— Итак, — продолжил он, уперевшись руками по обе стороны от меня, почти нависая, — вы совершили повторное покушение и…
— Не совершала, — мотнула головой.
Не думал же он таким образом меня смутить или напугать?
Удивленно приподняв бровь, он хмыкнул:
— Вот как?
— Именно так. Я не совершала ни первого, ни второго покушения, не имею к ним ни малейшего отношения.
Выкуси!
Уголки губ сами собой растянулись в ухмылке. Кажется, я только что нашла небольшую лазейку. Ведь, фактически, именно я — Елизавета Лисовская, оказалась здесь случайным образом, а о случившихся покушениях узнала недавно. Как, собственно говоря, и о принце.
— Вы можете говорить все, что вам угодно, — Арон не выглядел удивленным моими словами, скорее, в его тёмных глазах зажегся неподдельный огонёк любопытства.
Он наклонился ещё ниже, его дыхание жаром опалило кожу. Перейдя на низкий, вибрирующий от напряжения голос, он прошептал на ухо:
— Улики, дорогая Елизара, говорят об обратном.
Вжиматься дальше в кресло оказалось просто невозможным. И если бы на моём месте действительно бы была юная маркиза де Буанш, она бы струсила, растаяла перед напором ищейки. Но, на беду брюнета, перед ним находилась чуть более опытная женщина, пережившая свадьбу и развод. С нашим законодательством и подкупными судьями, развод с разделом имущества будет похлеще псевдо-обвинений.
— Какие улики, господин Норвинг? — подалась вперёд, почти коснулась его губ своими. Мягко, едва дотрагиваясь, провела подушечками пальцев по его руке, заставив вздрогнуть. — Лично я не видела никаких улик, а вы?
Не ожидавший такой резкой смены поведения, мужчина выпрямился, рвано выдохнув сквозь зубы. Где-то над нами, наблюдавший маленькое представление, Фокен заливисто захохотал, не забывая при этом комментировать:
— Ой, не могу, — смеялся он, вытирая призрачные слёзы, — она тебя сделала, Арон, признай это! Маленькая девочка обыграла самого ищейку!
Одолеваемая сомнениями, а в своём ли уме находится господин Фокен, покосилась в сторону хохочущего призрака. Впрочем, вряд ли бесплотные способны долго пребывать в здравой памяти. Глядя на ректора, так и вообще начинаешь в этом сомневаться. С другой стороны, ну, не поставили же абы кого управлять целой академией?!
Перестав смеяться, призрак утёр слёзы материализованным из ниоткуда белым платочком. Хмуро буравя меня взглядом, под которым я чувствовала себя чрезвычайно некомфортно (даже поерзала в кресле, надеясь, что взгляд хоть как-то сместится), ищейка поинтересовался у Сальда:
— Успокоился? — ректор довольно кивнул. — Тогда мы продолжим.
Зрачки Арона почернели, заволоклись непроглядной тьмой, а сам он криво ухмыльнулся. Мне вдруг стало как-то нехорошо, слишком душно и жарко. Нервно сглотнула, понимая — так маньяк смотрит на свою жертву, занося над ней самый большой и острый скальпель.
Даже ректор как-то подозрительно затих.
— Значит, утверждаете, что невиновны, — он сделал первый шаг в сторону кресла.
Не выдержав исходившей от него энергетики, давящей волной обрушившейся на меня, вскочила, переметнувшись за спинку единственной мебели в кабинете. Я вдруг, пусть и расплывчато, но увидела его ауру, чёрную, как сама ночь. Она наседала, заставляла ей подчиниться, прогнуться под её силу.
— Д-да, — от напряжения голос сорвался, становясь похожим на писк.
Ещё шаг.
Обманчиво медленный, плавный. Так ведёт себя хищник, знающий — добыче некуда бежать, отчего бы не поиграть с ней немного. Я с ужасом поняла: Макар, по сравнению с Ароном, маленький глупый мальчишка, заигравшийся с властью. Выбранная мной модель поведения провалилась с треском, вытянув на свободу из спокойного, рассудительного ищейки нечто похуже. То, с чем я была не готова встретиться ни под каким предлогом.
Жарко больше не было. Зябко поёжившись, обхватила плечи руками, пытаясь хоть как-то согреться.
