На Умальфиха было совершено нападение, но ему удалось бежать. У него имелись обрывки черновика того злополучного письма, написанные рукой Фендуко с краткими указаниями, а также расписка, в которой Фендуко прощал ему долг за кусок земли, на которой проживал бедняга. Умальфих чудом избежав гибели, примчался в наш храм, ища спасения. Пробыл он у нас недолго — Фендуко догадался, где его искать — и, передав мне на сохранение все бумаги, скрылся в неизвестном направлении. Позже его нашли убитым. И вину за это убийство молва приписала Атикейро!
С нами, братьями Синего клена, Фендуко поступил иначе — грех его не знает прощения. Он устроил погром и пожар в Храме Дарбо, и подкинул туда какие-то "улики", указывающие на нас. Возмутительно! Братья синего клена — противники всякого насилия. А уж вандализм совершенно неприемлем нашей вере.
Но совершенное злодеяние дало повод храмам Дарбо объявить "кастелло", — вы знаете что это — право на месть, — и уничтожить все лесные храмы. Магистр Бруманден даже не счел нужным провести расследование! Зачем возиться с представителями старой, отсталой веры. Зато их прогрессивное вероучение не стыдится взять в руки меч на защиту своих интересов. Мы же — сторонники Высшего промысла. Так что, все их призывы — сплошное лицемерие. Последователей нашей веры власти изгнали из этих мест, — интересно: кто же теперь будет их лечить? Так многобезобразнейший кэлл Фендуко избавился от ненужных людей.
Но в результате всех этих происков, надеждам его не дано было осуществиться, ибо Совет старейшин принял совершенно неожиданное решение. В договоре, заключенном некогда основателями города было прописано правило, которое позволяло при особых обстоятельствах временно выбирать проконсула с ограниченными правами в лице достойного горожанина, не состоявшего в Совете, а наиважнейшие обязанности консула распределять между членами Совета. Причем право накладывать вето доставалось высшему духовному лицу города. Что самое удивительное: кэлла Атикейро формально не исключили из Совета, по сути, представители клана Атикейро являлись пожизненными его членами. Но фактически — он стал изгоем на общих собраниях: как только он появлялся на собрании — все разом замолкали и поворачивались к нему спинами — это был знак полного недоверия! Впрочем, попытку посетить собрание он сделал только один раз. Так обстояли в городе.
Мне же пришлось скитаться в чужих краях, — устало молвил Пентамон, — к счастью, в некоторых местах нам еще оказывают гостеприимство: всем известно, что братья Синего клена — прекрасные целители и знатоки травяной магии, кое-где это еще ценится. А вот в Ларотуме истинных богов давно забыли. Хотя чего можно ожидать, если Тамелий был рожден чужеземкой, женат на чужеземке и все чужеземное ему по вкусу.
Лысая голова, словно склоненная под тяжестью мыслей упала на грудь. Вообще, видно было, что силы его на исходе.
— Куда же теперь вы направляетесь?
— Я должен внести ясность в это дело, и отвезти бумаги к графу Атикейро. А уж он решит, что дальше с ними делать.
— Но сейчас вам ехать опасно.
— Я переночую здесь, а отправлюсь в путь на рассвете, когда все еще спят.
— Могу составить вам компанию. Только ваша великолепная борода делает вас слишком заметным.
— Что ж, хоть это и не к лицу мне, но ради благого дела я готов пожертвовать ей.
— Вы это сделаете утром, а сейчас вам надо отдохнуть.
Кое-как устроив его на ночлег, благо ночи в тех краях были теплые, я тоже прилег под раскидистым деревом. Солнце ушло за кромку деревьев, и всюду легла тень, вечерние птички, не умолкая, щебетали, и под их ласковые песни я задремал.
Разбудил меня дребезжащий голос старца:
— Добрый юноша, подойди ко мне.
— Что вы хотите, отец?
— Кажется, я умираю.
— Да что вы болтаете. Вам еще жить сто лет.
— Не спорь со мной. У меня к тебе одна просьба. В одежде моей спрятаны те злополучные бумаги, проливающие свет на историю, о которой я тебе поведал. Ты должен передать их кэллу Атикейро. Найдешь их сам: у меня нет сил — пошевелиться. И еще: сними с моей руки перстень. Он может тебе пригодиться, если встретишься с Братьями Синего Клена, которых осталось на свете немного, но они держаться друг за друга. В случае чего — они смогут тебе помочь.
С этими словами, будто выдохнув из себя все силы, старик замолчал навечно.
Печально светили звезды, лес шептал своей ночной таинственной жизнью: что-то ползало и щебетало, носились светляки, и все было так безмятежно, что казалось странным желание некоторых людей нарушить столь роскошную благодать, всколыхнуть царственный мир леса. Душа старика потихоньку отлетала в мир теней, и больше не нуждалась ни крове, ни в пище, обретя свой вечный покой, — и клянусь, — я даже ему позавидовал на мгновенье.
— Свалил на меня свои мерзкие тайны и помер, старый хрыч, — проворчал я. — А что мне делать с ними? Я точно знал, что не хочу вмешиваться ни в какие интриги. Когда грызется свора — кошке лучше держаться подальше — не ровен час и ее порвут.
Настало утро. Отряхнувшись от росы, я перешел к делам земным, начав с дел скорбных: надо было похоронить старика — не тащить же его в Сафиру. Сняв перстень, обещанный мне, и разыскав среди жалких остатков вещей старика нужные бумаги, я предал его тело земле.
Совершив печальный обряд, я отправился в путь.
Явившись в город, я первым делом занялся выполнением поручения моего повелителя герцога Брэда. Каким-то образом, уладив все дела в быстрые сроки, видать, эта Сафира — действительно деловой город, я совершил небольшую прогулку. Осмотрев все достопримечательные места, сделав нужные приобретения и посетив некоторые развлекательные места, коих я оказался лишен в замке Брэда — все же, в ту пору я был молодым, полном жизненной энергии и разных естественных желаний, человеком, я, наконец, вспомнил и о встрече в лесу. Мне стало не по себе.
С одной стороны, я дал слово старцу, и я уже посвящен в эту историю, а нет ничего хуже тайны, которую ты носишь в себе. Она просто опасна для тебя, пока ты ее знаешь один. Разыскав Атикейро, я освобожусь от этой ненужной ноши, но с другой стороны поведав ему ее, я сразу делаюсь врагом для других не менее важных людей. Влиятельный клан Фендуко не простит мне вмешательство в это дело.
На всякий случай я зашел в одну харчевню отобедать. Может, процесс поглощения хорошей пищи способствовал созреванию моего решения, но я сделал свой выбор, сказав себе: "была — не была" и, расплатившись за обед, направился к дому Атикейро.
Надо полагать, что последней каплей, перевесившей чашу весов в моих колебаниях, являлась мысль, что герцог Брэд, был всегда положителен в своих отзывах об Атикейро, и более того, поняв: каким мерзавцем оказался Фендуко, я решил, что моему господину будет опасно такое соседство. Ведь, расправившись со своими соперниками в городе, он может заняться близлежащими владениями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});