перебила Шарлинта Икрея. — Если они сами не опасаются подпустить к ребенку немного безумную девушку, пусть женятся. Только в нашем доме ее не будет. И дружить семьями мы точно не станем. А почему они сами за ней не поехали?
Принцесса со странным чувством рассматривала сначала Икрея, потом Равенеля и Трейвента. Воины. Высокие, мужественные, красивые, умные и верные, наверное. Раз женщин не хватает, то и гулять от жены особо некуда. Девушки, которые боятся амаинтов, этого не видят?
— Взяли на себя обязанности глав дома, пока мы в отъезде, — ответил уже Равенель. — Да и девушку сначала должен был осмотреть наш лекарь, чтобы убедиться, что в союзе с ней могут быть дети. Не все девушки способны принести амаинтам наследников.
— А я… Я могу? — спросила принцесса, вспомнив о своеобразных смотринах в тронном зале в Чардифе.
— Можешь, маленькая, — ответил Трейвент.
— А если бы не могла?
Шарлинта буквально замерла в ожидании ответа.
— Мы бы все равно забрали тебя.
Ровный голос Равенеля, его улыбка, как дань вежливости, когда задействованы только губы, а глаза остаются холодными. И в очередной раз судорожные вопросы в голове. С какой целью тогда, если не только магия не важна, но и возможность иметь детей. Что за одержимость такая у трех конкретных амаинтов одной маленькой принцессой. И как доверять, когда таятся в самом главном.
Глава 6
Деревенская ярмарка была в самом разгаре. Для Шарлинты все это происходило впервые — мешанина вкусов, запахов, ярких красок, людей. Такие простые развлечения, видимо, по статусу принцессе не подходили, и те ярмарки, что наверняка с еще большим размахом проводились в столицах Веллории и Двиртийской империи, девушка ни разу не посещала. И сейчас она по-детски искренне радовалась и наслаждалась каждой минутой, каждой сладостью, каждым нехитрым подарком.
На ярмарке принцессу сопровождал Икрей. У старшего и среднего братьев нашлись какие-то важные дела, которые никак нельзя было отложить. Шарлинта боялась очередной словесной пикировки, но младшенький, получив все ее внимание, расслабился. К словам не цеплялся, много шутил и смеялся вместе с девушкой, выпрашивал купленные им же самим леденцы и засахаренные кислые лесные ягоды. Почему-то с рук Лин они казались ему вкуснее.
Икрей буквально затащил принцессу в круг, где танцевали деревенские девушки и парни. Шарлинта позволила закружить себя, радуясь тому, что переоделась в платье, даже если она и выглядела среди разряженных в яркие цветные юбки, обшитые блестящими атласными лентами, деревенских девушек серой мышкой.
Разгоряченные танцами, они еще долго гуляли среди прилавков. Амаинт захотел поучаствовать в борьбе на руках. Среди деревенских было несколько богатырей, по сравнению с которыми даже трехипостасный, несмотря на свой рост и мощное сложение воина, казался изящным. Сначала Шарлинта молча наблюдала, как Икрей роняет на высокий стол, о который мужчины упирались локтями, руки деревенских силачей, потом девушку охватил азарт, и она начала громко подбадривать своего амаира, откровенно любуясь и гордясь им. Все-таки действительно хорош — вот такой с открытой улыбкой и горящими в пылу борьбы яркими голубыми глазами. Расслабленный, спокойный, красивый. И местные девушки оценили. Бросают кокетливые взгляды, улыбаются, выгибаются соблазнительно, демонстрируя прелести, которыми щедро наделила их природа, в глубоких вырезах богато вышитых шелком блуз. Но младшенький их как будто и не видел. Смотрел только на Шарлинту, прямо в глаза, белозубо скалясь и легко роняя широкую, как ствол молодого дерева руку последнего соперника — деревенского кузнеца. Забыв про выигранный приз — темный кожаный пояс замысловатого плетения с серебряной пряжкой в виде головы волка, Икрей подхватил Шарлинту, закружил, прижал к себе и жарко поцеловал. Не отрывая взгляд, ловя и впитывая каждую возникшую эмоцию — смущение, окрасившее щеки легким румянцем, радость и гордость за его победу, нерешительный отклик, нежностью разливающийся где-то внутри, под кожей. Потом они замерли посреди шумной улюлюкающей деревенской толпы, по-прежнему стоя очень близко друг к другу, по-прежнему смотря глаза в глаза, как будто одни в целом мире.
— Нас зовут обедать, — наконец, произнес Икрей, нежно провел по щеке девушки, зажал ее ладошку в своей и повел сквозь толпу.
— Кто зовет? — непонимающе спросила Шарлинта, все еще находясь во власти странных несвойственных ей прежде чувств, которые почему-то совсем не хотелось раскладывать по полочкам или препарировать по отдельным эмоциям.
— Трей, — ответил младшенький и после короткой паузы пояснил. — Ментально.
Принцесса хотела было спросить, а сможет ли она со временем общаться с амаинтами также — ментально и на расстоянии, но почему-то произнесла вслух совсем иное:
— Нел, Трей, а ты?
Икрей рассмеялся, привлекая к ним внимание прохожих, в основном девушек.
— А мое имя идеально, никаких сокращений не требует, ваше Высочество.
И это прежде формальное, холодное, а то и злое обращение, протянутое теплым, медовым голосом как будто наполнило принцессу внутри горячим воздухом, согревая, лаская, будоража. Пугая невозвратом к прежней комфортной дистанции, переходом во что-то иное — неизвестное. Шарлинте захотелось умыться холодной водой, чтобы остыть, выдохнуть, переварить все эти незнакомые и до этого момента чуждые ей эмоции. Но что-то подсказывало, что уже поздно, точка невозврата пройдена, тонкая корочка внутреннего льда уже разошлась мелкими трещинами, согревая, даря неясную еще надежду и одновременно раня острыми осколками. Видимо, так принцессы взрослеют.
— Ты пояс свой оставил, — вспомнила вдруг Шарлинта, не позволяя себе окунуться в очередные тяжелые раздумья.
— Я главный приз уже получил, — лишь улыбнулся Икрей, поглаживая ладонь девушки своими пальцами.
— Какой именно приз и за что?
Голос Трейвента раздался совсем рядом, и свободную до этого ладонь девушки захватил второй амаинт. Было странно для Лин идти так, плечом к плечу, держась за руки, недопустимо близко. Все произошедшее сегодня было раньше недопустимо для принцессы Веллории.
— Поцелуй самой красивой девушки, — легко ответил Икрей брату, а Шарлинту кольнула какая-то смутная тревога.
Девушка поймала взгляд зеленых глаз Трейвента, боясь увидеть в них осуждение и гнев. Но спокойная малахитовая глубина затягивала и тепло грела. Как они так спокойно принимают необходимость делить ее внимание друг с другом? Или ревность — чуждое чувство для амаинтов? Хотя, что могла знать о ревности она, ни разу ее не испытавшая.
— Хорошо провела время? — спросил ласково, заранее зная, каким будет ответ, и искренне