Читать интересную книгу Жертва мистификации - Владимир Константинов

— Отчего же?

— Да просто оттого, что Михаил Киприянович вовсе не тот человек, кто подобным образом сводит счеты с жизнью. Нет-нет, здесь что-то не то. И потом, если бы он все же решился на это, то не стал бы прибегать к столь пошлому способу. У него был пистолет. Он бы им воспользовался.

— Вы ведь вместе с ним покинули ресторан?

— Да.

— И что же было дальше?

— Постояли. Покурили. Я пытался было выяснить у него причины его ссоры со Шмыговым. Но он не пожелал отвечать, сказав, что это их личное дело. А потом мы сели каждый в свою машину и разъехались по домам. Вот и все.

— Сколько было времени?

— Без десяти одиннадцать. Михаил Киприянович как раз посмотрел на часы и сказал: «Ого, уже без десяти одиннадцать. Пора на боковую. А то завтра у меня напряженный день». Это как раз лишний раз доказывает, что он вовсе не намеревался сводить счеты с жизнью.

— Какие отношения у него были со Шмыговым?

— В том-то и дело, что они были друзьями. Потому меня и удивила их ссора.

— Каковы могли быть её причины?

— Понятия не имею, — пожал плечами Пригода. — Вероятно, какое-нибудь подметное письмо или что-то вроде этого. Сейчас ведь много развелось всякого рода завистников. Возможно кто-то был заинтересован их поссорить.

— Вы знакомы с женой Аристархова?

— Мирой Владимировной? Конечно знаком.

— Что вы можете о ней сказать?

— Не лишена определенного шарма. Красивая. Но весьма и весьма недалекая.

— Какие отношения у неё были со Шмыговым?

— Вы полагаете, что... Нет-нет, это исключено.

— Отчего же?

— Я хорошо знаю Шмыгова, чтобы в это поверить. Он конечно не святой, но никогда не опуститься до того, чтобы путаться с женой друга.

* * *

Когда Беркутов вышел от Пригоды, часы показывали половину девятого. Солнце уже пряталось где-то за домами. Дневная жара спала, но было душно. Хорошего бы сейчас дождичка. Его пенсионер Мутант, притулившись у подъезда, спал беспробудным сном. И Дмитрию стоило больших трудов его разбудить. Наконец, Мутант проснулся и, недовольно ворча и сердито фыркая, медленно поплелся домой. В последнее время его отношения с хозяином заметно ухудшились. Тому были веские основания. С появлением в жизни этого длинноносого чудика зеленоокой красавицы тот все внимание переключил на нее, напрочь забыв, что он, Мутант, тоже член семьи и тоже нуждается в заботе. Тем более, надо же учитывать и возраст, верно? И так ему стало от всего этого обидно, что на одном из перекрестков он заглох и долго не желал заводиться. С мстительным злорадством смотрел, как хозяин бегал вокруг, сокрушенно размахивая руками, и костерил его почем зря. Однако, всякий раз это кончалось тем, что Мутанту становилось жаль этого придурка и он уступал. Что не говори, а дороже и ближе Беркутова у него никого не было. Так было и на этот раз. И он благополучно довез хозяина до дома.

Дмитрий заявился домой в двадцать минут десятого и был встречен вежливой дежурной улыбкой Светланы. Уж эти женские улыбки. О них можно написать докторскую диссертацию. Определенно. Порой, под одной такой улыбкой скрываются такие страсти, что сам Шекспир мог бы позавидовать.

— Неужели до этого времени работал? — с кажущимся равнодушием спросила она.

Беркутов понял, что очередной разборки не избежать. Самый худший вариант в данной ситуации — говорить правду. К правде она уже себя подготовила и ни за что ей не поверит.

— Ты, Свет, ни за что не поверишь, — проговорил он с виноватой улыбкой. — Допрашивал одну свидетельницу. А ей, вдруг, приспичило рожать. Я туда, сюда. Телефона нет. Сеседи боятся. А она белугой кричит, тужится. Кошмар! Что делать? Пришлось самому принимать роды. И я так этим занятием увлекся, что не заметил, как пролетело время. Родился мальчик. Она обещала его назвать в мою честь Димой. Вот такие вот дела, понимаешь.

— Дурак! — сказала она с той же самой интонацией, с какой судья облсуда Владимир Павлович Данько говорит: «Суд приговорил: признать виновным...»

— А что ты, Света, хотела от меня услышать? Чтобы я, старый сыщик, сходу раскололся и поведал, что был на квартире у юной прелестницы? Ты это хотела услышать?

— Пошляк!

— Ну ты, блин, даешь! — «возмутился» он. — Чтобы не сказал — все не так. На тебя не угодишь.

— Ладно, иди мой руки, юморист, — устало проговорила она, оьчаявшись узнать у него правду. — А то ужин совсем простынет.

