Старейшина говорил, будто он как оборотень. Может быть и человеком, и волком. Но мар-даан-лаид давно не видели загадочного хранителя лесов. Последний раз он приходил к ним почти век назад, через какое-то время, после того как принёс меня.
Вопросов — океан, а ответов больше не становится. И не станет. Страшно, но...
— Я хочу идти в Светлый Лес, — сказала я Старейшине в один из вечеров.
Волк, казалось, погрустнел.
— Можем пойти когда угодно, только скажи.
— Тогда завтра утром.
На ночь я забралась в нору к семье Крепкие Когти. Тот дёрнул ушами, но ничего не сказал, а просто молча смотрел, как я, распихивая волчат, устраиваюсь между ним и Бесшумные Лапки.
Мне приснилось огромное высокое дерево со светлой, почти белой корой. Листья на нём настолько большие, что один из них может полностью закрыть моё лицо.
Я смотрю на дерево, разглядывая удивительно яркие синие цветы, которые мелькают среди зелени. Мне хочется сорвать цветок, и тонкая струйка воды тянется вверх. Но мои руки накрывают большие тёплые ладони, струйка падает на траву и рассыпается сверкающими капельками.
— Милая, что ты хочешь сделать?
Это папа. Он сзади, и я не вижу его лица. Только слышу голос и чувствую тепло его тела и рук.
— Хочу цветок.
— Зачем же рвать? — Его мягкий голос окутывает всё моё сознание. — Ведь можно попросить.
Большая ладонь отца касается белой коры, и к моим ногам падает синий цветок. Я поднимаю его, вдыхаю аромат и поворачиваюсь, чтобы улыбнуться отцу, но он уже идёт в дом. По спине и плечам в светло-синей свободной мантии рассыпаются длинные иссиня-чёрные волосы.
— Не хочешь поставить цветок в воду? — говорит отец, останавливается и поворачивается ко мне.
Я бегу к нему, но спотыкаюсь, падаю и... Просыпаюсь.
Никакого дерева, никакого дома. Вокруг меня сырая земляная нора и тёплые пушистые волки.
Почему-то вдруг потекли слёзы.
Глава 4. Неожиданный союз
Сизый Дол, как и все селения, встретившиеся по дороге, вовсю готовился к севу. Холода отступали, но здесь чувствовался холод другого рода — в сердца людей вгрызался страх. Но пока тревожные вести о Тварях не отвлекали селян от дел насущных.
Как выяснилось, с началом холодов жители северных деревень бывали в Доле несколько раз в последнем осеннем месяце: кто к родственникам на свадьбу наведывался, кто на ярмарки в Жжёных Пеньках направлялся. Потом ездить перестали, но никто не обеспокоился — в самые холодные месяцы гостей и так бывает мало, а в этом году зима выдалась на редкость суровая. Из Сизого Дола люди тоже уезжали несколько раз, но обратно их не ждали: то были загостившиеся северяне.
Ближе к весне, как потеплело, один местный парнишка, что ездил на зиму к родне, приехал обратно. Точнее, приполз. А на себе из последних сил притащил маленькую девочку, свою двоюродную сестру. Герой...
Перепуганный и замёрзший до ледяных соплей парень рассказал, как ночью на пути между Долом и ближайшей деревней на них напали Твари. Тётке с мужем не повезло. Но повезло детям — они спали в кибитке, и когда та перевернулась, чудовища то ли их не заметили, то ли погнушались такой мелочью.
Вот это было очень странно. Твари чуют двуногих отлично и всегда пытаются убить. Чем объяснить такую бескорыстно преданную ненависть, не знали и эльфы, но Твари нападали даже сытыми.
Мальчишка не видел самих Тварей, но сказал, что они урчали, как кошки. Мантикоры. По словам маленького героя, мантикоры же стали ночами наведываться в его родную деревню.
Жители Сизого Дола, конечно же, не поехали ни на какую разведку. Поохали, поахали, и всё. Скоро пахота ведь, работать надо. А точнее, просто страшно. Но стоит ли осуждать деревенских мужиков, вооружённых только вилами да топорами? Так или иначе, разведку они отложили, надеясь, будто всё образуется само собой. Наивные.
Ничего не образовалось, но и на нечто из ряда вон выходящее — кроме чудесного спасения детей — пока не тянуло. Мантикоры порой вылезали из Чащ. Пугали до усрачки селения, ближайшие к Тёмной реке, таскали скот. И людей, если кто-то не спал, да ещё и на улице шатался. В Гильдии наёмников нередко появлялись заказы на крылатых кошек. Фаргрен сам не раз брал такие контракты.
Но почему никто не приезжает с севера?
Переночевав у старосты деревни, наёмники готовились к встрече с Тварями: перепаковывали вещи, распихивали по перемётным сумам гранаты, как следует облачались в доспехи. Шлема, наручи, поножи — теперь уже было неразумно пренебрегать защитой. Не ожидали они, конечно, что это произойдёт так скоро — до орочьей границы ещё переть и переть. Хотя после недолгих совещаний надевать кольчуги не стали.
Ещё раздумывали, оставить ли лошадей в деревне, но всё же решили ехать верхом.
— Странно, если Твари здесь, — сказала Мильхэ, когда они покинули Сизый Дол.
Фаргрен сомневался, что селяне разглядели в одном из наёмников эльфийку. Для этого её надо было вытряхнуть из плаща, но кто бы осмелился на такое? За подготовкой отряда никто не наблюдал, поэтому местные не увидели ни серебристых волос, ни дрекожи, ни эльфийской чешуи, при взгляде на которую даже Геррет завистливо вздохнул. Если на айсенские доспехи достаточно было найти кучу денег, то чтобы иметь броню Детей Леса, требовалось быть одним из них.
— Даже если это мантикоры, это странно, — задумчиво повторила Мильхэ.
— Чащи близко, — беззаботно ответил Рейт и пожал плечами.
Его легкомыслие рядом с этой ледяной ведьмой казалось почти смертельным.
— Не настолько они близко, — возразила она. — Я бы сказала, даже далеко. Тварей не должно быть здесь. Они не выходят из леса просто так.
Ух, как бы от такой длинной речи снег не пошёл!
До следующей крупной деревни было не очень далеко, но распутица сделала своё дело: за день отряд одолел только половину пути. Оказалось, между Пеньками и Сизым Долом дорога-то была ещё ничего! После Дола же стала как дерьмо жнеца после льняных подштанников зазевавшегося наёмника. Так шутили сами наёмники. На деле никому, конечно, не приходило в голову выяснять, как влияет на пищеварение жнеца не совсем натуральный рацион.
В конце концов Горбушка проявил чудеса строптивости и благоразумия и отказался идти дальше. Отряд подумал и решил остановиться на ночлег. В рощице недалеко от дороги Мильхэ возвела для них ледяной купол и тут же улеглась у одной его стенок. Будто приморозилась. Приморозилась и