ворожбу да посматривать вокруг: не заходит ли в избу вражий воздух или друг?..
с навью нави – век плясать, вспоминать весёлый звон, выть на разных голосах, в страх вгоняя лес и двор.
Авторское стихотворение1.
Слабость разлилась по телу. В голове гудел улей, а руки словно сковало. Словно ли? Маржана открыла глаза и взглянула на цепь, что змеёй обвивала запястья. Тонкая, серебристая, но колдовская – такую не сломить мечом. Она отчётливо ощущала чары, вплетённые в сталь.
Что ж, охотники добрались до неё. Только вот ошибочка вышла: деревенская девка – не княжич. Да и превращаться Маржана теперь не сможет – комок волчьего меха забрали. Видимо, решили, что так будет безопаснее. Догадливые, чтоб их.
– Очнулась, девица-краса? – возле порога показался витязь. Поджарый, с залысинами на голове и рыжей бородой. С виду простак простаком, только вот… Алая бусина с золотистыми резами выдавала в нём хорошего чародея. Маржана никогда ещё не видела таких ярких и светлых оберегов, словно сама Мокошь-матушка вырезала.
– Ты не пугайся, – продолжал витязь вкрадчиво-ласковым голосом. – Мы не сделаем с тобой ничего плохого.
Хитрый прищур указывал на обратное. Маржана вжалась в постель и едва слышно спросила:
– Зачем, – она запнулась, – зачем я вам?
– Не ты, девица-краса, – усмехнулся витязь, – а твой дружок.
Маржана хмыкнула. Ага, как же, кинется Томаш её искать, прям выскочит из тёплой постели и побежит к охотникам ради какой-то девки. Отчего-то вспомнился Добжа с его суровостью. Но власть волков распространялась на леса и перелески. «В мире людей – людские законы», или как там говорил Томаш?
– Он не придёт, – упавшим голосом произнесла Маржана.
– А уж об этом позволь судить нам, – из-за плеча рыжебородого выглянул другой витязь – суровый, высокий, смуглый, но сгорбившийся. Она присмотрелась чуть внимательнее и прочла большое горе в его глазах. Цепи угрожающе зазвенели и начали жечь руки так, что Маржана вскрикнула.
– Баат, – второй взглянул на рыжебородого, – проверь оковы, чтобы не вырвалась.
Баат, значит. Неужели прямиком из Подзмейного воеводства? Ясно теперь, откуда у него такой взгляд – то ли лисий, то ли скользкий. Маржана слышала много всякого про Подзмейные земли, но подозревала, что в тех слухах была лишь крупица правды.
– В этом нет нужды, – возразил тот. – Заговорённые цепи никогда не подводят.
– Проверь, – более твёрдо повторил витязь.
Когда Баат приблизился, Маржана задрожала. За ней уже не гнались, но она кожей ощущала опасность, которая исходила от охотника. Витязь, к тому же чародей и с сильным оберегом на шее. С таким ей ни за что не совладать.
Баат осмотрел цепи и запястья, усмехнулся, взглянул на Маржану удивительно мягко и сказал:
– Не пытайся ворожить. Иначе умрёшь. Да и шкурка твоя у Чонгара. Как закончим с волчонком – отдадим.
Очередное враньё. Не отдадут – скорее сожгут в пламени и убьют саму Маржану, чтобы не болтала. О, и зачем она только спелась с волколаками?! Одно горе от этого оборотничества!
Маржана отвернулась, чтобы скрыть появившиеся слёзы. Они жгли кожу и напоминали о слабости. Вроде бы рослая девка, волчица, а на деле – девчонка девчонкой, беззащитная и трусливая. Только теперь она поняла, что могла быстро обернуться и убежать подальше. Охотники её не догнали бы. А всё из-за страха, который тогда сковал душу и заставил её замереть. Обычно так делали кролики, когда на них нападали волки.
– Ну будет тебе, девица-краса, – елейно продолжал Баат. – Не порть слезами лицо.
– Хватит с ней возиться, – послышался голос Чонгара. – Лучше пошли попьём квасу.
– Не тоскуй тут, – витязь подмигнул ей. – И не делай глупостей.
Наконец, они ушли, оставив Маржану наедине. Хорошо хоть не отправили в клетку – обошлись прямо-таки щедро. У неё была мягкая постель и миска с варёной репой на лавке. А ведь последняя очень даже кстати – живот урчал от голода.
Маржана подошла к миске, звеня цепями, и принюхалась. Нет, ничего не подсыпали – вода водой, лишь присоленная немного. Вот ведь как ценят – и еда, и почти хоромы. Наверное, охотники подумали, что она полюбовница Томаша или – ещё смешнее – названная сестра. Иначе бы не обошлись мягко.
– Глупости какие, – обругала саму себя. – И о чём ты только думаешь?!
Надо было есть, а потом подбирать заклятие, ломать цепь раз за разом, пока не получится. А что, если ничего не выйдет?
Страх кольнул Маржану в самое сердце. Она, сцепив зубы, попыталась направить силу в запястья. Жар потёк по коже и обжёг руки. Цепи зазвенели. Не получилось. Может быть, мало?
– Боги-боги-боги, – шептала Маржана, борясь с дикой болью. – Защитите меня, Велес и Мокошь-матушка, не дайте в обиду.
Цепи обожгли кожу до красноты. Тело содрогнулось от очередной волны пламени. Этот огонь словно выводил у неё на сердце слова: «Ты теперь пленница». Он нещадно плавил кожу и выжигал изнутри всякое желание сопротивляться. Маржана ощутила привкус крови во рту и с удивлением осознала, что прокусила губу. Но так даже лучше – эта боль не была такой страшной и жгучей.
Она тихонько заскулила и рухнула на постель, свернувшись в комок. Силы закончились. Маржана не могла ни ворожить, ни шевелить покрасневшими руками лишний раз, и это было хуже, чем быстрая смерть от охотничьего ножа.
2.
– А помнишь, – вкрадчиво заговорил Баат, – сказ про ящера, что затопил целую деревню?
– К чему ты это? – Чонгар уставился в опустевшую кружку и досадливо хмыкнул.
Он помнил только заплаканные глаза матери и колыбельную, которую та напевала испуганным голосом. Айнур боялась, что её найдут даже спустя годы, что выкрадут и увезут, срежут толстые косы и бросят в речку, отдав змею. Пока отец зарабатывал на хлеб как мог, хватаясь за любую работу, мать прижимала сыновей к себе. Временами она плакала – то ли от страха, то ли от тоски по родным землям, а иногда доставала комочек земли из Подзмейного воеводства.
Когда это увидел отец, то очень разозлился. Он говорил, что из-за этого комочка их найдут, выследят с помощью чародеев или ведуний. С горем пополам Жунго – так звали отца – заставил Айнур глубоко закопать комок родной земли. Кажется, после этого она почти не плакала – лишь ходила по дому серой тенью.
– Одному ящеру полюбилась девица-краса, – начал Баат тоном кощунника. – Он захотел взять её в жёны, но вот беда – у девицы той уже был жених. Их союз уже скрепили чуры, но что поделать! Пришлось отдавать девицу-красу, вот только, – Баат запнулся, – исчезла она, понимаешь? И тогда змей разозлился, и гнев его был страшен. Вышла его речка из берегов и затопила целую деревню. Досталась ему тогда далеко не одна жертва.
Чонгар искоса взглянул на Баата. Тот не улыбался – смотрел серьёзно, будто рассказывал не старый сказ, а правду, горькую и беспощадную.
– Вот