Читать интересную книгу "Дыхание дьявола - Джилл Джонсон"

принялся медленно взбираться по лестнице – и, в конце концов, голова его вынырнула из люка.

– Теперь вижу, что вы имели в виду, – сообщил он, тяжко переводя дух и окидывая взглядом крышу. – Здесь просто бардак, верно?

– Как я и говорила, – подтвердила я.

– Какое известное вам растение было украдено?

– Karwinskia humboldtiana.

– Karwinskia humboldtiana. Как занимательно, – повторил он за мной, неправильно произнося название. Взгляд инспектора вскоре уперся в теплицу. – Почему не тронули растения внутри?

– Там только саженцы. Они еще не успели приобрести токсические свойства.

– Значит, воры знали, что делали. – Робертс склонил голову набок. – А что можете сказать насчет того аляповатого цветка с массивными красными губами?

Мне не понравилось, как он подбирает слова.

– Он не ядовит, – сообщила я, открывая дверь теплицы и вытаскивая оттуда горшок. – Однако вырабатывает психоактивные вещества. Но я держу его не с такой целью. Просто это мое любимое растение.

– По мне, выглядит оно не слишком пристойно. – Инспектор повернул голову в другую сторону. – Вижу, у вас здесь Celestron CGX–L Equatorial? – Я проследила за его взглядом – Робертс смотрел на телескоп. – Четырнадцать дюймов?

– Да.

– HD?

– Верно.

– Всегда хотел один из этой серии, но они чересчур велики для моего тесного балкона. – Робертс на мгновение замялся, а потом продолжил: – И слишком дороги для полицейского. Вы астроном-любитель?

Вопрос не требовал ответа. Зачем бы мне еще иметь телескоп с высоким разрешением?

– Метеорный дождь на прошлой неделе, должно быть, выглядел потрясающе, – добавил инспектор.

На мой взгляд, он попусту тратил время, когда ему следовало задавать мне вопросы, относящиеся к делу. Вопросы о моем саде, например. Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что Робертс ждет моей реакции.

– Я за ним не наблюдала.

Робертс сдвинул лохматые брови.

– Вы не полюбовались метеорным дождем, имея Celestron? Он же буквально простаивает впустую. – Робертс снова издал свое фирменное мычание. Кажется, прошла вечность, прежде чем он вновь заговорил. – Что ж, благодарю вас, Профессор. Я увидел достаточно.

Все, что он увидел, все, чем он заинтересовался, – телескоп. Где же вопросы по существу?

– И это все? – спросила я.

– Пока да. Мне еще предстоит заехать в несколько мест, прежде чем я вернусь в участок.

– Что за места?

– Нужные.

Разъяренная столь свойственной Робертсу обфускацией[46], я стояла, злобно сверкая глазами. Он же лишь ухмыльнулся и проговорил:

– Тогда до свидания. Я буду на связи, Юстасия.

Я фыркнула, услышав, как он произносит мое имя. Эту тактику Робертс много раз использовал во время допроса, чтобы выбить меня из колеи. Но здесь была не допросная комната. Мы были на моей территории.

– Буду ждать с нетерпением… Ричард.

Одарив меня очередной тонкогубой ухмылкой, инспектор спустился по лестнице в кухню, и, глядя, как он выпутывается из тесного комбинезона, я заметила круглую лысину у него на макушке. Когда Робертс покинул кухню, я еще долго стояла, прислушиваясь. Он слишком медлил с уходом. Вне всяких сомнений, сунул нос в ванную и в спальню и, возможно, еще раз заглянул в гостиную. Я стояла неподвижно, стараясь дышать ровно, пока не услышала звук захлопывающейся двери. Тогда я расправила брезентовый стульчик, уселась на него и поставила горшок с психотрией на колени.

Мысленно я вернулась к событиям годичной давности в университете, которые принесли мне столько неприятностей. Я до сих пор не понимала, как это могло случиться. В лаборатории я с ювелирной точностью следовала всем протоколам и содержала ее в полнейшей чистоте. Могла отчитаться за каждый черенок, каждый пузырек с образцом токсина в специальном шкафу. За каждую пробирку, каждую чашу Петри, каждую пипетку. Так что не имела ни малейшего понятия, каким образом произошло загрязнение лаборатории токсином Karwinskia, что и повторяла раз за разом в той самой допросной комнате.

Глава 12

К глазам подкатили слезы, но не из-за погибших растений: я горевала по двадцати годам, которые были потрачены на создание этой коллекции. Двадцать лет исследований, научного поиска и преодоления преград. Двадцать лет, проведенных в бесконечном ожидании посылок из уголков самых дальних стран. Вручение конвертов с наличными курьерам под сенью перголы в парке Хэмпстед Хит. Дорога домой, наполненная ожиданием и предвкушением. А потом – трепет. Ведь, открывая посылку, ты никогда не знаешь, смог ли корень или черенок пережить путешествие. Осторожно разрезаешь бечевку, разворачиваешь бумагу, раздвигаешь влажные опилки, приподнимаешь слой ваты… За все сорок четыре года я не сталкивалась ни с чем, способным по силе восторга сравниться со зрелищем зеленого побега или напитанного соками белого корешка, учитывая, на какой потенциальный вред способны эти на первый взгляд незначительные частички живой природы.

Теперь все это погибло и восстановлению не подлежало – ни в качестве частной коллекции, ни в каком ином виде. Теперь все чрезвычайно бюрократизировалось. Ужесточился пограничный контроль, введены строгие стандарты лицензирования. Должностные лица, вроде старшего инспектора Робертса, так и норовят везде сунуть свой нос. Сад был для меня всем. Уход за растениями был моим единственным предназначением. Всего остального я лишилась: Отца, любви, работы, репутации, возможности пользоваться рукой, а теперь еще и Симоны. Я потеряла все, что было для меня драгоценно. Я захныкала. Выглядело это жалко, но мне было наплевать. Я позволила слезам течь безудержным потоком, смешиваясь с носовой слизью – все равно некому было на меня смотреть.

У моих ног лежала поверженная лоза, все усики которой были вывернуты или переломаны. Это был Abrus Precatorius[47], в обиходе четочник, крабий глаз, горох-розарий. Это растение было особенно сложным в уходе, и когда, наконец, на нем появились стручки, я помню, с каким ликованием обнаружила в них вполне годные бобы. Поглядев на погибшее растение и окропив его тяжелыми каплями слез, я наклонилась, чтобы подобрать раздавленный стручок. Я встряхнула его, потом вскрыла и высыпала бобы на ладонь. Семь штук. Семь безупречных маленьких красных бобов, на каждом – яркая черная точка. Глядя на них, я зарыдала в голос. Завернув бобы в носовой платок, я спрятала сверток в карман.

Горшок с психотрией все еще стоял у меня на коленях. Я так энергично гладила его красные прицветники, что не заметила, как выдавила из них немного сока. Приподняв ладонь, принялась наблюдать за тем, как красная жидкость стекает между пальцами. Я знала, что содержится в этом соке. Знала об эффекте, который он оказывает. Но мне нужно было время. Краткий миг, чтобы отрешиться от горя, разбитого сердца и потерь. Оказаться в месте, где нет никаких эмоций. Пристально глядя на красный сок, я поднесла пальцы