Читать интересную книгу Люблю трагический финал - Ирина Арбенина

— Ну ладно… — снова вздохнул Стариков. — Ладно. Приглашаю… Я не то, что этот твой… клиент. Столик заказать в состоянии.

Кирилл Дорман схватил удачу за хвост. Это бывает — иногда! — когда люди не изучают конъюнктуру, не рассчитывают, где повыгоднее применить свои способности, куда «вложиться», а делают то, что очень хочется. То есть то, что всегда хотелось, но не было возможности.

Все его знакомые в один голос говорили: «Кирюшка, ты сошел с ума! Какое высокое искусство?! Какая опера?! Ты посмотри вокруг…»

А посмотреть было на что… Страна, истосковавшаяся по пороку в условиях вечных запретов и ханжеской морали, подтверждая Иммануила Канта: «Чем выше мораль, тем ниже нравственность», ринулась потреблять самую низкопробную масс-культуру…

Впрочем, страна, конечно, всегда ее потребляла, но раньше она была своя, доморощенная, а эта — заокеанская, импортируемая… В начале девяностых порнуха, за которую прежде судили хозяев злачных подпольных видеосалонов, шла по первым каналам в самое рейтинговое время… В то самое, в которое раньше говорили о том, что экономика должна быть экономной и что советский человек не может быть рабом вещей.

Потом «рабы вещей» добрались до запретных и недоступных прежде шмоток… Ну, а вслед за тем накинулись на чтиво и прочие издержки свободы…

И никто (во всяком случае, не многие) еще не подозревал, что обжираловка скоро кончится… Что пресыщение всей этой мутью наступит очень скоро…

Подозревал это сам Дорман или не подозревал? Ну, возможно, если бы у него было время поразмышлять на эту тему, он сказал бы себе, что рано или поздно люди, вышедшие из низов и накопившие деньги, пересмотрев и перепробовав все, что можно и нельзя, начнут вместо вульгарных рыночных вещей покупать в бутиках Версаче и других художников моды… Потом станут завсегдатаями Сотбиса…

И от концертов попсы перейдут неизбежно и в музыке к высокому искусству!

И, в общем, получалось, что рано или поздно толстым кошелькам от Кирилла Дормана никуда не деться.

Поскольку опера всегда была, есть и будет приметой, знаком… обозначающим вкусы и привычки, традиции людей определенного круга.

А уж так получается, кто бы что ни говорил и кто бы откуда ни вышел; но появились деньги — и человек стремится стать частью этого круга, и уж если не сам, то хотя бы его дети войдут в него.

Обо всем этом Кирилл Дорман мог бы подумать, будь у него больше времени…

Но ему было некогда. Со всеми нерастраченными, накопившимися под спудом запретов силами он бросился делать то, что раньше не мог… О чем и мечтать-то не решался — свой новый оперный театр…

Еще давали шальные деньги… Еще действовали на чиновников слова о том, что «культура в упадке, и если сейчас не… то тогда все… конец».

Фильм «Красотка» посмотрели к тому времени все…

Пыльный бархат, толстые певицы с партбилетами, обеспечивающими им заглавные партии, достали всех, кто что-нибудь чувствовал и понимал…

Нет, ничего похожего на обычные московские театры… никаких культпоходов для школьников-вандалов, жующих чипсы. Никаких зрительниц из числа женщин-командированных в намертво пришпиленных к голове пыльных вязаных шапках… никаких жителей спальных районов, выбравшихся в центр за культурой и отпускающих реплики с наивной тупостью, как дети на новогоднем представлении… «Ой, гляди, Зин, а она его счас обманет…» Никаких бесцеремонных злых старушек-контролеров с шипящими голосами…

Нет, здесь, у Дормана, в его новом театре, театре «Делос», — все будет по-другому.

Это будет увлекательно, занятно… Это будет не скучно.

Это будет совершенно новый театр, новый от начала до конца, с предупредительными молодыми мужчинами-стюардами, с шампанским, кондиционированным воздухом, красивыми, стройными певицами, хорошими голосами…

Кирилл Бенедиктович начал с кантаты Баха… И своими вмиг ставшими знаменитыми «кофейными вечерами», с настоящим свежесваренным кофе и свечами, покорил Москву…

Время шло, а «Кирюшка» не прогорал, к удивлению своих приятелей и приятельниц, доброхотов и доброжелателей… Хотя сколько уж народу разорилось из тех, кто ставил на низкий вкус…

Нет… Нуворишам льстило, что они идут в оперу.

А что?! Это оказалось — вот так сюрприз! — и вправду здорово… По крайней мере, стало понятно: почему это народ так раньше-то, в старину, — все «в оперу, да в оперу»! Ложи бронировали, «сладостным времяпрепровождением» именовали… и прочее.

