Отец покачал оружие в огромной руке, повертел его так и этак.
— Старомодное лезвие, — пророкотал он. — Подобные делали во времена моего деда. Где ты его взял?
— Арнстейн Серый дал. Говорит, оно пролежало в углу целую вечность — сейчас воины хотят потяжелее, вроде твоего Костолома. — Бьорн указал на могучую секиру, всегда лежавшую на столе так, чтобы Торкель успел за нее схватиться. — Но он считает, что для моих лет этот в самый раз.
Торкель взялся за древко обеими руками и рассек воздух. Лезвие просвистело у Бьорна перед самым носом, но он даже не моргнул.
— Арнстейн прав — пока ты не окрепнешь, как твои братья, это оружие вполне сгодится. Оно хорошо ложится в ладонь. — Торкель поднес головку топора к глазам и сощурился: — Что это?
Бьорн знал, что увидел отец. Он сам выгравировал изображение на металле.
— Медвежий коготь — мой личный знак. Ты ведь нарек меня в честь самого лютого зверя.
— А это?
— Символ, который поможет мне в походе, если ты позволишь. Уруз, руна перемены и жертвоприношения. — Бьорн заглянул отцу прямо в глаза и сказал, стараясь, чтобы голос не дрогнул: — Мальчик созрел для жертвы, Торкель. Он готов стать мужчиной.
Первый раз в жизни он назвал отца по имени. Глаза викинга на миг полыхнули, потом пламя погасло, на смену пришло другое выражение. Бьорну почудилась в нем печаль.
— Нам пригодится толкователь рун, — задумчиво проговорил отец и перевел взгляд обратно на оружие. — Ты дал ему имя?
— Когда лезвие впервые окрасится кровью, я назову его Клыком Смерти.
Торкель кивнул. Он подбросил топор и, когда сын поймал его, наклонился вперед:
— Имей в виду, вполне вероятно, Клыку не придется утолить жажду. Возможно, трусливые англичане просто сбегут, на глаз оценив наше превосходство. Но если битва все же начнется, ты станешь моим лучником. Твой топор останется в перевязи, а ты будешь стрелять поверх английских щитов. Понятно?
Бьорн знал, что ликование, как и прочие чувства, следует скрывать.
— Могу я идти готовиться к походу?
Торкель кивнул и взялся за рог с медом. Юноша уже открыл дверь, когда отец внезапно окликнул его:
— Медвежонок!
— Да, отец?
— Если ты вдруг нашел последнюю стрелу Ингвара, оставь ее здесь. Я хочу, чтобы твои били точно в цель.
Бьорн вышел из хижины, широко улыбаясь. Но усмешка погасла, едва он свернул за угол: сквозь деревянную стену до него донесся бас Торкеля и скорбный возглас матери.
Бьорн глядел на ясеневое топорище, торчавшее из перевязи, что покоилась у его ног. Внезапно он оказался во власти двух противоречивых желаний. С одной стороны, хотелось, чтобы его оружие получило право носить собственное имя, а без жертвы тут не обойтись. С другой — в глубине души он надеялся, что случая пролить кровь не представится. Вот бы англичане действительно разбежались в страхе, как все и ожидают. Тогда викинги захватят королевство для Харальда и разделят добычу, не обагряя стали. А он, Бьорн, возьмет свою долю местной плодородной землей и привезет сюда Гудрун Прекрасную.
Мысли о славе, страхе и любви беспорядочно проносились в голове юноши; меж тем они с братом вовсю налегали на весло, как и прочие воины с Харейда. «Разрушитель» скользил по зеркальной глади так же легко, как санки из березовой коры — по льду родных озер. Бьорн устал, но держался — нельзя подводить товарищей.
Отмели становились все уже, крутые берега вдавались в воду. Река ушла в сторону, и за поворотом открылась бухта.
— Правый борт, сушить весла! — громко скомандовал отец, и воины разом повиновались.
— Левые, еще раз!
Бьорн с Торольфом и другие гребцы сделали последнее усилие, затем тоже подняли весла. Вода стекала с широких лопастей. Корабль развернулся, форштевень стрелой нацелился на берег. Теперь «Разрушитель» не нуждался в человеческой помощи: он сам бежал по воде; парил, словно ястреб с распахнутыми крыльями, высматривающий добычу. Киль уперся в глинистую отмель, и драккар слегка накренился.
Отец точно рассчитал время, и все же викингам не верилось, что перед ними снова суша. Но удивление скандинавов явно уступало замешательству людей, смотревших на пришельцев с пологого склона чуть выше по течению реки. Четверо воинов, судя по шлемам, копьям и луку. Они схватились за оружие, но даже не подумали поднять его против непрошеных гостей; вместо этого англичане с криками бросились наутек: неуклюже вскарабкались на берег к своим лошадям, вскочили в седла и помчались прочь, отчаянно нахлестывая скакунов. Викинги проводили их улюлюканьем. Вскоре беглецы скрылись за холмами.
Стук копыт смолк в зеленой дали, насмешки утихли. Северяне осматривали землю, которая так приглянулась их королю. Они оказались на широком глинистом пляже, где свободно уместятся еще двенадцать галер. Воины сойдут на берег, и корабли отчалят, давая место следующим. Даже могучая рать Харальда Хардрады сможет быстро высадиться, а ведь говорят, что королевский флот насчитывает не меньше трехсот судов.
Но пока один-единственный корабль пристал к английскому берегу. Сегодня этот край принадлежит Торкелю Быстрому и людям Харейда.
— Бьорн!
Громкий оклик отца застал юношу врасплох. Тот обернулся.
— По традиции сначала на твердую землю ступает самый молодой воин — тот, кто впервые отправился в поход. Королевский сын Олав мечтал об этой чести, но викинги Харейда искуснее в мореходстве. Почетное право за нами.
По скамьям пронесся одобрительный гул. Мужчины, уже схватившиеся за копья, мечи и топоры, стучали оружием по перекладинам, на которых во время плавания покоились ноги.
— Грим-сон, Грим-сон! — скандировали они нараспев имя своего вождя.
Самый юный воин, испуганный, но гордый, встал с места. Под грохот железа и выкрики он переступил через лавки, прошествовал на нос корабля, поднялся наверх и, положив руки на изогнутый форштевень, повернулся к соратникам. Голоса стихли. Викинг, стоявший рядом, тронул его колено.
— Ты ведь пока не крещен, парень. Это твой шанс прийти к Белому Христу!
Бьорн изумленно посмотрел на него, затем вниз, на ряды товарищей. Все взгляды были прикованы к нему. Многие гребцы снова опустили весла в воду. Харейд находился на задворках королевства, тем не менее добрая половина мореходов уже поверили в нового бога и приняли крещение водой. В том числе мать Бьорна, хоть она и не отказалась от своих рун; а вслед за ней и братья — Эйрик с Большим Торольфом. Бьорн тоже подумывал о чужой вере; быть может, однажды он попросит Белого Христа взять под защиту его союз с Гудрун Прекрасной, благословить посевы и чрево жены. Для мирных времен этот южный мессия подходит как нельзя лучше. Но сейчас Бьорну нужна поддержка иного рода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});