Читать интересную книгу Верка - Анатолий Изотов

Верка и ее возлюбленный, разумеется, сидели рядом, но говорили мало. После нескольких рюмок водки Антал вдруг перешел на таинственный шепот, говоря о тревожных брожениях в его стране, о политической нестабильности, об угрозе раскола в Венгерской партии трудящихся. Верка вспомнила некоторые газетные статьи на эту тему и поначалу встревожилась: ведь информация исходила, что называется, из первых рук! Да только ей не хотелось глубоко вникать в перипетии внутрипартийной жизни маленького государства, которое не сможет поколебать нашу страну, одержавшую десять лет назад невиданную Победу, создавшую Мировую Социалистическую Систему и успешно строящую социализм у себя дома. Она ответила на тревожный шепот собеседника озорной улыбкой, взяла его руку и крепко сжала своими сильными пальцами. Антал понял никчемность и нелепость разговора о политике, когда у них остается всего несколько часов до необозримой во времени разлуки, тоже улыбнулся и пригласил Веру Павловну на танец. Во время танца после короткой паузы Верка спросила:

– Хочешь сюрприз?

– Еще бы!

– Антал, я поняла, что мы не скоро свидимся, а потому не можем расстаться просто так. Я предлагаю рискованную встречу после ужина в доме своей подруги. Она живет на Феодосийском шоссе, то есть на окраине Симферополя, там мы смогли бы побыть два-три часа, потом подруга развезет нас по своим ночлегам… – У ее кавалера перехватило дыхание, он пошатнулся и чуть было не свалился на паркет, а Верка продолжала: – Очнись, милый! Мы ведь должны оговорить план нашего побега, встречи и расставания. За тобой придет машина, она будет запаркована на соседней от гостиницы улице, возьми вот эту схему, там я все нарисовала, записала номер автомобиля, имя водителя и, на всякий случай, адрес дома, где буду тебя ожидать. Понятно, что записку надо проглотить или сжечь, но она не должна оказаться ни в чьих руках! Не должны ничего заподозрить и твои соотечественники. Возвращаться будем по этой же схеме. Перед выходом из отеля ты скажешь дежурной, что не можешь дозвониться домой из номера, поэтому идешь на центральную АТС. Туда тебе действительно надо будет заехать и попробовать заказать телефонный разговор с Венгрией. Думаю, что это бесполезно, но у тебя появится алиби и официальная причина прийти поздно в гостиницу.

– Я шокирован, я не верю происходящему, но я сделаю все правильно, без единого промаха!

– Я знаю, что у тебя это получится, как и все у нас! Только надо очень постараться, надо сильно поверить и напрячь все свои способности. А сейчас танцы, еда и веселье!

Вечер шел своим чередом, на нем было в меру добрых пожеланий, слов благодарностей, шуток, незатейливых и острых анекдотов и даже коротких стихов. Никто, казалось, не замечал представителя спецотдела Ивана Ивановича, а он, наоборот, на сей раз более внимательно присматривался к гостям из дружественной страны, пытаясь связать поступившие сверху сигналы о брожении в рядах венгерских коммунистов с поведением обаятельных мадьяр. Когда все разошлись, Иван Иванович позвонил в гостиницу и, убедившись, что наблюдения за его подопечными и прослушивание их телефонных разговоров продолжается в заданном режиме, попросил докладывать ему немедленно о любых подозрительных действиях иностранцев. Потом стал обдумывать очередной отчет… Через полчаса ему сообщили, что Антал Балаш пытался позвонить в Будапешт, но связи не получилось, и он отправился на главпочтамт. На АТС главпочтамта подтвердили заказ на международный телефонный разговор, который не состоялся из-за отсутствия заказываемого абонента. В три часа ночи Ивана Ивановича разбудил дежуривший в гостинице агент и сообщил о только что возвратившемся с ночной прогулки мадьяре, который был в доску пьян. На вопрос, велись ли наблюдения за Анталом в городе, агент ответил отрицательно. Последнее обстоятельство расстроило отчет Ивана Ивановича, но поправить упущение он никак не мог, поэтому вложил в отчет короткую легенду о небольшой прогулке по ночному Симферополю подвыпившего иностранца, однако ничего не написал, а лишь подумал о возможном причастии к этому женщины…

