— Говорят, лет сто назад здесь произошло странное событие, — намекнул я туземцу в надежде, что тот не обманет моих ожиданий и расскажет легенду, которую он наверняка слышал от своего отца и деда.
— Вот, значит, вы о чем — о той самой чертовой пироге? — живо сообразил Могхи и, малость помолчав, словно собираясь с мыслями, прибавил: — А она и правда была. Ее на самом деле видели — не только мы, маори, но и белые. Они-то, белые, и подтвердили — им веры больше. А что до пироги, она действительно принесла страшную беду...
Вскоре мы вошли в Те-Вайроа — небольшой маорийский поселок, основанный еще в прошлом веке как туристический центр. Сто лет назад, как и в наши дни, сюда наезжали белые путешественники — полюбоваться поистине фантастической природой здешнего края и, конечно, озером Ро-томахана с его террасами, Белой и Розовой, спускающимися к воде многоступенчатыми лестницами из силиката. Но истинным чудом была Розовая терраса, и впрямь поражавшая взор: внизу — белая как снег, посередине — розовая, а на самом верху — розово-желтая. Было в ней ровно пятьдесят ступеней, просторных бассейнов, заполненных водой разной температуры, купайся — не хочу. И всякий мог выбрать себе ванну по душе — любого цвета, холодную, теплую или совсем горячую. Эту дивную картину венчала сердитая гора Таравера — ее вершина и сейчас хорошо видна из поселка Те-Вайроа. А вот террас, этих как бы застывших в камне водопадов, больше нет...
— Так вот, — продолжил свой рассказ Могхи, когда мы, после того как я устроился в местной гостинице, сидели в соседнем баре за кружкой пива, — это было 10 июня 1886 года. Вечер стоял чудесный — ни ветерка, ни облачка. И вдруг местные заметили, как над пиком Тараверы возникло ярко-красное сияние, а поверх его — черное облако. Следом за тем небо над Тараверой и другими вершинами озарилось всполохами, а после небесное полотнище раскроили ослепительные зигзаги молний. Из чрева главной горы, Тараверы, стали выплескиваться горящие ручьи, а потом взметнулись огненные шары. Они взлетали высоко-высоко и рассыпались на тысячи искр, точно фейерверки. Следом за тем полетели раскаленные каменные глыбы — они с шипением падали в воды озера. Как говорили очевидцы, озеро сделалось цвета красной меди, и в нем отражалась гора, разверзшаяся от края до края. Над водой висела облачная пелена, черная вверху и оранжево-красная внизу. Облако было рассечено на две части тремя колоннами пламени, образующими огненную стену, которая вздымалась ввысь на сотни футов.
И все это сопровождалось страшным грохотом. Никто не понимал, что происходит. Люди прятались в жилища — там их и настигла смерть. Очень многих. Мало кому удалось спастись — только тем, кто бежал прочь от этого злосчастного места. В ту роковую ночь была стерта с лица земли деревня Те-Арики — она стояла на самом берегу озера. На другой день, когда все закончилось, на ее месте было лишь грязное болото. Погибло сто пятьдесят человек, в основном маори, и несколько европейцев.
Вся округа тогда переполошилась. Белые миссионеры утверждали, что это, дескать, была Божья кара за то, что их соплеменники, поправ веру, ударились в греховные услады и стали пить спиртное без меры.
Сами же маори считали по-другому. Они говорили, что накануне извержения в Те-Арики останавливались белые путники и тамошний вождь в знак дружбы преподнес им угощение — мед, собранный на склонах Тараверы, на которую спокон веков было наложено табу. Вот разгневанные боги и покарали нечестивца вождя: в ту ночь погиб и он, и весь его род...
Могхи снова замолчал, чтобы перевести дух. Я не стал его перебивать — знал, что сейчас последует самое интересное. И, как бы вторя моим мыслям, туземец повел рассказ дальше:
— Кроме того, восемь местных и шестеро белых видели знамение — ту самую белую пирогу, — аккурат за десять дней до того, как случилась трагедия.
...В конце мая маори и белые, четырнадцать человек, сели вместе в большую лодку и отправились в Те-Арики через южную бухту озера Таравера. И вот перед самым поворотом они вдруг увидели в нескольких сотнях метрах странную белую пирогу — она двигалась параллельно, только в обратную сторону. Маори восприняли ее как дурной знак. Откуда она взялась? Ведь на Таравере не было ни одной боевой лодки. А эта была самая что ни на есть боевая, с высоким носом и кормой, украшенная перьями. И люди, сидевшие в ней, тоже все в перьях, больше походили на воинов, тем более что в руках они держали каменные топоры. Когда их окликнули, они не обратили на оклики никакого внимания, хотя не слышать кричавших не могли — расстояние между лодками было не такое уж большое.
