— Нет, Саймон, это все не для меня. Такие вещи должна носить другая женщина.
Джулия старалась не смотреть ни на платье, ни на туфельки. Да, ей хотелось быть этой другой женщиной, но ведь благородство дается от рождения, его нельзя купить, ему нельзя научиться за три недели. Эти вещи предназначались благородной леди, а не выскочке, лишь недавно научившейся пользоваться ножом и вилкой.
— Я… я не тот тип. Я… ну не знаю… мне не хватает… ммм… сексуальности.
Она снова посмотрела ему в глаза и не узнала их — на серо-голубую гладь словно легла тень грозовой тучи.
— Вот тут вы ошибаетесь, леди.
Саймон шагнул к ней, и Джулии вдруг показалось, что он только что открыл ворота перед некой давно осаждавшей его силой и теперь эта сила овладела им. Потрясенная произошедшей на ее глазах метаморфозой, Джулия отступила.
— Вы, черт возьми, самая сексуальная женщина из всех, кого я знаю. — Его голос звучал глухо и непривычно напряженно. — Вы — огонь, пожирающий меня изнутри.
Прежде чем она успела сказать что-то разумное или вообще хоть что-то сказать, горячие губы Саймона уже прильнули к ее виску, и она застонала.
— Ваши глаза сводят мужчин с ума, — шептал он, целуя ее щеку, ухо, шею. — Ваш подбородок — неприступный форт, а губы… губы — это фантастика. Дайте мне ваши губы, Джулия.
Ей ничего не оставалось, как подчиниться. Коробка с подарком выскользнула из рук и упала на пол. Откликаясь на его желание, подчиняясь его требованию, Джулия раскрыла губы…
Что такое поцелуй? Теперь Джулия знала ответ — это солнце, встающее над гребнем волны, это молния, раскалывающая небо, это дождь, посланный высохшей земле.
Она обхватила Саймона за шею, притягивая к себе и прижимаясь к нему, отчаянно желая большего, мечтая принять его в себя, раствориться в нем и вобрать в себя все, и, когда рука Саймона коснулась ее груди, Джулия застонала, не отрывая губ.
Но уже в следующий момент он отстранился, и она едва не упала. Саймон помог ей удержаться на ногах, но не более того, а когда туман в голове рассеялся и окружающий мир снова обрел четкость, Джулия обнаружила, что Саймон уже стоит у двери.
— Вы просто воплощенное искушение, а меня следовало бы примерно наказать за непозволительное отношение к даме.
— Но мне понравилось, — возразила Джулия. — А вам разве нет? Нет, не отвечайте.
Она видела, как тяжело вздымается грудь Саймона, как побелели костяшки стиснутых пальцев.
— Не просто понравилось. Это был рай. Я сходил с ума от вас, Джулия. Я забыл о гостях. Еще немного, и я овладел бы вами прямо здесь, на полу, да где угодно. Вы понимаете?
Она понимала только то, что ему плохо.
Саймон потряс головой и глубоко вздохнул.
— Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы соблазнять вас. — Он поднял руку, останавливая ее попытку что-то сказать. — И мне совсем не хочется быть похожим на тех мужчин, о которых вы говорили.
Джулия снова открыла рот, чтобы сказать, что он вовсе не такой, что никогда в жизни не испытывала ничего похожего, но в последний момент решила промолчать.
— Я пришел, чтобы сделать вам подарок, чтобы вы не чувствовали себя одинокой.
Да, он пришел и подарил ей неведомое прежде чувство. Ей довелось испытать страсть, о которой она и не мечтала. И пусть все продолжалось лишь одно короткое мгновение, и пусть в будущем с ней никогда не случится ничего подобного, но зато она будет знать, как все могло бы быть.
Да, могло бы быть, если бы они принадлежали к одному миру. Если бы их не разделяла стена, выстроенная еще до того, как они появились на свет.
Саймон стоял с поникшей головой и был похож на кающегося грешника, не находящего для себя достаточно сурового наказания.
Джулия улыбнулась, мягко и нежно.
— Спасибо за подарок, Саймон. Чудесное платье и сказочные туфли. Я обязательно их надену. Но только не сейчас. В новом всегда чувствуешь себя немного скованно. Спасибо, мне никогда не дарили ничего подобного.
Он ответил грустной улыбкой, что было не так уж плохо, учитывая обстоятельства.
— И, пожалуйста, не сомневайтесь в себе. Вы женщина каких мало.
Может быть. Но что толку быть «женщиной каких мало», если ты не можешь быть женщиной одного-единственного на свете мужчины? Джулия понимала это и раньше, но все равно мысль отдалась болью в сердце.
Саймон не знал об этом. И пусть никогда не узнает. Так лучше для всех.
— Нам надо произвести впечатление на гостей. Идемте?
Она вскинула голову и, стараясь не думать о затаившемся в глубине тела неудовлетворенном желании, гордо вышла из комнаты.
Гости уже собрались: Трэвис Маклин с подругой по имени Анжелика, Грегори Симпсон с Маршей и Джордж Баррет.
Все шло превосходно, и Саймон, наблюдая за Джулией, мысленно аплодировал своей ученице. В скромном бордовом платье и в туфлях на невысоком каблуке, она тепло встретила гостей, рассадила всех за столом и при этом успела перекинуться с каждым парой вежливых фраз.
Беседа текла мягко и непринужденно, перемежаемая шутками и негромким смехом, и только Джордж Баррет никак не мог избавиться от напряжения. В этом, впрочем, не было ничего особенно, принимая во внимание то, сколь многое решала для него эта игра.
— Хорошо, девочка, хорошо, — пробормотал он, занимая место за столом и одобрительно подмигивая Джулии.
— За хорошую компанию, — предложил тост Трэвис.
— И за хороших друзей, — добавил Грегори.
Все подняли бокалы. Все, кроме Джулии.
Баррет нахмурился.
— Надо выпить, девочка.
Джулия едва заметно покраснела.
— Вообще-то я не люблю вино.
— Не любите вино? Дорогая, у вас прием на носу. Если вы не станете поддерживать тосты, это будет невежливо. Вас, конечно, заметят, но это не то внимание, которого стоит искать.
— Джордж, оставьте ее в покое, — сдержанно попросил Саймон.
Джулия покачала головой.
— Нет, мистер Баррет прав. Не следует давать людям повод для домыслов. За хорошую компанию и хороших друзей. — Она подняла бокал и сделала добрый глоток.
С тревогой наблюдавший за ней Саймон наклонился и негромко сказал:
— Вам вовсе не обязательно пить.
Джулия смело посмотрела ему в глаза.
— Я же здесь для того, чтобы учиться. Кстати, что это за вино? По-моему, калифорнийское, да?
— Калифорнийское.
— Приятное, — прокомментировала она, вызвав улыбку своего наставника и смех Баррета. — Пожалуй, я выпью еще.
— Осторожнее, милая, — прошептал ей на ухо Саймон. — Как бы мне не пришлось укладывать вас сегодня в постель.
— Это не содовая, девочка, а вино, — наставительно напомнил Джордж Баррет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});