я хочу одновременно использовать тот же способ говорения о политике знания в художественной среде и в то же время посмотреть, в какую сеть значений, теорий и традиций мысли включает нас подобный разговор. Свою позицию в этом – только начинающемся – исследовании я определяю как внутреннюю и рефлексивную, сотканную из пересечений множества нитей-встреч, в которой дистанция невозможна: я говорю из позиции включенности.
Узелки моей заинтересованности завязываются, в первую очередь, вокруг таких понятий как политика, знание, перформативность – главный интерес в том, как они сплетены между собой.
В статье я хотела бы рассмотреть, как театр Maailmanloppu в своих работах делает видимыми структуры знания, исполняет теоретические тексты и изобретает этику совместности без соучастия, и описать перформанс «Что вообще происходит?» как пример длительной лабораторной работы, объединяющей различные типы знания (телесное и философское, рациональное и интуитивное). Мой интерес к этим художественным группам вызван тем же аффектом, о котором говорит Лика в «Эпистемологии со дна»: это влечение к чужому мышлению, возбуждающее собственное.
4
«Fashion / depression» и «Лучше, чем Dior» – две работы театра Maailmanloppu, устроенные сходным образом: это длительные – больше 12 часов в первом случае и около 6 часов во втором – перформативные исследования (моды и депрессии, индустрии подделок и понятия копии) с открытой структурой. В нее можно включиться, предложив собственную активность – доклад, перформанс, дискуссию и т. д. – или выбрать зрительскую позицию.
«Fashion / Depression» – трансжанровый ивент о распорядке дня человека, который не может выйти из квартиры, потому что у него депрессия / потому что ему нечего надеть. <…> Проект-autoresearch своего обычного дня, состояний настроения и внешнего вида.
Внешний вид и настроение, несомненно, зависят друг от друга, и в то же самое время от чего-то другого зависят тоже.
В определенный час происходят различные события: перформативные акты, встречи, ничего не происходит, сон, чтение, питчинг, дискуссия, sale, стрижка, другое, что должно привести к изменению настроения и внешнего вида.
Из авторского описания[218].
Время спектакля «Лучше, чем Диор» тоже превращено в расписание, и тоже предоставляет возможности заполнить это расписание по своему усмотрению.
Проект «Лучше, чем Dior» – это трансжанровый ивент про подделки / фейки / отношения копии-оригинал / искусственные растения / фотосинтез / жизнь пластика / 3D-принтеры. Гости могут использовать место и время этого проекта для выполнения своих задач (разослать письма, провести встречу, писать статью, копипастить, расслабляться).
Из авторского описания[219].
В обеих работах эта временная структура открыта еще и для взгляда в формате гугл-дока-расписания / его скриншота в пабликах Maailmanloppu ВКонтакте и Фейсбуке. Вид таблицы, решетки, матрицы крайне важен для Maailmanloppu на нескольких уровнях. Он одновременно прагматичен и функционален: это расписание ивента для зрителя, где важны и соблюдение временных и содержательных ячеек, и их пустотность, и их смещения или выпадения, – и важен методологически и концептуально: это тип мышления и принцип построения, изоморфный внешней форме. Матрица, или пьеса-матрица, как пишет Александра Абакшина[220], как метод – это создание потенциальностей, маленьких временных зон, где что-то может случиться или длиться. Находясь в спектакле, я одновременно наблюдаю за исполнением этой структуры и за драматургией эпистемологии, стоящей за ней.
5
Метод работы становится частью спектакля, или даже метод работы становится спектаклем – исполняется. Внутреннее скрытое овнешняется и демистифицируется[221]. Одновременно и производство-приращение знания в этих работах становится содержанием спектакля и исполняется.
Это знание выходит за пределы академического, хотя может быть его частью или мимикрировать под него (как в докладе Йожи Столет «Пиджачок Джудит Батлер» в рамках проекта «Лучше, чем Диор», где Йожи анализирует статью Марты Нуссбаум, в которой она обвиняет Джудит Батлер в копировании мужской модели поведения для достижения статуса академической звезды; для Нуссбаум Батлер – фейк-философ и фейк-феминистка), но может и быть знанием, основанном на личном опыте: телесным, прожитым, интуитивным и спонтанным (как в сессии-примерке пластилиновых кроссовок, сделанных художницей Надеждой Ишкиняевой в период обсессивного желания иметь брендовые кроссовки и отсутствия финансовых возможностей их купить). Еще во время проекта можно приклеить фейковые логотипы брендовой одежды на свою, обсудить манифест 3D-адиттивизма[222], поговорить о клонировании и симулякрах, пародии как удвоении, других формах копирования и проблеме оригинала.
Решетчатая, матричная структура спектакля, помимо собственно формального устройства (сессии), – это еще и эпистемологическая решетка, которая и являет зрителю определенную познавательную модель, и приглашает к ней подключиться. Этот уровень – эпистемологический – есть у любого художественного произведения, однако часто он либо не осознается, либо скрывается. В работах Maailmanloppu он становится видимым, тематизируется, объективируется – и через это политизируется.
Свободное обращение с теоретическими текстами, копилефт, коллаж из разнородных – дисциплинарно и жанрово – текстов, это тоже одна из постоянных практик Maailmanloppu. Как, например, в работе «7 предикатов Саломеи / OYAGG / о ты хорошая девочка»:
Вот Саша говорит: «у Пресьядо[223] вышла новая статья, на английском» – и вот я сижу перевожу – и этот эпизод стал частью спектакля «Саломея». Мы там используем три его [Пресьядо] практики, вносим их в этот спектакль.
Алина Шклярская
Метод этих спектаклей, как и других работ театра Maailmanloppu («Невесомость. Документальные чтения тел», «Мама, ты долбишься в глаза») основан на работе с текстом, текст часто появляется в них как действующее лицо: транслируется на экран, распечатывается и прочитывается в ходе спектакля, предлагается к чтению или дополнению. Работа драматурга и режиссера осуществляется одновременно, в симбиозе, часто режиссура и драматургия неразличимы. Например, в «Саломее» задачей было написать текст как «код, растворяющий сексизм».
Вот проект «Саломея», у него второе название – «OYYAAGG»[224], «о да, ты хорошая девочка» – самая частая фраза в порнографии. И у нас был такой посыл – изобрести некий вирус по растворению сексизма. И когда я кому-то это говорила, особенно мужчинам, я заметила по их глазам, что им это представляется каким-то… очень агрессивными какими-то методиками. А мы придумали такой вирус кибернетический. Вот мы даже когда писали этот текст – он же выглядит как код. У нас была такая задача: написать код этого вируса. Который мы там меняем и в итоге вот получается совершенно другое. И для меня это реально – он растворяет сексизм[225].
Алина Шклярская
В «Лакомом кусочке», исследующем беременность и другие репродуктивные практики, текст строится по принципу деления клеток в процессе: выбираются концепты-зиготы, реплики присоединяются к ним по принципу редупликации[226].