Пирога-призрак разрасталась буквально на глазах, и воинов в ней становилось все больше. Потом она стала уменьшаться — и вдруг совсем исчезла из виду...
В тот день только и было разговоров что о белой пироге. Маори страшно испугались: их предки и раньше видели пирогу-призрак, причем всегда накануне беды. Белые же отнеслись к странному зрелищу более спокойно, хотя и не без удивления. А внезапное исчезновение пироги они объясняли просто: когда их лодка повернула в сторону, видение скрылось из виду, что вполне естественно. Но, что бы там ни говорили, беда, как я уже рассказывал, не заставила себя долго ждать...
За разговором мы не заметили, как наступил вечер. Попрощавшись с Могхи, я, полный впечатлений от его рассказа, вернулся в гостиницу. Поднялся к себе в номер. Улегся в постель. И представил себе страшную картину: землю, разверзшуюся на протяжении восьми километров вдоль горного хребта Тараверы, вздымающиеся в небо столбы пламени и безвозвратно уходящие под воду террасы — Белую и Розовую...
«Легенда легендой, — подумал я, — а у трагедии 10 июня 1886 года есть, разумеется, и вполне естественное объяснение. Так, признаки необычайно активных подземных процессов в этих местах были налицо задолго до того, как произошло извержение вулкана Таравера: внезапное падение уровня воды в озере Ротомахана, сменившееся его поднятием, колебание почвы, исходящий из-под земли гул, похожий на отдаленные громовые раскаты, — все это рано или поздно грозило обернуться катастрофой. Так оно в конце концов и случилось...»
Останки же восьмого чуда света ныне покоятся на глубине озера Ротомахана, превратившегося после землетрясения 1886 года в огромный кратер диаметром два с половиной километра. Говорят, что в солнечную, безветренную погоду Белую и Розовую террасы можно увидеть в зеркальных водах озера и сейчас — с борта катера или самолета.
Что ж, решил я, завтра непременно возьму катер и посмотрю. И, уже засыпая, вдруг увидел ее — белую пирогу-призрак. Как будто наяву. Возникнув из мрака ночи, она плавно проплыла перед моим взором и ушла дальше — далеко-далеко. А сидящие в ней воины махали мне руками, словно на прощание, перед тем как снова исчезнуть в царстве теней.
Новая Зеландия, .озеро Ротомахана
Вадим Добров, наш спец.корр.
И вновь о «проклятии фараона»
Солнечным утром 20 мая 1988 года, завтракая, я просматривал газеты. Мое внимание привлекла заметка под броским названием «Разгадка проклятия фараона». В ней рассказывалось, что в 1922 году английский археолог Говард Картер нашел гробницу египетского фараона Тутанхамона, в которой находились несметные богатства. И что почти все, кто нарушил покой фараона, умерли в страшных мучениях. Тогда и родилась легенда о некоем «проклятии фараона». Таинственная болезнь, от которой они скончались, до настоящего времени остается неизвестной. Но, как говорилось в сообщении, наша современница, французский врач Каролина Филип, установила свой диагноз: люди умерли от «сильнейшей аллергии», вдохнув в гробнице «споры плесени, образовавшейся на овощах и фруктах, положенных туда три тысячи четыреста лет назад».
Эта заметка всколыхнула во мне впечатления от путешествия по Египту и посещения зловещей гробницы.
Гид — обаятельная арабка — рассказывала завороженным посетителям легенду о том, что девятнадцатилетний фараон Тутанхамон скончался от вселившегося в него Злого Духа. И более того, этот Злой Дух, охраняя его гробницу, незримо заклинал каждого: «Проклятие рано или поздно постигнет всех осквернителей, святотатственно вторгнувшихся в гробницу фараона!» И, как известно, это предупреждение не осталось пустой угрозой... (Подробнее об этом — в очерке Н.Лопатенко «Проклятие фараонов». «ВС» №2/1993.)
Смерть более чем двадцати человек, побывавших в погребальном покое Тутанхамона, и тех, кто соприкасался с заболевшими, словно подтвердила справедливость зловещей легенды.
А потом стали рождаться версии и гипотезы.
Одним из первых научно обоснованных исследований явилась работа африканского врача Джоффри Дина. В его госпиталь Гоффри в Порт-Элизабет был доставлен в тяжелом состоянии геолог Джон Уилз, исследовавший помет летучих мышей в пещерах Центральной Африки. У него держалась высокая температура, сопровождавшаяся сильными болями в мышцах. К счастью, доктору Дину были известны подобные случаи заболевания среди исследователей пещер инков в Южной Америке. У них тогда был обнаружен возбудитель болезни — вирус гистоплазмозис, содержащийся в помете летучих мышей. Тогда недуг получил название «пещерной болезни». И доктор Дин вылечил Уилза. А случившееся напомнило доктору Дину нашумевшую историю с участниками экспедиции Говарда Картера.