А Антал действительно пришел в гостиницу пьяным от всего случившегося. После вечера в ресторане он внимательно изучил все инструкции, которые ему написала любимая, и, запомнив их, стал безошибочно действовать. Таким образом, менее чем через час открылась заветная дверь, и он оказался в жарких объятьях женщины, так сладко волновавшей его все эти дни. Но любовников ожидало куда большее счастье, радость и наслаждение, чем могло нарисовать их воображение! Два часа они не выпускали друг друга из своих объятий, не разжимали рук и не давали передышки своим страстям. Теперь эти сто двадцать минут вспыхивали самыми яркими искрами в сознании Антала и вновь и вновь ошеломляли и опьяняли и без того одурманенную его голову. Вера Павловна оказалась богиней любви, той потрясающей женщиной, которая умеет дарить чудо и превращать в высшее блаженство каждый миг. Вначале память Антала хаотично металась от одних сладких воспоминаний к другим, не в силах связать в единый дивный порыв эту краткую ночь. Раздробленные события то выплескивались в страстные диалоги, наполненные чудным смыслом и нежными словами, то воспроизводились в виде волшебных запахов и дурманящих прикосновений, то вырисовывались фантастическими красками и радужными ореолами, что освещали дивные кудри, лицо, губы, глаза. Только под утро он осознал полностью свою причастность к великому счастью, к которому его вела вся прошлая жизнь, а может, и таинственные неведомые силы…

* * *

Верка проводила гостей в Москву почти в полном соответствии с протоколом, но, придя домой, вдруг очутилась в плену странных ощущений, от которых разрыдалась обильными слезами. Вскоре она поняла, что это слезы трудного и таинственного счастья, а может, сожаления об окончании чудного праздника – настоящей награды после долгих месяцев тяжелого вдовства. Стало ясно: ее жизнь перешла в новую фазу, перекинулась в иное, неожиданное русло, в нем катятся совершенно другие, почти незнакомые доселе волны, и ответ, куда они ее вынесут, оставался пугающим и одновременно сладостным абсолютной неизвестностью. И лишь одно было ясным, прозрачным и понятным: в это течение ее занесла большая Любовь. О том, что ей предстоят неимоверные трудности, Верка догадывалась и имела представление об их масштабах, но они ее не пугали, потому что на первом месте стояла Любовь, а все остальное являлось неотъемлемой частью борьбы за нее. Краткая ночь, проведенная с Анталом, словно наградила ее особенными крыльями, которые дали ей возможность вылететь из темницы и снова ощутить себя любимой и любящей женщиной, а значит, жить полноценной жизнью.

И действительно, Верка впервые после трагического ухода Виктора стала ощущать полноту бытия. Ее все радовало: наступившая зима с переменной погодой, каждодневная работа и особенно сын, он уже хорошо читал, успешно осваивал игру на аккордеоне и часто принимал не по возрасту самостоятельные решения.

В душе она трепетно ждала вестей из Венгрии и в декабре получила первую весточку. Она пришла не по почте, а вместе с условиями контракта на поставку нового оборудования для разлива вина. Письмо было запечатано в длинный конверт, по-особенному сложено и написано каллиграфическим почерком. Антал писал рискованно открыто о своей любви, что тревожило и радовало Верку. Она запоем прочитала эти строки, потом внимательно прошлась по некоторым пояснениям к новому оборудованию и затем с тревогой начала вникать в скупые строчки на политическую тему. Улавливая многое из того, что было написано между строк, Верка поняла одно: в Венгрии люди проявляют открытое недовольство социалистическим строем. До этого она не сомневалась: СССР настолько могущественная держава, что под ее крыло стремятся все народы мира, и в ее душе давно восторжествовала гордость за свою Родину. Ее убеждение сильно окрепло под влиянием Виктора, он не был партийным, но относился к истинным патриотам. В своем прошлом Верка винила только себя, а часто, видя бедность и убожество вокруг, считала, что этому способствует немало внешних причин и, безусловно, в первую очередь происки империалистов, которые вынуждают нашу богатую страну тратить большую часть средств на укрепление своей обороноспособности. Поэтому поколебать ее веру в светлые идеалы социализма было не так-то просто. Несколько критичнее были ее взгляды на реальных членов КПСС, особенно заводских чиновников. Многие, по ее глубокому убеждению, просто порочили коммунистическую партию, и Верка не раз думала о необходимости чистки партийных рядов. Видели ли это там, в далекой Венгрии, она не знала, но, скорее всего, недовольство высказывали несознательные, такие же двуличные, ленивые и прочие недоумки, как и у них на заводе. Из коротких фраз Антала о заработках виноделов в Венгрии было ясно, что мадьяры живут лучше, чем граждане СССР. Это вносило в ее рассуждения некоторую сумятицу, и невольно приходила мысль о том, что, возможно, мадьяры бесятся с жиру. Но сердцем, которое почти никогда не ошибалось, она чувствовала глубокую тревогу.