— Вот с этого и следовало бы начинать.

Глава девятая. Решение принято.

Утром Беркутов пытался разыскать Шмыгова, но безрезультатно. Художник, как сквозь землю провалился. Жаль! Очень бы хотел Дмитрий посмотреть тому в глаза и спросить — отчего это он, такой солидный и такой представительный, врал вчера, как последний босяк и шелкопер? Очень бы хотел услышать, что тот скажет в ответ. Но, видно, не судьба. Эти вопросы ему с таким же успехом может задать и работник прокуратуры. А он, Беркутов, можно считать, свою миссию закончил.

Выяснив, что материал по самоубийству Аристархова находится на разрешении у помощника прокурора Центрального района Оленевой Майи Кирилловны, он созвонился с ней и отправился в прокуратуру.

Помощник прокурора Оленева оказалась женщиной неопределенного возраста, сухой, строгой, очень официальной и очень подозрительной. Прокурорский мундир с четырмя маленьикими звездочками на погонах сидел на ней безукоризненно. Такое впечатление, будто она в нем родилась.

— Здравствуйте! Вы по какому вопросу? — Оленева взглянула на него строго и подозрительно. Во взгляде так и читалось — «ходят тут всякие!» Видно, вид Беркутова действительно не внушал ей доверия. Цербер, а не помошник прокурора. Определенно.

Есть такое очень распространенное выражение — «не проходите мимо». Его употребляет коммерсант, зазывая граждан посетить свой чудо-универсам, страж порядка, призывающий общественность выступить на борьбу с преступностью, вор, стоящий у прилавка ювелирного магазина. А Дмитрий вспомнил его, глядя на эту строгую тетю в мундире. Она ему сильно не нравилась. Нет, он не мог себе позволить пройти мимо нее, чтобы, как говорила когда-то его бабушка, не позубоскалить. Нарисовав на лице глубокомысленность младенца и переминаясь с ноги на ногу, он сумущенно проговорил:

— Так я, стало быть, того... этого.

— Чего — того? — спросила помощник прокурора с уже плохо скрываемым раздражением.

— Ну там, — Дмитрий махнул рукой на дверь. — Этот... Как его... Ну, начальник ваш.

— Прокурор?

— Вот-вот, — «обрадовался» Дмитрий подсказке. — Прокурор. Точно!... Так я его того... Вот.

Голос у Олеговой моментально подсел, стал хриплым, как у заядлого курильщика.

— Чего — того?!

— Ну, чего-чего, — проворчал он. — Ну, того... Каюк ему, стало быть. Вот.

Глаза у помощника прокурора натурально выкатились из орбит, побелела лицом, тонкие губки запрыгали, как у обиженной капризной девочки, руки быстро-быстро зашарили по столу, а затем выдвинули ящик, где она, очевидно, хранила газовый пистолет. Вот когда она пожалела, что помощникам не выдают табельного оружия.

— Ш-шутите?! — пролепетала она, заикаясь, с последней надеждой в голосе.

Беркутов понял, что зашел слишком далеко и решил прекратить столь опасный эксперимент.

— Ага. Шучу, — ответил и полез в карман за служебным удостоверением.

Но Олегова не обратила внимание на его слова, а жест поняла вполне определенно. Вскочила и трясясь, будто осина при артобстреле, истирично закричала:

— Не сметь!! Не надо!! Не хочу!!!

Дмитрий достал удостоверение и, подойдя к столу, выложил его перед Олеговой. Проговорил покаянно:

— Успокойтесь, Майя Кирилловна. Я — Беркутов Дмитрий Константинович. Только-что вам звонил и договаривался о встрече. Извините за глупую шутку.

Она завороженно смотрела на лежавшее на столе удостоверение, все ещё не веря в свое спасение. Постепенно лицо стало наливаться красной спелостью.

— Я этого так не оставлю. Вы мне за все ответите! Беркутов лишь усмехнулся её словам. Не настолько же она дура, чтобы так подставляться. Ее после этого свои же сотрудники со света сживут приколами. Он раскрыл дипломат, достал объясниния опрошенных и выложил перед Олеговой на стол.

— Это все материалы по самоубийству Аристархова. Если будут вопросы, звоните. Я там записал свой телефон. До свидания! — Он забрал удостоверние и вышел из кабинета.

Приехав в управление, Беркутов пошел доложиться шефу. Рокотов, выслушав его, спросил:

— Как ты, говоришь, фамилия художника?

— Шмыгов. Шмыгов Михаил Киприянович.

— Мне только-что звонили из Советского управления и сообщили, что Шмыгов сегодня ночью застрелился.

И Дмитрий понял, что кто-то его опередил и задал интересующие его вопросы Шмыгову первым. Определенно.

Часть третья: Без свидетелей.

Глава первая: Из рукописи романа «Дикий берег».