— Для кого? Ты смеёшься? У нас тут люди работают, которые непосредственно для оборонки делают проекты… И для космических программ. Ты понимаешь масштаб? Ты понимаешь уровень? И степень косности и долбоебизма? Никому ничего не надо! Все работают, как привыкли. А все новое воспринимают в штыки! Я написал методическое пособие, ты не поверишь — в алгоритмах! Со стрелочками! Ебучими стрелочками: да-нет! И ничего! Вообще!
— А где это пособие?
— Так на рабочем столе же! У каждого! У каждого, понимаешь?
— У меня нет…
— Должно быть! Сейчас…
Он поворачивается к компьютеру, щелкает несколько раз мышкой, и я вижу рабочий стол своего компьютера.
— Так-так… Действительно, нет… Странно… Сейчас поиск запущу… Ну конечно! Конечно, блядь! Прости меня! Но сил нет!
Я смотрю, как нужная папка находится в корзине, и тоже ругаюсь. Ну надо же! В самом деле, долбоебизм…
— Понимаешь, никому не нужно! Я просто не понимаю, какого хера я тут делаю…
Виталий кажется ужасно расстроенным, и я его понимаю. Судя по горячности, тема ему эта — острая до боли. Еще бы, его детище, удобнейшая, идеально подходящая программа, над которой он трудился, похоже, с полной отдачей, никому, нафиг, не интересна, только потому, что все привыкли пользоваться старым, неудобным, отнимающим много времени, но проверенным и привычным способом работы.
— Слушай… Она же идеально подойдет для любого универа, любого научного учреждения… На ней же можно деньги зарабатывать! Тот же центр, то же министерство может…
— Смеешься? — он горько сворачивает мой рабочий экран, предварительно вытащив из корзины методичку и разместив ее в центр рабочего стола, — это собственность центра, а, значит, государства. Тут, понимаешь, что еще… С помощью моей программы практически исключен слив… Любое вмешательство. Любая попытка несанкционированного открытия секретного документа будет видна. Но, только если все будут пользоваться, понимаешь? В обязаловку. А у нас бардак…
Я сижу, напряженно размышляя, как себе помочь, и Виталию заодно.
— Слушай, я могу свой проект оформить в программе и показать ее руководителю… И сразу на примере показать все ее достоинства…
— Хохлову, что ли? — морщится Виталий, — не смеши…
— Нет, Васильеву.
— Васильеву — тем более.
— Не поймет?
— Не поймаешь просто.
— Посмотрим. Можно, я к тебе еще зайду? Почитаю только сначала методичку…
— Давай. Хоть кто-то ее почитает…
Я выхожу из кабинета Виталия и, воодушевленная, бодро топаю к себе. Мне есть о чем подумать. Есть, что делать.
Мысли о Зубове отходят на второй план, иногда давая о себе знать легким потягиванием давно не применявшихся в работе мышц тела.
Я даже умудряюсь забыть о его приказе «не убегать» после работы.
Но Зубов, естественно, напоминает.
Совмещение приятного и…
— А ты изменилась, Клубничка, — выдыхает Зубов, мягко приваливаясь спиной к стене в моей служебной жилплощади. Я потягиваюсь довольной кошкой, вдоволь налакавшейся сметанки, бесцеремонно складываю ноги на одно широкое плечо, с удивлением подмечая, что там еще и места остается предостаточно. Какой же он все-таки… Большой. Прямо очень большой. Везде.
Удивительно, как я в первый раз с ним выжила и не лопнула, словно надувная женщина размера XS…
И, самое главное, вообще ничего травмирующего в голове ведь… Только приятные воспоминания. Надо отдать Зубову должное, во всем, что касается телесного, он — чертов профи.
Умеет, ничего не скажешь…
Я мягко веду ступней по широченной, заросшей волосом груди, и ощущения тоже приятные. Щекотные такие.
— В какую сторону? — улыбаюсь, глядя, как Зубов отслеживает путь моих пальцев, а затем ловит и меряет по своей ладони размер ноги. И да, там тоже места остается порядочно. У меня небольшая нога, туфли ношу тридцать седьмого. А у него лапы, как лопаты… Возбуждает, черт…
— Не знаю пока, — задумчиво заценивает он разницу в наших габаритах, — такая стала… Уверенная в себе. И в постели другая.
