— Да вот, пока собрались…
На такой тон Макрон отреагировал хмуростью, и сразу стало ясно: он вновь воин до мозга костей, готовящийся к бою.
— Прошу прощения. Больше вас не подведем.
— Смотри. — Макрон, повернувшись, кивком указал на вьющуюся впереди дорогу. — Нам предстоит самый трудный переход, а по окончании его еще и бой, Катон. А потому не обманись: это будет самая жестокая кампания из всех, какие мы только знали.
Глава 7
Свои две когорты Макрон вел безостановочным темпом, все дальше и дальше удаляясь по выжженным холмам на восток от Антиохии. Днем колонну стегало своим безжалостным зноем солнце, а к ночи температура падала так, что люди жались поближе к кострам, где вяло нажевывали вяленое мясо и сухари. В первый вечер солдаты роптали, что спать им приходится под открытым небом, а после неуютного ночлега их уже снова ждал путь под еще не успевшими истаять в бархатной вышине звездами. Первые два дня короткий привал делался только в полдень и тогда, когда колонна останавливалась, уже не видя света, а люди были измотаны настолько, что на нехватку палаток и не сетовали. Довольствовались уже тем, что не выходя из рядов скидывали снаряжение и сворачивались на земле, тут же засыпая. На ночной караул будили друг друга сами, по очереди.
В приказах Лонгина подчеркивалась важность скорости. Людям Макрона приходилось маршировать по много часов кряду, не обустраивая под конец дня походного лагеря. Как солдат с недюжинным боевым опытом, Макрон крайне отрицательно относился к необходимости поступаться безопасностью ради проворства. Для того чтобы как-то компенсировать отсутствие рвов и валов, он на ночь выставлял двойные караулы, пешие и конные. Бремя усиленных вахтенных обязанностей вкупе с изнурительными дневными переходами привело к тому, что уже на третьи сутки небольшая группа людей начала отставать, настигая основную часть лишь к позднему вечеру.
— Дальше будет только хуже, — пробурчал Катон, различая темные фигуры в густеющем сумраке, шаткой поступью бредущие по каменистой земле в поисках своих подразделений. — Через день-другой они уже не смогут нас настигать. Растянутся по всему ходу движения. Легкая добыча и для врага, и для разбойников.
— Ничего не поделаешь, — заметил Макрон с зевком, приспосабливая под голову седельную суму и укрываясь тяжелым военным плащом. — Бездельники, они есть во всякой когорте. Еще несколько дней, и мы их всех выведем на чистую воду.
— Бездельники? — Катон покачал головой. — Я видел, как из колонны сегодня выбывает и кое-кто из вполне приличных солдат. Если мы будем держать эдакий темп, то те, кто дойдет до самой Пальмиры, будут уже не в состоянии драться.
— Драться? — живо переспросил Макрон. — Драться-то они будут. Драться или погибать.
— Мне бы твой оптимизм.
Макрон обернулся к Катону; в зыбком свете звезд на его губах играла ироническая усмешка.
— Что? Что тут такого смешного?
— Кто тебе сказал, что я оптимист? Просто я говорю все как есть. Как оно всегда обстояло и обстоит с солдатом в походе. Ты считаешь, нам было тогда трудно в Британии? Так вот, в сравнении с пустыней это было прогулкой по форуму. Здешняя земля для нас ничуть не меньшая опасность, чем сам враг. Когда доберемся до Халкиды, до Пальмиры нам оттуда все еще предстоит идти больше сотни миль. — Макрон перевернулся на спину и подсунул под голову руку. — Так что эта часть пути еще легкая. Подожди, когда мы выйдем в открытую пустыню. Вот там-то и у тебя и у людей оснований для жалоб ох как прибавится. В дороге, по сведениям от проконсула, нет почти никакой воды. Людям при выходе из Халкиды предстоит нести на себе запас воды на пять или шесть суток. Понятия не имею, в каком состоянии они прибудут в Пальмиру. Но одно я знаю наверняка: там их ждет бой не на жизнь, а на смерть.
— Тогда, может, не мешало бы дать им перед сражением хоть какой-нибудь отдых? — предложил Катон. — Эти сдвоенные караулы не несут ничего хорошего. А от Пальмиры мы еще далеко.
