Джадд оказался во главе многообещающего движения – минимализма, – название, которое ему не нравилось: художники не любят, когда на них наклеивают ярлыки. Джадд предпочитал называть свои работы «особыми объектами». Он считал темой и областью своей работы пространство, про которое говорил, что «его нельзя просто взять и поставить в рамку. Оно создается мыслью» (имеется в виду – мыслью художника или архитектора). Джадд чувствовал, что в его тесной нью-йоркской мастерской ему просто не хватает места для создания пространственного искусства. Чтобы решить эту проблему, он сначала купил заброшенную фабрику в Сохо, тогда еще обветшалом районе Нью-Йорка, которую он преобразовал в своем минималистском, максимально упрощающем стиле. Но через какое-то время и этого пространства Джадду оказалось мало, и он отправился на поиски большего. Его сын Флавин, названный так в честь друга и сподвижника Джадда, скульптора-минималиста Дэна Флейвина, вспоминает, что, прежде чем осесть в Марфе, отец долго колесил по югу и востоку США в поисках подходящего места.
Мы с Калумом добрались до Марфы, проехав без приключений несколько часов по дороге, где почти не было машин; теперь это можно считать подарком судьбы, учитывая, что Калум был неопытным водителем и, по его признанию, совсем не спал в ту ночь. Мы остановились в отеле Paisano, где в 1955 году останавливался Джеймс Дин, когда здесь снимали Гиганта, и вскоре начали методично осматривать личную империю Джадда. Это заняло у нас несколько дней. Как мы вскоре обнаружили, за двадцать с небольшим лет Джадд захватил заметную часть города.
Джадд, которого изначально поддерживал художественный фонд Dia, начав однажды скупать недвижимость, не мог остановиться. На момент смерти в 1994 году он владел в Марфе девятью зданиями, включавшими бывший банк, продуктовый магазин, бывший склад площадью более двух тысяч квадратных метров, супермаркет, а также целым кварталом, который он преобразовал в единое жилое пространство, включавшее мастерскую и двор. Последние десять лет жизни, став одним из самых благоговейно почитаемых в современном искусстве художников, он зарабатывал немало денег и безудержно тратил их на свои прихоти.
ДОНАЛЬД ДЖАДД
БЕЗ НАЗВАНИЯ
15 РАБОТ ИЗ БЕТОНА
Фонд Чинати, Марфа, Техас
1980–1984
Для минималиста он был чересчур склонен к накопительству. В его жилых пространствах была масса коллекций: например, многочисленные кухни, каждая из которых изобиловала всеми мыслимыми и немыслимыми приспособлениями и приборами для готовки. Он собрал библиотеку, достойную образовательного учреждения, и горы местных индейских украшений; коллекционировал экипировку для верховой езды, произведения искусства, инструменты, – словом, все красивые вещи, которые привлекали его внимание, неважно, дорогие или дешевые. Поскольку я сам готовлю, меня поразило количество простой средиземноморской терракоты, заполнившей чуть ли не все его кухонные полки; мне тоже нравится такая посуда. Но как мы узнали, кулинарные развлечения Джадда и его музыкальный вкус навлекли на него неприятности.
Он построил стену из кирпича-сырца вокруг своего Квартала – так называли в городе его жилое пространство – и внутри его развлекал друзей из художественного мира игрой на шотландской волынке у костра. Шотландская музыка было в числе самых неожиданных пристрастий Джадда: на многих фотографиях он одет в килт и демонстрирует волынку. Однако некоторых жителей городка (а они в основном католики с мексиканскими корнями) завывающие шотландские мелодии, странно одетые гости из Нью-Йорка и сполохи пламени заставили подозревать худшее. Джадд стал единственным в истории минималистом, обвиненным, пусть даже изустно, в поклонении дьяволу.
Вопреки своей потребности собирать всякое барахло, Джадд, по-видимому, стремился размещать предметы в пространстве как можно свободнее и изящнее. То же относилось к его рабочей среде. У него был целый комплекс офисов, каждый из которых предназначался для работы над определенным проектом, и в каждом стоял спроектированный Джаддом специально для этой цели безупречный рабочий стол. Так что чем больше предметов он создавал и приобретал, тем больше помещений ему для них требовалось; поэтому главным предметом его коллекции стало пространство.
Мы с Калумом осмотрели бывший банк, где находилось его собрание модернистской мебели, и бывший супермаркет, предназначенный для хранения сёдел, поводьев и хомутов, причем каждый предмет лежал на отдельном столе. Но владения Джадда не ограничивались пределами города. За его чертой он купил больше четырнадцати тысяч гектаров земли с тремя домами на ней; в самом дальнем он отсиживался, когда ему хотелось уехать куда подальше.
Мэриэнн Стокбренд, директор фонда Чинати, созданного Джаддом, чтобы сохранить его работы в Марфе для вечности, провела для нас экскурсию по этому ранчо. Ради его осмотра нам пришлось три часа трястись по горным дорогам, вдоль которых трепетали на ветру тополя. Когда мы добрались до места, то увидели минималистскую перголу, дом и ванную комнату с великолепной в своей простоте ванной, отлитой из бетона и похожей на экспонат в музее современного искусства. Перед нами был не столько художественный стиль, сколько продуманный образ жизни.
ДОНАЛЬД ДЖАДД
БЕЗ НАЗВАНИЯ
100 РАБОТ ИЗ ПОЛИРОВАННОГО АЛЮМИНИЯ
Фонд Чинати, Марфа, Техас
1982–1986
Всеохватным символом этого новаторского образа жизни для Джадда стала коробка, продолженная в архитектуре, пейзаже и мебельном дизайне. Он верил в слияние жизни с искусством, поэтому, например, летняя спальня в Квартале – это огромная комната, часть бывшего военного склада, с низкой прямоугольной кроватью, спроектированной самим художником, и несколькими его скульптурными работами. Столовая тоже огромная, и в ней, на заметном расстоянии друг от друга, расставлены образцы его творчества. По сути, Джадд очерчивал пространство тем, что сначала очищал его от всего лишнего. Потом он структурировал его за счет нескольких безупречно размещенных объектов. В этом отношении мебель у Джадда выполняет те же функции, что произведения искусства.
Он основал несколько частных музеев в разных частях города. Бывший склад мохера и шерсти, одно из самых больших помещений в Марфе, он заставил скульптурами своего друга Джона Чемберлена, все двадцать семь из которых сделаны из обломков автомобилей. Именно здесь и в ту минуту, когда я их рассматривал, я понял, что разбитые автомобили могут быть настоящей скульптурой. Одна была похожа на крылатую Нику Самофракийскую, но все они были разные: не просто смятые капоты и сплющенные крылья, но завершенные формы и воплощенная энергия. Однако главным для меня открытием и откровением стал шедевр самого Джадда, его opus magnum.
Неподалеку от города он купил ставший ненужным армии США Форт Ди-Эй Расселл вместе с казармами, помещениями для оборудования и складами. Его инсталляция из ста скульптур-коробок из полированного алюминия размещена в двух ангарах бывшего артиллерийского склада; по описанию это звучит скучно: