В том, что завоеванные империей территории управлялись прямым подчинением государю, не было ничего необычного. Однако Финляндия была единственной, кроме Польши, частью державы, о делах которой монарху докладывал особый государственный секретарь. Таким образом, учреждение должности государственного секретаря в 1811 г. во многом способствовало тому, что управление Великого княжества уже на ранней стадии получило особую форму и страна мало-помалу стала развиваться от провинции к государству. В 1811–1812 гг. были также проведены другие важные реформы в области управления, имевшие сходные задачи.
Был учрежден ряд новых ведомств, а в марте 1812 г. император решил перенести столицу Великого княжества из Або в Гельсингфорс, положение которого вблизи крепости Свеаборг имело очевидные стратегические преимущества. Не менее важным было решение Александра в 1812 г. о присоединении Выборгской губернии к Великому княжеству Финляндскому. Это слияние означало, что отныне законы и принципы управления «шведской» Финляндии действовали также в «российской» ее части, которая после 1809 г. часто именовалась Старой Финляндией. Решение было частично продиктовано внутриполитическим стремлением упростить управление, но за этим стояли весомые внешнеполитические причины. Российско-французский альянс уже трещал по всем швам, и Россия была намерена продемонстрировать, что аннексия Финляндии окончательна. /84/
Весной 1812 г. император Александр заключил со шведским престолонаследником Карлом XIV Юханом тайный союз, направленный против Наполеона. Заявление об этом альянсе было обнародовано в августе того же года, на встрече обоих участников в Або, во время которой они наметили совместную стратегию по отношению к Наполеону, за несколько недель до того начавшему вторжение в Россию. Еще до своего избрания на престол Карл Юхан дал русским понять, что не стремится получить обратно Финляндию, а скорее намерен завоевать Норвегию. Российский император согласился на такое решение в обмен на поддержку шведов в войне с Наполеоном, а также при условии решительного отказа Швеции от реваншистской политики в восточном направлении. Соглашение было достигнуто в спешке и легко могло быть опровергнуто, если бы Наполеону сопутствовала военная удача. Однако его поход на Россию окончился неудачей, и это положило начало превращению шведской политики на Востоке в оборонительную. После ряда небольших перестрелок, сопровождавших создание в 1814 г. шведско-норвежской унии, Швеция вступила в долгую мирную эпоху, продолжающуюся уже скоро 200 лет. Иными словами, потеря Финляндии стала для Швеции ключом от счастья.
Нововведения императора
Отделение от Швеции имело для Финляндии ряд преимуществ. Вначале финское население выказывало решительное неприятие разрыва со Швецией, причем вооруженное сопротивление крестьянства продолжалось и после того, как война была окончательно проиграна. Однако настроения стали меняться, по мере того как новые властители демонстрировали признаки доброй воли в вопросе сохранения общественного статус-кво. Быстрее всего изменилось отношение в среде земских чинов на руководящих должностях. В пример можно привести уже упоминавшегося епископа Якоба Тенгстрёма, а также нескольких знатных дворян, чья гибкость вознаграждалась назначением их на высокие посты в новом управлении. Тенгстрём был назначен архиепископом, а по его следам двинулось верное ему духовенство страны. Роль священников в качестве глашатаев власти оставалась чрезвычайно важной и в XIX в. Наиболее заметным и долговечным проявлением намерения императора стать популярным в Финляндии стало строительство /85/ центра Гельсингфорса. В течение двух десятилетий центр города превратился при помощи русских в миниатюрное подобие Санкт-Петербурга с его совершенной архитектурой. В конце осени 1808 г. в Гельсингфорсе произошел сильнейший пожар, из-за чего город нуждался в коренной реконструкции. Сразу после того, как центральное управление Великим княжеством было по приказу государя перенесено в Гельсингфорс, учредили комитет по восстановлению и строительству города. Под руководством государственного советника Юхана Альбректа Эренстрёма был разработан новый план столицы, а в 1816 г. к проекту подключился немецкий архитектор Карл Людвиг Энгель.
Сотрудничество Эренстрёма с Энгелем оказалось удачным. Разносторонне образованный чиновник, Эренстрём когда-то служил при дворе Густава III и хорошо понимал, какое большое значение для Великого княжества имела политическая символика новой архитектуры. В лице Энгеля город обрел новаторски мыслящего зодчего и дисциплинированного профессионала. Энгель получил образование в Берлине, в том же учебном заведении, что и великий К. Ф. Шинкель. Неудивительно, что монументальные творения Шинкеля в прусской столице напоминают здания, которые Энгель проектировал в Гельсингфорсе. В архитектуре того времени преобладал введенный Наполеоном в моду стиль ампир, неслучайно напоминавший о Римской империи. Еще до своего переезда в Гельсингфорс Энгель уже создавал здания в стиле ампир в России.
Новый центр Гельсингфорса был возведен вокруг Сенатской площади. По периметру площади и в близлежащих кварталах стали строить крупные административные здания, оформленные в стиле нового классицизма. Одновременно шла расчистка холмов и долин, то есть территории для новой, прямолинейной системы улиц столицы. Улица Большая была в 30-х годах XIX в. переименована в Александровскую, а магистраль, идущая к центру с севера, получила название улицы Унии – в память о присоединении Великого княжества к Российской империи. Государь принял решение по этому вопросу еще в 1819 г., когда, возвращаясь из длительного путешествия по Финляндии, он прибыл в город со стороны этой магистрали и отметил, что здание Сената высилось среди «зарослей и лачуг». После пожара в Або в 1827 г. был осуществлен план перенесения университета в Гельсингфорс. Новое здание университета возвели у Сенатской площади. Торжествен- /86/ ная церемония открытия состоялась в 1832 г. Восемь лет спустя открылась Университетская библиотека. Самым высоким зданием ансамбля стала со временем лютеранская церковь св. Николая, строительство которой по разным причинам затянулось и было завершено лишь в начале 50-х годов XIX в.
К этому времени ампирный город Энгеля был в целом готов. По мере того как Гельсингфорс принимал на себя функции столицы, сюда из Або переезжали чиновники и университетские преподаватели с семьями. В 1840 г. население новой столицы сравнялось с населением старой, составив около 13 тыс. жителей. Вслед за служащими в новую столицу переезжали студенты. Склонность последних к политической оппозиции, а также их интерес к прежнему отечеству сыграли определенную роль в том, что российские власти решили перенести университет в восточную часть Финляндии. С целью усиления контроля над управленческой элитой чиновникам было существенно повышено жалованье, а для студентов и других представителей общественного сектора введена особая форменная одежда. Впрочем, в одном важном деле унификация не сработала. В 1812 г. новые правители приняли предписание о публичном экзамене на знание русского языка для всех будущих чиновников начиная с 1818 г. Однако, когда подошло время, студенты выступили со столь бурными протестами против экзамена, что власти решили отложить эту реформу в долгий ящик. Вместо русского языка в должностной переписке с петербургской администрацией стали использоваться французский или немецкий, а также переводы, обеспечивавшие работу все возрастающей армии переводчиков.
В дальнейшем языковой барьер стал основным препятствием для попыток интеграции, но в остальном служащие Финляндии отличались необыкновенной по европейским понятиям лояльностью. Это было обусловлено не только повышением жалованья чиновникам, возрастанием их престижа и введением красивой форменной одежды. Финляндия, в отличие от Польши, не имела своих традиций государственности, а получила их через присоединение к России. Финская управленческая верхушка понимала и принимала свою зависимость от императорской власти, уже на раннем этапе выработав кодекс поведения, в соответствии с которым финские служащие, стараясь избегать конфликтов с российскими властями, заранее предвидели реакцию государя, чтобы сохранить определенную свободу во внутренних делах страны. /87/
Верноподданность финнов объяснялась также тем, что большинство представителей сословий одновременно являлись высшими чиновниками и офицерами. В отличие от элиты других областей Восточной Европы они не владели обширными землями. Кроме чиновников, в Финляндии не было социальных слоев, которые могли бы бороться за власть, и потому финская общественная верхушка во многом отождествляла себя с государством и с национальной идеологией. Своеобразие Финляндии становится очевидным, если сравнить ее развитие с развитием Прибалтийского края. Власть балтийского немецкого дворянства основывалась на крупном землевладении, поэтому оно не было заинтересовано ни в укреплении государственной власти, ни в сближении с крестьянством, что существенно затрудняло формирование сильного национального единства.