class="p1">То, что он находился в нескольких метрах от меня, а не в нескольких сантиметрах, позволило мне нормально дышать впервые с тех пор, как я разделась. Мои колени дрожали, и я благодарила каждую звезду на небе за то, что он нарисовал только перед моего тела. Я не знала, как смогла бы справиться с ним, находящимся позади меня. Его дыхание на моей шее. Его пальцы на моей заднице. Его ладони скользящие по моей спине.
Стоп.
Дело сделано.
Когда тишина стала невыносимой, я пробормотала:
— Что теперь?
Мой голос разрушил чары.
Гил дернулся, как будто я оттащила его от чего-то болезненного. Он снова откашлялся от потрескивающего напряжения.
— Я недоволен, но это должно сработать. — Отойдя к шкафу в тени, он приказал: — Оставайся там.
Я сделала, как он сказал, и ждала, пока он выдвинет ящик стола и вернется с дорогой на вид камерой. Положив камеру у моих ног, Гил подошел к большим прожекторам и другому фотооборудованию, спрятанным вне досягаемости краски, и покатил их по подиуму.
Не предупредив меня о необходимости закрыть глаза, включил их все, ослепляя меня белой светом.
Я поморщилась, зажмурив глаза, когда жар ламп мгновенно согрел холод в моих костях. Стук сапог Гила раздавался вокруг меня, пока он подготавливал что-то. Медленно я приоткрыла глаза, привыкая к яркому свету.
Мужчина стоял с камерой в руках и надменным, голодным выражением лица.
— Не двигайся, пока я тебе не скажу. — Подняв камеру, он поставил меня в кадр и нажал кнопку. Мягкий щелчок послал еще одну волну мурашек по мне.
Время снова скатилось в бессмыслицу, когда Гил сделал обильное количество фотографий со всех сторон, все с черными матовыми кирпичами позади меня в качестве фона. Некоторые он снимал крупным планом на определенных участках моей кожи, другие — издалека. Он даже взобрался на лестницу и сделал несколько фото сверху.
Несмотря на все это, я оставалась идеальным манекеном, делая все возможное, чтобы мое лицо оставалось бесстрастным, дыхание легким, а мышцы гладкими.
К тому времени, когда он щелкнул последний раз, мой желудок не просто урчал от голода, он рычал, и мои ноги болели от долгого стояния.
Гил молча вернул камеру в шкаф, выключил прожекторы и провел рукой по волосам, приглаживая непослушные пряди. Ему было все равно, что у него на пальцах столько же краски, сколько у меня на теле, точно так же, как ему было все равно, что я все еще была там, пойманная в ловушку его инструкцией и не позволенная двигаться.
Он поймал мой взгляд.
Что-то мощное и древнее пульсировало между нами.
Что-то, что мы не могли контролировать.
Я ошиблась.
Ему было не все равно.
Его это очень волновало.
Его лоб наморщился, когда он впился в меня. Его плечи опустились, когда он вздохнул.
— Это все. Иди прими душ. Я принесу тебе наличные. — Отвернувшись, Гил прошел в свой кабинет, не оглядываясь.
* * *
— Святая матерь милосердия, — прошептала я себе под нос.
В зеркале отражалась я.
Но это была не я.
Я исчезла и оставила после себя какую-то сказочную императрицу.
Это волшебное существо, пропитанное красными и синими, пурпурными и тенями, никогда не могло быть мной.
Вау.
Просто… вау.
Ванная Гила скрывала меня от холодного склада. Я намеревалась броситься в душ и избавиться от странного ощущения, будто меня завернули во что-то чужое.
Но это было до того, как зеркало в полный рост поймало мой взгляд, и я была загипнотизирована.
Я видела его талант на YouTube. Изучала сложные рисунки, которые он делал, и всегда знала, что он был волшебником с краской.
Но сейчас?
Теперь я совершенно по-новому поняла, почему люди называют его Мастером Обмана.
Медленно продвигаясь вперед, я не обращала внимания на свою наготу. Как я могла, когда на мне было нечто гораздо большее, чем просто одежда?
На мне была метка Гилберта. Его время, энергия и мастерство.
На моем торсе больше не было ни грудей, ни ребер, ни мышц. Это была подводная пещера с лучами света, освещавшими черные карманы, где угри и ракообразные прятались во мраке. Но в ярком солнечном свете, исходившем от моего подбородка, вниз по ключице и пятнам на груди, резвились криль и разноцветные рыбки из драгоценных камней, как будто моя грудная клетка стала аквариумом для такой невероятной морской жизни.
Слегка повернувшись, я широко раскрыла глаза от изумления, изучая светящийся хрустальный шар, изображающий сцену кораблекрушения с блестящими стразами на бедре. Через мое плечо струился идеальный водопад. Он растекался по моей ключице, прежде чем выплеснуться наружу с голубым блеском и серебряной нитью, такой же живой и влажной, как любая жидкость, стекающая по моей руке.
Это была магия — чистая и простая.
Заказ, должно быть, был на аквариум или рекламу путешествий или что-то, что вдохновляло на природу и приключения.
Это вдохновило меня.
Мне казалось, что я могу плавать под водой и вызывать всякую живность.
Я чувствовала себя королевой.
Фотографии, которые он сделал, несомненно, будут отправлены тому, кто запросит эту часть, и где-то там, в каком-нибудь оживленном торговом комплексе или в каком-нибудь глянцевом журнале, люди будут смотреть на мое обнаженное тело и видеть не женщину, а целое подводное царство со мной в качестве его правителя.
Я думала, он не видит во мне человека.
Я ошиблась.
Он видел сквозь эту простую иллюзию и показал мне, что даже мое собственное восприятие было слишком узким.
Нося его краску, я становилась выше, вела себя гордо, двигалась плавнее. Я позировала так, словно на мне было дорогое платье, сшитое на заказ и мучительно скроенное до совершенства.
Я не была человеком.
Ни за что.
Я была чем-то большим.
Так гораздо большим.
И впервые за очень, очень долгое время… Я была счастлива.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Олин
— Наши дни —
— Вот твои деньги.
Я провела пальцами по влажным волосам, слегка спутанным от сушки полотенцем и отсутствия расчески.
— Спасибо. — Я двинулась к нему, поднимая сумку на плечо. Моя одежда вернулась на место, а кожа снова стала мягкой — без страз и иллюзий.
Я осторожно потянулась за конвертом, в котором лежали деньги, чтобы купить еще на несколько дней крышу и стены.
— Цени это, — буркнул он что-то и отвернулся. Как и на мне, на нем не было краски, если не считать единственной темно-синей полоски на подбородке.
Мой желудок слегка перевернулся.
Прекрати, О.(О — Олив)
Просто прекрати.
Гил поднял глаза, когда я слишком