— Утверждаете, что улик нет, — он начал медленно обходить кресло, приближаясь ко мне, застывшей испуганным зверьком. — Обвинения — липовые, а ещё браслет на вас, — он внезапно схватил за руку, на которой висела упомянутая вещица, — надет незаслуженно. Все верно, я ничего не забыл, Елизар-ра?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Смотря в его затянутые тьмой глаза, осторожно кивнула.
— Вот только браслет надевают на обвиняемых в преступлении и если вы согласились его носить — виновны, — тоном, не терпящем возражений, произнёс он.
Стальной холод в его голосе пробирал до костей, заставив дернуть плечами, сбрасывая наваждение. Он насильно вгонял в состояние оцепенения и страха, продолжая давить своей энергетикой. На секунду мне захотелось закрыть глаза, не видеть, как тьма чёрной кляксой разрастается за его спиной.
Отчаянно пыталась сфокусироваться, но голова разрывалась от методичной, постоянной боли, вспышками пульсируя где-то в области переносицы. Ощущение были странными, как если бы кто-то кидал в одно место камушки, с определенной долей усилия и терпения. Один за другим, без перерыва. Ожидая, когда же они наконец пробьют дыру.
Поморщилась, пытаясь отгородиться от боли всеми возможными способами, вплоть до выстраивания прочной воображаемой стены. И кажется… сработало! Не значительно, но разум будто немного прояснился, перестав испытывать пошедшую на спад мигрень.
Арон цокнул, недовольно скривившись, призрак же, не выдержав, фыркнул, тут же капитулировав под суровым взглядом ищейки. Так вот, что это было! Играете по-чёрному, господин Норвинг! Я что-то читала о подобном способе воздействия, называемом ментальной атакой. Правда, никогда не думала, что смогу прочувствовать его на себе… Признаться честно, лучше бы и не знала никогда, какого это, когда тебе пытаются влезть в голову.
— Вы забываете, господин Норвинг, отказ от ношения следилки — смерть, — скрестив руки на груди, продолжила мысленно возводить стену, наращивая её не только в высоту, но и в ширину.
— Зато умерли бы, будучи убежденной в своей невиновности, — парировал он, заставив меня вспыхнуть.
— Нет, это не допрос, это фарс какой-то! — вырвав кисть из хватки, показавшейся мне капканом, с вызовом уставилась на него, наплевав на полные тьмы глаза, совсем недавно пугающие меня до икоты.
Он приподнял бровь в изумлении. Признаться, даже не знаю, что поразило его сильнее: не способность попасть в мою голову или же моя наглость, с которой я сопротивлялась.
— Фар-рс, говор-ришь? Хочешь по др-ругому? — что-то мне совершенно не нравится рычащие ноты в его голосе. — Будет тебе по др-ругому!
Ректор Фокен неприметным облачком завис в воздухе, со скучающим видом почти не вслушивался в нашу перепалку, пока не почувствовал неладное. Да я и сама, признаться, кожей ощущала импульсы магии, исходившие от ищейки. Стремительно опустившись вниз, призрак грозовой тучей завис напротив Арона.
— А меня не надо спрашивать, да?! — завопил он, взмахнув руками. — А ничего, что я немножко против? Вот, самую малость?!
Он гневно левитировал вокруг головы ищейки, но тот и бровью не повёл. Впрочем, долго игнорировать назойливого призрака у ищейки его величества не получилось. Взмахнув рукой, он мимолетным движением создал кнут, сияющий темнотой. Правда, достать им юркого призрака не вышло.
— А не пойти бы тебе…? — осведомился Арон.
— Нет, ну, наглость же! И главное — среди бела дня! Я ни для того отсюда все убрал, чтобы какой-то там темный мог свои кровавые обряды здесь проводить! — продолжал вопить ректор. — Нечего на меня так смотреть, душенька моя.
Призрак полуобернулся, сверкнул ярко-голубыми глазами, не забыв подмигнуть. Сомнений больше не осталось. Сальд действительно видел и знал — в теле маркизы чужая душа, не принадлежавшая их миру. Мне оставалось только мысленно просить его не выдавать мою маленькую тайну, ведь я сама стала её невольной обладательницей.
Не знаю, услышал ли он мои мольбы, но, усмехнувшись и кротко, почти незаметно кивнул, оборачиваясь к ищейке.
— Так и знай, я против воплей и крови в святая святых, хочешь попугать душеньку — иди ищи другое место, — он вдруг замолчал, будто вспомнил нечто важное. — А, хотя, никуда ты и не можешь пойти, верно, Арон?