В общем, богачи, желавшие «приобщиться» к элитарному искусству, постепенно вошли во вкус, стали ценителями и преданными поклонниками оперы Дормана… Дипломаты и иные иностранцы, которым надоел постоянный пункт культурной московской программы в виде «Лебединого озера» в Большом и для которых опера всегда, без перерывов на несколько десятилетий, была нормальной частью досуга, в театре у Дормана, понятное дело, тоже не переводились, а составляли обычно минимум половину зала…

Дорман не прогорал. К удивлению самого Дормана. Поскольку еще несколько лет назад даже сам Кирилл Бенедиктович Дорман сказал бы, что скорее всего «это» случится поздно, чем рано… Постепенно, когда-нибудь…

Нет, он и сам, конечно, не знал тогда, начиная, как быстро, как рано придут к нему и его театру успех и процветание…

Более того: в нынешнюю осень опера стала самым модным, самым стильным и продвинутым способом времяпрепровождения в городе…

А театр «Делос» — местом, куда билеты следовало доставать загодя.

Именно в оперу «Делос» и торопился преимущественно народ, подруливавший к этой известной всей Москве арке… А вовсе не в ресторан «Молоток», что находился в непосредственной близости, тут же, рядом, и привлекал гораздо меньше посетителей… И куда, собственно, и направлялись Аня и Стариков.

В прошлый раз Светлову с «клиентом» не пустили в этот ресторан… Но теперь они с Петей заказали столик заранее. И вот…

— Что-нибудь простое и легкое… например, рыбу… — попросила Анна.

— Да, рыбу… — поддержал Петя.

— И не слишком, пожалуйста, если можно, в смысле соусов и специй…

— Можно, у нас все можно, — кивнул официант. — Вы, наверное, приверженцы английской кухни? Явно не французской…

— А есть разница?

— Ну как же… Разница, в общем, принципиальная. Французская — это сложные соусы, много продуктов в самых необычных сочетаниях… Так, что в итоге не догадаешься, что же туда было положено изначально… Как я понял, вы этого как раз не желаете?

— Не желаем, — подтвердила Аня.

— А английская кухня — это простота… Главный критерий — должен чувствоваться вкус натурального изначального продукта.

— Вот! Именно это мы и хотим почувствовать…

— Почувствуете… — пообещал официант. — Пальчики оближете. Простое рыбное блюдо, «самое простое»…

И он стал рассказывать, да так, что через полминуты у Ани и Старикова слюнки потекли.

Ибо «самой простой рыбой» оказался отнюдь не минтай — рыба-воспоминание о рыбных четвергах, то бишь «рыбных днях», которые были во всех учреждениях общепита в эпоху заката империи Советов.

Простое рыбное блюдо, «самое простое» рыбное блюдо, — представляло собой длинные ломтики отборной осетрины и лосося, переплетенные, как корзинка…

— Плюс соль и перец… Все очень просто… никаких изысков, никакой многоголосицы в смысле специй…

— Это хорошо… Правильно, не надо многоголосицы, — похвалила Аня, которая тут же почувствовала, что она, конечно же, приверженец английской кухни, а не французской.

— Если вы все-таки хотите уйти от этой предельной простоты и что-то вкусить, попробовать посложнее, я бы предложил плюс к этой простоте соус.

— Какой?

— Пожалуй, икорный.

— То есть?

— Это сливки, коньяк, икра красная… все перемешивается, пассируется и…

— А я бы именно так и хотел! — Петя сглотнул от разыгравшегося аппетита. — Сливки, коньяк — и пусть пассируется…

— А я нет… — Аня явно не хотела изменять английской кухне. И сочетание сливок и икры отчего-то показалось ей рискованным.

— Хотя…

— Вот именно! — Официант попытался сыграть на ее сомнениях. — Скорее всего это говорит ваш консерватизм. Пользуетесь же вы сливочным маслом, когда делаете бутерброд с икрой?

— Пожалуй… Но… — Аня оставалась несгибаемой. — И все-таки: без соуса!

— Мало того, что ты за английскую кухню, так еще и самое консервативное ее крыло… — заметил Петя. — Отрадно, что ты представляешь кухню, а не парламент…

— Ну, хорошо, — подытожил официант. — Желание клиента — закон. Поверх этой плетенки — два ломтика лимона. Заворачиваем в фольгу и запекаем…

Пока на кухне колдовали над «простым» рыбным блюдом, Аня исподтишка оглядывала зал…

Эта женщина кого-то ей напомнила. Чем-то зацепила… Поэтому Анна бессознательно опять искала ее глазами.