— Катон, ты видел, с какой легкостью этот парфянский царевич со своим отрядом просочился через наши заставы и оказался на самом пороге у консула? — Макрон ткнул пальцем на горизонт. — Кто возьмется сказать, что они сейчас не наблюдают за нами оттуда? Ждут подходящего момента, чтоб напасть. Лично я так рисковать не стал бы. Мне думается, — сказал он, — нам бы не мешало с завтрашнего дня перестать зажигать костры. А вдруг там враг? Пусть уж лучше мои люди будут продрогшими и усталыми, чем мертвыми. Кроме того, — он протяжно зевнул, — у нас есть и другие сиюминутные трудности.
— Это какие же?
— А вот какие. Офицеры и солдаты моей когорты что-то не очень довольны моим назначением их новым командиром. Мало того что казнен их сослуживец Крисп, так им в начальники еще и суют бывшего командира того убитого солдата, из-за которого весь сыр-бор. Эдакая пощечина. Напрашивается мысль, уж не специально ли проконсул озаботился подкинуть нам хлопот на дорожку.
— Я бы не удивился, — устало вздохнул Катон. — Еще один проворот ножа. Так что именно поговаривают твои парни?
— В лицо — ничего. Тут скорее тон голоса и то, с каким недовольно-кислым видом они держатся, когда я нахожусь поблизости. Само собой, на их чувства мне плюнуть и растереть. Лишь бы только выполняли то, что я им говорю. Но все равно, надо смотреть в оба за тем, чтобы ничего не стряслось между легионерами и вспомогательными. Не хватало еще, чтобы они глядели себе за спину вместо того, чтобы глядеть на врага.
— Вот уж точно.
Катон напоследок еще раз оглядел лагерь, после чего улегся и поворочался, устраиваясь под плащом поудобнее. Несмотря на дневную жару, ночи были холодные, знобкие. Поскорее бы заснуть, если получится.
— Макрон?
— М-м? — сонно протянул его товарищ. — Ну, чего тебе?
— А какие у тебя планы, когда мы подойдем к Пальмире?
— Планы? — не сразу ответил Макрон. — Насчет этого Лонгин особой ясности не внес. Ну, прорваться к цитадели и удерживать ее до его подхода.
— Это если Артакс со своими ее еще не взял.
— Ну да.
— А если взял?
— Тогда мы считай что попали. Вода у нас к той поре уже закончится, так что отступать будет и некуда, и незачем. Придется или брать Пальмиру своими силами, или сдаваться, — Макрон хмыкнул. — Все как всегда. Смерть или бесчестье. Хорош выбор, да?
— Ох и хорош, — тихо согласился Катон.
— Но ничего не поделаешь, — заключил Макрон. — А сейчас сделай одолжение, заткнись, пожалуйста, и давай поспим. Тут спать-то всего ничего.
Макрон повернулся к Катону спиной, уйдя своей кряжистой фигурой в плащ, как в кокон. Минута — и он уже заливисто храпел, вторя тихим голосам тех, кому не до сна, да отдельным всхрапываньям и ржанию у коновязи. Но сон к Катону не шел, а шли нелегкие мысли о теперешнем положении. В существующем раскладе проглядывало все больше минусов. И хотя шаг проконсула насчет помощи Пальмире можно понять, но уж больно это похоже на жест отчаяния. Правитель Вабат, возможно, уже мертв, а вместе с ним и посланник со своей мелкой свитой. Артакс, не исключено, уже сейчас утверждается на троне, кидая свое маленькое царство в жадные объятия Парфии. Если это произойдет, то хрупкое равновесие сил, что удерживало мир на востоке империи, пошатнется. Парфия сможет вывести свое быстрое громадное войско на самую границу с Сирией и оттуда угрожать римской территории от Армении до Египта. Император Клавдий будет вынужден укреплять свои восточные армии, что дастся ох какой немалой ценой: переброской легионов с Рейна, вдоль которого они уже и так вытянуты тонкой цепочкой. А иначе никак: или это, или отдать огромные пространства Парфии, да еще и вызвать гнев толпы и вспышку политического противостояния в Риме.