– Нравится песня? – кудахтал Колюжа. – Песенка нравится? Дед ваш, дедушка ее очень любил. Очень любил, мы все ее слушали. Не откажешь, дедушке вашему, не откажешь. Он приказал – мы слушали. Любил эту песню он.
Песня Роману вовсе не нравилась, но из вежливости он ответил, что песня хороша: не стоило подрывать авторитет деда и оспаривать его музыкальный вкус. Колюжа же пришел в непонятный восторг, узнав, что песня молодому князю пришлась по вкусу.
– Песня, песенка, – кудахтал кривой, – мы ее все слушали. Ваш дедушка нам исполнял, а мы слушали, а теперь мы ее вам играем, а вы слушаете. – Глаза городского головы светились каким-то странным озорным восторгом, Роман даже начал думать, что такое восхищение – это уж слишком. Переигрывает городской голова: понятное дело, что князь для него – человек важный, но всему же есть пределы…
Во двор зашел крепкий седой воин в ладных доспехах. Он поглядел на Колюжу и молча кивнул тому, после чего без церемоний сел за стол и отломил себе кусок хлеба, запив его квасом.
– Воевода наш, Топором кличут, прозвище такое, – хихикнул городской голова, перехватив взгляд Романа; глаза калеки буквально светились каким-то непонятным восторгом.
– Мог бы и сам представиться, – сделал замечание нахалу князь, – и разрешения попросить сесть за стол. – Дело было вовсе не в том, что Роман хотел поглумиться или показать свою власть, но князь, если он, конечно, хочет сохранить свой авторитет, должен вести себя соответственно. Если кто узнает, что простой воевода небольшого городишки пренебрежительно к владыке княжества отнесся, конец репутации. Усугублять раздор Роман не собирался, повинится воевода – и всех делов. Однако воевода повел себя странно, он повернулся на скамье и пристально уставился на своего князя. Седой воин смотрел пристально, изучающе; Роману стало не по себе, но он постарался выдержать этот взгляд.
– Ты смотри, а, щенок залаял, – произнес тот после длинной паузы.
– Да какое дело великому князю до наших дел-делишек, – хохотнул Колюжа, шутовски раскланиваясь, – мы маленькие людишки, рылом не вышли.
– Сейчас вот и глянем, у кого какое рыло. – Воевода медленно встал и резко дернул Романа за руку, вытащив молодого господина из-за стола.
Роман надеялся загладить это недоразумение, но со своего места поднялся захмелевший от медовухи мавр. Телосложением Мамука не уступал воеводе, даже был немного массивнее.
– Поклади князь взад, – заплетающимся языком вымолвил чернокожий воитель.
Резко, без всякого предупреждения, двор наполнился свистом стрел. Лучники били с крыш и из внутренних окон, чернокожие воины, не имевшие брони, валились на землю как подкошенные. Буквально через несколько мгновений все было кончено, Роман ошалевшими глазами смотрел на происходящую бойню. Ему страшно хотелось проснуться от этого неожиданного кошмара. Криворуко-кривоногий Колюжа склонился к пленнику.
– Вот так вот выходит иногда, – хохотнул городской голова азартно, – великим князьям тоже стоит иногда смотреть под ноги. У нас тут, под вашими ножками, тоже жизнь кипит, такие страстишки играют, ух!
– Убьем сразу? – равнодушно поинтересовался воевода.
Шальные глаза Колюжи внимательно взглянули на Романа, и тот буквально похолодел от ужаса.
Глава 25
Новый претендент
Садко даже не узнал поначалу родного города. Великий Новгород шумел, как растревоженный улей. Возле городских стен снаружи стояли палатки и шатры, ладей было столько, что не вмещались в порт, стояли на реке повсюду, а многие были и вовсе вытащены на берег. Никогда еще торговый город не собирал такую силу, в первый раз новгородцы решили показать характер. Удалой купец скривился как от зубной боли, он был уверен, что войны нужно избегать. Ни его влияния, ни подкупа нескольких нужных людей не хватило, чтобы повернуть мнение новгородцев вспять, большинство все же выбрали войну.
– Да я смотрю – нас тут ждут, – усмехнулся Черномор. Пожилой богатырь спрыгнул с носа ладьи на землю, следом стали выпрыгивать и остальные богатыри, доспехи из золотой чешуи ярко сверкали на солнце.
Встречающие не замедлили показаться. Впереди скакал сам Игнат, чуть позади воеводы – Кузьма и Ермил.
– Добро пожаловать, дорогие гости, – поприветствовал посольство из морского царства боярин, – рады видеть вас на новгородской земле.
– И тебе здравствовать, человече, – гулко поздоровался за всех Черномор, – вы, я смотрю, вовсю готовитесь. Давненько я на земле не сражался, уже и забыл, как оно. Святогор-то еще жив? А Микула?