— А ты помнишь, как я себя в постели вела? — удивляюсь я. Помнит… Приятное открытие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Конечно, — усмехается он, — думаешь, у меня много целок было?
Так. А вот это не возбуждает. Любое упоминание о несметном количестве его баб сразу возвращает меня к тем непростым временам, когда я переживала потерю своей первой любви, а подруга раскрывала болезненную правду про своего «братишку».
Хмурюсь, пытаюсь отнять ступню, но Зубов держит крепко. И моих попыток традиционно не замечает.
Гладит нежную кожу чуть выше пятки, шершавые пальцы щекочут, легко и мягко. Мурашки невольно по коже бегут. Вообще, тактильно мы с ним полностью совпадаем. Мне нравится все, что он со мной делает, как трогает. Даже просто, когда ладонью ведет, кайфую.
И у Зубова, похоже, та же история.
Жаль, что на телесном не построишь прочных связей.
Так, стоп, Катя, опять мысли не в ту сторону. Какие, нафиг, прочные связи? Сдались они тебе!
Вообще, я себя уже третий раз за вечер, проведенный в постели с Зубовым, ловлю на ненужных мыслях. И сознательно их корректирую.
Первый раз прямо в самом начале случился, когда он из машины вышел возле метро. Весь такой брутальный, широкоплечий, залипательный… Я сразу перенеслась на несколько лет назад, почувствовав себя восемнадцатилетней, впервые без оглядки влюбившейся, девчонкой…
Второй раз после первого за этот вечер оргазма.
И вот опять…
Многовато, но сделаем скидку на первый блин комом. Дальше пойдет проще. Наверно. Даже наверняка.
— Учителя были хорошие, — бурчу я, прикусив губу и разглядывая его большие пальцы на своей ступне.
Зубов замирает на невесомое мгновение, а затем чертит меня неожиданно жестким взглядом.
— Много учителей?
Его голос грубеет, становится холодным и напряженным. Ой, а что это с нами? Не нравится?
Думал, ты один весь такой незабываемый?
Так вот, нифига. Сюрприз тебе, Зубик.
— Ну… — задумчиво откидываюсь на спину, делая вид, что вспоминаю. Считаю. Ага, было бы что. — конечно, меньше, чем у тебя баб… Но тут важно качество, правда?
И взвизгиваю, потому что хватка на ноге становится болезненной, а затем резко перестает хватать воздуха.
Конечно, попробуй тут вдохни, когда на тебя не менее ста двадцати кило живого веса наваливается внезапно!
С удивлением и легким испугом смотрю в яростные, черные глаза Зубова, одним акробатическим движением умудрившегося из положения расслабленного полулежа переместиться в положение доминанта, со всеми классическими атрибутами, типа прижимания запястий над головой, вклинивания между ног, так, что ни шевельнуться, ни нормально сделать вдох не получается.
— Качество? Было качество?
Ого, его этот вопрос из колеи вышиб… Зубик, ты же — спецагент… Что с твоей выдержкой, Зубик?
— Это не важно… — шепчу неуступчиво, чувствуя, как от такого подчиненного положения все внутри пламенеет. Я, все же, извращенка. Он злится, я — кайфую. Может, вампирша энергетическая? Много я о себе не знала…
Хотя, у такого энергии дурной — вагон, только и успевай отсасывать… Хорошее слово, надо будет воплотить… Потом… А пока…
Ну, что ты смотришь так яростно? Неужели думаешь, я тебе признаюсь в том, что никого не было?
Да не дождёшься!
И вообще… Хватит смотреть! Где мой секс?
Зубов выглядит так, словно сейчас придушит меня, как Отелло Дездемону, а потому я делаю все, чтоб перевести его дикую энергию в нужное русло.
Немного двигаю навстречу бедрами, потираясь об уже вполне себе каменный стояк, усмехаюсь и облизываю губы.
— Сучка, — хрипит он, а затем делает то, что мне надо. Чего я, собственно, и добиваюсь.
То есть, набрасывается на мой рот, сразу проталкивая язык так глубоко, словно собирается меня иметь исключительно им. И одновременно развенчивает это опасение, врезаясь здоровенным членом в послушное ему тело.
И ох, как это хорошо!