— Черт, хорошо бы. — Лаки уныло облизнулся. — Когда рак свистнет, да?
Чейз нервно забарабанил пальцами.
— Ты вчера говорил, что только чудо может нас спасти…
— Именно.
— Ну, э-э… — Он закашлялся. — А что, если бы ангел милосердия смахивал на… э… Марси Джонс?
Лаки ничего не ответил. В конце концов Чейз смущенно взглянул на брата.
— Ты меня слышишь?
— Слышу. Что это значит?
— Может, сначала кофе? — Чейз приподнялся на стуле.
— Нет.
Он снова сел.
— Какое отношение имеет Марси к нашим трудностям? — поинтересовался Лаки.
— Никакого. Кроме… — Брат принужденно рассмеялся. — Она предложила нам помощь.
— Боже мой, Чейз, только еще одного заема нам не хватало!
— Она… э… не совсем заем предлагает. Это больше похоже на вложение капитала.
— Что же — желает купить долю в деле? Стать партнером? — Лаки вскочил и забегал по комнате. — Зачем нам еще один партнер, а? Ты что, передумал насчет этого?
— Нет.
— Вот и хорошо, и я тоже не передумал. Дед с отцом хотели, чтобы бизнес оставался семейным. Удивительно, как Марси такое в голову пришло! Я, конечно, ценю ее заинтересованность, но надеюсь, ты объяснил ей, что такое наш бизнес.
— Да, объяснил, но…
— Подожди минуту, — перебил Лаки, заметавшись. — Надеюсь, она не собирается захватить нас силой? Вроде того, чтобы заплатить банку и войти в компанию, хотим мы этого или нет? Кошмар! А я и не подумал об этом.
— Марси тоже. По крайней мере мне так кажется, — откликнулся Чейз. — Она предлагает совсем другое.
Подбоченясь, Лаки остановился перед братом.
— И что же она предлагает?
Теперь Чейзу не удалось бы избежать прямого ответа. В конце концов Марси-то смогла ведь говорить без обиняков, значит, и он сможет!
— Она предложила жениться на ней.
— Прошу прощения…
— Жениться.
— Кому?
— Мне, — сварливо ответил он. — Кому еще, черт возьми, по-твоему?
— Не знаю, что и сказать…
— Ладно, она сделала мне предложение.
— Марси Джонс сделала тебе предложение?!
— Я ведь так и сказал! — заорал Чейз.
— Я не верю!
— Придется.
Лаки в ужасе уставился на брата, потом подозрительно прищурился.
— Подожди минутку. Где ты был в это время? Что вы там делали?
— Совсем не то, что ты думаешь. Мы пили кофе с печеньем.
— Вы не…
— Нет!
Младший Тайлер снова опустился на стул. Последовала долгая пауза, в течение которой Лаки пристально смотрел на брата, а тот старательно избегал его взгляда. Наконец Лаки спросил:
— Она это серьезно?
— Вроде бы.
— Сукин сын, — пробормотал Лаки, все еще растерянно.
— Она привела целый ряд доводов. Дружба, стабильность и прочая ерунда. И, конечно, деньги.
Лаки изумленно покачал головой, потом начал смеяться.
— Не могу поверить. Она действительно сказала, что даст тебе денег в обмен на то, что ты на ней женишься?
— Ну, что-то в этом роде.
— Ты сам-то понимаешь что-нибудь? Говорят, когда речь идет о деле, у нее мертвая хватка, но решиться на такое?.. Что ты ей ответил? Я имею в виду, — он вдруг подмигнул, — полагаю, ты отказался?
— Именно это я и сделал.
На этот раз настала очередь Чейза встать и заходить по комнате. По какой-то необъяснимой причине смех Лаки вызвал у него раздражение. Он внезапно почувствовал, что должен защитить и оправдать Марси.
— И нечего над ней смеяться! — гневно заявил он. — Да разденься она передо мной догола, и тогда бы ей не потребовалось больше мужества, чем на это предложение!
Лаки поймал брата за руку.
— Чейз, неужели ты думаешь именно об этом?..
Чейз посмотрел на брата в упор и, к собственному удивлению, сказал:
— Это выход из наших затруднений…
Брат безмолвно уставился на него, а потом среагировал в характерной для него вспыльчивой манере. Он приблизился вплотную к Чейзу.
— Ты совсем рехнулся? Неужели поглощенное тобой за последние несколько месяцев виски испортило тебе мозги? Или копыто этого быка превратило твое серое вещество в желе?
— Мне надо выбрать что-нибудь одно?
— Я не шучу!
— И я тоже! — Чейз стряхнул руку брата и резко отвернулся. — Подумай и назови мне хоть один-единственный достойный поступок, на который я решился бы, с тех пор как умерла Таня. Не можешь? И никто не может. Моя пассивность довела семейный бизнес чуть ли не до банкротства.
— Спад в бизнесе никакого отношения к твоей семейной жизни не имеет, — воскликнул Лаки. — Ни к отсутствию твоей инициативы, ни к чему, кроме падения нефтяного рынка.
— Но я все же старший, — оспаривал Чейз, стуча себе в грудь кулаком. — Я за все отвечаю, Лаки! И если «Тайлер дриллинг» вылетит в трубу, это будет на моей совести всю оставшуюся жизнь. Я должен сделать все, чтобы не допустить этого.
— Даже готов жениться на женщине, которую не любишь?
— Да, готов.
— Ты не позволил мне жениться на Сьюзан Янг два года назад, чтобы спасти нас от разорения. Полагаешь, я буду не против столь же опрометчивого поступка?
— У тебя в данном случае нет права голоса.
Чейз внезапно понял, что горячо защищает план Марси. С каких это пор? Должно быть, он подсознательно обдумывал его всю ночь. В какой-то момент перед пробуждением оказалось, что идея не так уж неосуществима.
Лаки разразился потоком грязной брани.
— Ты еще не оправился от смерти Тани, Чейз. И думать даже странно о том, что ты можешь связать свою жизнь с другой.
— Я и не собираюсь. Во всяком случае, духовно. Да Марси и сама знает. Знает, что я все еще люблю Таню, и готова довольствоваться дружбой.
— Чушь! Ни одна женщина не согласится на такое.
— Марси согласна. Она отнюдь не из романтиков.
— Ладно, а знаешь почему? Я тебе скажу. Потому что она — старая дева, которая в качестве последнего средства хочет купить себе мужа.
— И вовсе она не старая дева. — Чейз почему-то пришел в ярость оттого, что Лаки высказал словами те самые мысли, которые двенадцать часов назад приходили в голову ему самому. — Такой преуспевающей женщине очень нелегко найти мужчину, которого бы не отпугнул ее успех. — Этот аргумент только что пришел ему в голову, и он был необыкновенно доволен.
— Ладно, пока забудь, — сказал Лаки, — подумай лучше вот о чем. Возможно, так она очищает свою совесть. Вспомни: она ведь вела ту машину, в которой погибла твоя любимая жена.
Чейз побелел от гнева, его серые глаза сверкнули холодным графитовым блеском.
— Марси не виновата.
— Я знаю, Чейз, — произнес Лаки. — И ты знаешь. Все знают, но знает ли она? Смирилась ли с этим? Не ударилась ли она в милосердие, чтобы таким образом загладить свою вину, даже если она сама придумала ее?