— Почему?
— Потому что меня здесь знает каждая собака! Это мой родной город, Эрна. Я же говорил тебе, что я не настоящий Бриан.
Она кивнула, а я всё сжимал ее горячую руку, не решаясь рассказать всё до конца. Потом без доклада вошел герцог Алонский, он был румян и зол.
— Бриан, все схвачены!
— Отлично. Куда ты их отправил?
— В Серую Башню, конечно! Пусть посидят там сами, упыри!
Эрна глянула на него исподлобья и отвернулась. Он молча попятился и закрыл за собой дверь.
— Я же просила тебя не верить этому человеку!
— Эрна! Этот человек по моему приказу посадил за решетку всю Тайную Канцелярию епископа Суанского! Всех палачей, дознавателей, доносчиков и его самого! И теперь я сделаю с ними то, что ты захочешь, звезда моя. Только скажи.
Эрна опустила глаза, потому что сверкнули они жутко и беспощадно, лицо сразу стало суровым.
— Это твоя заслуга, Бриан. А этот человек — предатель. Он предал свой город и свою жену.
— Это неправда.
— Это правда. Это знают все.
— Но в этом нет его вины, Эрна! Я тебе потом расскажу.
— Я не желаю ничего о нем слышать, — заявила она непреклонно и даже забрала свою руку, — и послушай меня хотя бы в одном — он не должен видеть статую!
— Конечно, — сказал я заворожено, — как хочешь. Она твоя.
Потом Эрна ушла по своим делам, и я так и не дождался не то что поцелуя в благодарность, а даже радости на ее лице. Мне казалось, что я бегу за собственной тенью. Чем больше я для нее делал, тем больше она отдалялась от меня.
Я, как всегда, не любил большие шумные пирушки. Вечером мы заперлись с Амильо и неплохо напились вдвоем.
— Кто эта женщина? — первое, что он спросил, когда в голове помутилось, а язык развязался.
— Моя знахарка, — ответил я.
— Какие у нее ужасные глаза!
— Она колдунья.
— Где ты ее подобрал?
— Прибилась к обозу…
Распили еще одну бутылку. Больше он про Эрну не спрашивал. Да и у меня были свои вопросы.
— Итак, Амильо, город наш. Дворец наш. Где же твоя бесценная вещь?
— Ее нет, — сказал он с досадой, — я же тебя предупреждал! Поздно!
— Так что это было?
— Циклус. Живая статуя. Он знал всё.
— И ты бы мог ее оживить?
— Я? Не смеши… Это могла только моя жена. Теперь никто не может, — он треснул бокалом по столу, — поздно! поздно! Уже тогда было поздно… Когда я просил тебя, она была уже мертва.
— А как она к тебе попала? — я имел в виду статую, и это был самый больной для меня вопрос.
Герцог ответил просто, не скрывая:
— Я купил ее у хозяина. За пять тысяч золотых дорлинов.
Что-то при мне никаких денег не было!
— И он так сразу согласился? — спросил я.
Амильо кивнул.
— Конечно. Этот болван понятия не имел об истиной цене своей статуи! Он вообще оказался припадочным: перерезал всю семью и сбежал.
Теперь я треснул бокалом по столу.
— Припадочным!.. Говоришь, пять тысяч ему заплатил?
— Да. За обычную поделку это немало.
— Это целое состояние.
— Для таких, как этот актеришка, конечно! Он и не раздумывал.
— И что, ты самолично приходил к этому актеришке?
Герцог и на меня посмотрел как на деревенщину, а я просто хотел узнать, кто имел со мной дело.
— Нет, конечно. Для этого существуют слуги.
— И они живы, эти твои слуги?
— Откуда я знаю! — поморщился он, — что ты привязался!? Кто да за сколько? Какая теперь разница? Статуи нет, Анриетты нет! Всё! Конец! Вот только это и осталось!
Амильо выложил на стол свой синий обруч. Похоже, он с ним не расставался.
— Хочешь?
Что я мог сказать? Конечно, хочу!
У степи не было горизонта. Травы низко клонились от ветра, и быстро бежали по небу пушистые облака. Я шел. Никуда и ниоткуда, просто шел, расправив плечи, подняв подбородок, размахивая руками, и идти было радостно. Потом я бежал, едва касаясь земли, всё быстрее и быстрее, я торопился. Потом я увидел женщину и коня, на которого она собиралась сесть, и закричал, что есть силы: "Марта! Подожди! Марта!!!" Но меня было не слышно, и она не услышала, она просто засмотрелась на облако, и я успел подбежать, успел заглянуть в ее голубые огромные глаза и протянуть к ней руку, которая, конечно, прошла насквозь.
"Марта, я же тут, рядом! Ты видишь меня? Ты простишь меня когда-нибудь, Марта? Ну, как же мне докричаться до тебя!"
Она смотрела сквозь меня и не видела, потом вскочила на коня, отъехала, и почему-то обернулась. Губы ее шевельнулись, но слов я не разобрал. Я долго бежал за ней вслед, зная, что никогда не догоню ее…
Когда я увидел обруч на столе, то понял, что он потух. Теперь он блестел, как обыкновенная синяя стекляшка.
— Можешь его выбросить, — сказал Амильо безразлично.
Я откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.
— За твою жену, Алонский. И за мою сестру!
**************************************
""""""""""""""""""17
Эрна смотрелась в зеркало, что висело у нее между окон. На ней было узкое черное платье с глухим воротником, стянутое на талии простой веревкой. Я и раньше догадывался, что эта ведьма стройна как статуэтка, а теперь в этом убедился. Она вздрогнула, когда я вошел, и глаза ее нехорошо сверкнули в полумраке.
Было уже поздно, все огни в городе погасли, окна покрылись инеем, и потихоньку начал завывать ночной ветер. Комната освещалась только угасающим огнем в камине, я подкинул в него дров.
— Я хотела к тебе зайти, но ты заперся с этим человеком. Вы что, вместе пили?
— Так, самую малость.
— Я вижу.
— Ну что ты сердишься?
— Я просила тебя мне верить. Но ты, кажется, веришь ему.
Я был пьян, и она показалась мне более доступной в этом узком платье.
— Ну-ка иди сюда, я тебе всё объясню.
Я посадил ее к себе на колени, и поцеловал в ужасные глаза и сердитые губы.
— Ты, колдунья, скажи: можно заставить человека сделать то, что он не хочет?
— Конечно. Принуждением.
— Нет. Чтобы добровольно, и чтобы он сам не помнил об этом.
— Можно дать ему Чашу Юпитера. Это такой огромный кубок с четырьмя рубиновыми стеклами.
— Так вот, представь себе, герцог Алонский пил из такого кубка.
— Не может быть!
— Может. Он жертва чужого коварства, Эрна. Он не похож на труса и безумно любил свою жену.
Она как будто не замечала, что сидит у меня на коленях, и я беззастенчиво этим пользовался, гладя узкую спину и хрупкие плечи.
— Это он сам придумал? — хмурилась она.
— Он не придумал. Я знаю, что это правда.
— Бриан! Ну, откуда ты можешь это знать!
Рассказывать еще и свою историю мне совершенно не хотелось, тем более, сейчас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});