– Оба живы, оба здоровы.
– Они за нас или против?
– Они оба в стороне, – уклончиво ответил Игнат, – хотя Святогор выступает против великой княгини.
– Это хорошо, – кивнул Черномор, – хотя и жаль. Было бы интересно проверить, кто сильней.
– Не стоит, – угрюмо заметил Садко, – еще Святогора в противники нам не хватало…
– Да я шучу, – хохотнул чернобородый богатырь. – Святогор один на один меня как слепого котенка одолеет, я тут никаких иллюзий не питаю. А вот с парнями моими… я бы еще посмотрел. Ну да ладно; когда выступаем?
– Лето закончится – и двинем.
– Что значит «лето закончится», – опешил Садко, – по осени дороги развезет, будет не пройти. Войско на распутице завязнет.
– То-то и оно, – весело усмехнулся Игнат, – в этом и план нового воеводы.
– Дурак, значит, воевода, если по осени планирует нападать… – отрезал Садко, и вдруг спохватился: – Что за новый воевода?
– Пошли в лагерь, познакомлю, – Игнат улыбнулся заговорщической улыбкой, – мы тут подумали, что наши воеводы опыта не имеют никакого. Чтобы из толпы создать войско, нам нужен настоящий воевода. Вот мы и вспомнили про князя Глеба.
Садко стало совсем нехорошо: про князя Глеба он знал немало. Воеводой он был неплохим, в битвах со степняками командовал полком правой руки. Битвы, правда, тогда русская рать проиграла, но винить в этом Глеба не стоило, сказалась общая слабость государства. Беда князя оказалась в том, что он был родичем царя, а точнее – троюродным братом. После смерти царя он даже всерьез пытался претендовать на трон, но князья выбрали Финиста Ясного Сокола, заметив, что троюродный брат в престолонаследии не занимает никакого места. Глеб упорствовал, и его вечером поймали крепкие и ладные ребята, скрывающие лица. Князю тогда хорошо досталось, хромота появилась как раз после того вечера. Намек был достаточно доходчивым, и Глеб удалился из Киева, обозленный и затаивший обиду. Звать такого человека воеводой было опасным ходом.
Глеба купец и гости из морского царства застали в самом центре лагеря. Пожилой уже воин, сухой и невысокий, громко отчитывал новгородских ратников.
– Запомни меня, дорогой мой, – напирал невысокий князь на здоровенного детину, который пятился назад, не выдерживая напора, – ты кусок коровьей лепешки. Только войско сделает из тебя человека, и то только в моих заботливых руках. Я вылеплю из вас людей, которых не стыдно будет послать на верную смерть.
– Не хочу на смерть… – попытался спорить здоровяк.
– Молчать! – рявкнул Глеб. – Хотеть воину не дозволяется. Воину дозволяется умереть, когда скажут, и обед по расписанию. Воевода решает, что ты будешь хотеть, а что нет. И сейчас я решил, что ты хочешь укрепить частокол возле южного шатра. Понятно?
– Ну да, – пробасил растерявшийся детина.
– Не слышу, ракообразный, – выпучил глаза еще сильнее невысокий воевода, – что ты там блеешь на овечьем языке. А ну отвечай, как положено воину!
– Так точно, князь! – рявкнул детина.
– Хорошо! – Лицо князя выражало совершенно обратное. – А теперь бегом выполнять!
Здоровяк припустил подальше от бешеного комка ярости, который смог обратить свой взор на подошедшую процессию.
– Ага, а вот и наш знаменитый «треньк-бреньк на лютне», – попер уже на Садко князь, – пришли сыграть нам?
– Могу и сыграть, – немного растерялся купец.
– Лучше бы делом занимались, – оборвал его Глеб, – не войско у вас, а стадо баранов. Дисциплины никакой вообще нет. Никто даже примерно не понимает, что это такое. И каждый – заметь, каждый! – мнит себя великим воеводой. Святогором, не меньше.
Князь резко развернулся на каблуках и погрозил в воздухе пальцем:
– Ну да ничего, я еще сделаю из этого сброда войско!
– Это воевода, который осенью наступать собрался, что-то еще рассуждает? – подал голос Черномор; похоже, он один не стушевался от яростного напора невысокого князя.
– Это кто тут, – снова резко развернулся на каблуках воевода, – никак рыба говорящая?
– Не знаешь, кто я? – усмехнулся богатырь.
– Да чего тут знать, – удивился Глеб, – ты Черномор, знаменитый такими подвигами, как… – князь сделал вид, что задумался, – или вот еще, например… Столько битв провел… столько что… Ни одной! – резко оборвал сам себя воевода.