11 июля. Отсюда думаем идти на Кок-Су через перевал Кизил-Арт (14.000 фут.). С некоторым страхом гадаем о впечатлении, которое произведет на нас высота перевала: это нечто в роде ожидания морской болезни. Кое-кто из нас трусит, и доктор запасается на дорогу нашатырным спиртом, коньяком и гигроскопическою ватою на случай кровотечений носом. Затрудненным дыханием страдаем мы теперь все. Мурза не спал всю ночь от одышки и головной боли.
Около 5 час. дня, несмотря на яркое солнце и тепло, пошла крупа со снегом; сыпалась она с чистого, синего неба, по которому плыли лишь маленькие белые облачка: и это 11 июля, когда у нас на Руси Ольги справляют свои именины и изнывают от жары.
Муж с охотниками отправился в Кок-Су сегодня, рассчитывая по пути поохотиться, мы же нагоним их завтра.
12 июля. Вышли сегодня из Бар-Дабы около 8 ч. утра; ночь была теплая: минимум показал +1,50 С.
По мере удаления от Бар-Дабы, растительность становится крайне бедною; попадется лишь ревень да терескен, который заменяет здесь топливо. Терескен — низкий кустарник, вид которого несколько напоминает полынь; корень этого растения гораздо сильнее развит, чем верхние части его: «терескен» по киргизски значить — растение наоборот. Горит оно целиком, с корнями и зеленью.
Рис. 53.
Куча терескена.Подъем к перевалу Кизил-Арт идет пологими зигзагами прекрасно разработанной дороги, которая приводить на высшую точку его почти незаметным образом. Средства, заготовленные против бедствий, долженствующих постигнуть нас на перевале, к счастью, никому не понадобились; один Б. торопился ехать далее, уверяя, что его тошнить. Высочайшая точка перевала. обозначена двумя грудами камней, а самое место киргизы, очевидно, почитают священным, судя по массе наваленных здесь черепов и рогов архаров и кииков, которые являются своего рода жертвоприношением; к воткнутым в камни веткам привешены всевозможные лоскутки, тряпочки и конские волосы. Тут мы остановились, чтобы закусить и записать показания барометров.
Еще задолго до перевала почва покрыта большим количеством альпийских цветов, скромных, маленьких, но удивительно милых; все они растут крошечными кустиками, на которых, словно звездочки, мелькают. белые, розовые, бледно-лиловые цветки.
Рис. 34.
Стоянка в Кок-Сае. За перевалом картина резко меняется: перед нами развернулась обширная долина, всю ширину которой от края и до края занимало русло реки Кок-Су (или Кок-Сай — зеленый ручей), в настоящее время почти пересохшее: лишь небольшие ручейки бороздили его кое-где. По этому руслу идут протоптанные тропинки. Горы, окаймляющие эту долину, представляют странную, не лишенную своеобразной красоты, но дикую и пустынную картину: лишь кое-где небольшими куртинами растет редкая, чахлая травка, все остальное пространство голо и пусто. Здешние горы лишены тех резких, ярких, бьющих в глаза красок, которые поражали нас еще недавно: на всем лежали мягкие, полинялые, серовато-желтые тона. Та же мягкость и неопределенность видна в самых очертаниях их куполообразных вершин, на которых кое-где залежавшийся снег выделяется ярким пятном. Сверху печет солнце, сзади с снегового хребта дует резкий ледяной ветер. Сухость воздуха чрезвычайно велика: пересыхают горло и губы, стягивает кожу лица и рук. Топлива нет совсем и его пришлось захватить с последней стоянки.
Около наших юрт шныряют киргизы, привезшие их для нас с Мургаба; внешность их, также как и костюм несколько отличаются от виденных нами доселе.
12 июля. Минимум за эту ночь показал —12° С. Утром все было покрыто инеем, реку затянуло льдом. Часов в 8 двинулись для 30-верстного перехода к северному берегу оз. Кара-Куль. Солнце ярко сияло, было тепло, хотя временами и дул порывистый, холодный ветер. Речная галька перемешивалась здесь с леском и щебнем и образовала твердый грунт, по которому лошади шли словно по паркету. В этой области не имеющей стока, ветер, вода и атмосферные явления, веками и дружно производят свою разрушительную работу, стремясь сгладить и разровнять все шероховатости, выступы и углубления. По-прежнему безжизнен общий характер местности, над которою опрокинулся густо синий свод неба, светлеющий к горизонту и почти черный к зениту; нигде ни облачка. Невольно приходит в голову сравнение с преддверием Дантовского ада, до того все пусто и безнадежно кругом; впечатление это, усиливают в изобилии встречающиеся черепа и кости павших лошадей, погибающих, вероятно, зимою во время буранов: нас окружала характерная картина Памиров, «Крыши мира».
Рис. 35.
Вид на озеро Кара-Куль с перевала Уй-Булак.Легкий подъем привел нас на небольшой перевал Уй-Булак, с гребня которого нам бросилась в глаза ярко синеющая на горизонте полоса. Словно, по желтоватому пыльному фону, громадною кистью проведен мазок ярким кобальтом: перед нами лежало оз. Кара-Куль, то самое, о котором мы едва дерзали мечтать, отправляясь в свое путешествие. Виден нам был Лишь небольшой клочок озера, так как с северного берега вся ширь его закрывается гористым полуостровом, перерезывающим его поперек. Лагерь пришлось, к сожалению, раскинуть вдали от озера, так как ближе к нему не было пресной воды. Сейчас же по приезде на месте стоянки слегла Н. П., простудившаяся, вероятно; накануне в Кок-Сай, когда после выпавшей крупы, в холод и сильный ветер отправилась гулять в тонком непромокаемом плаще. Нездоровье её грозило принять серьезный оборот, судя по сильно повышенной температуре и мучительной боли головы и всего тела. К утру ей, однако, стало легче, благодаря энергичным мерам, принятым доктором.