на дальнейших событиях.
Надо признать, что сначала принятие метки Драко воспринял как собственную заслугу. Он считал, что Темный Лорд посчитал его достойным носить ее на левом предплечье. Парень трепетал перед его громадной мощью и непрекословной властью. То, как перед магом склоняли головы сильнейшие волшебники, обожествляло Волан-де-морта в глазах младшего Малфоя все сильнее.
Он стал взрослым. Он сменил отца в рядах Пожирателей смерти. Так парень и думал, пока однажды прямо перед началом нового учебного года в его комнату не пришел Хвост, оповестивший о том, что Драко необходимо сию секунду спуститься к Темному Лорду в большую гостиную.
Через пятнадцать минут Малфой снова вернулся в свои покои, не понимая, что произошло. Только что ему было поручено важнейшее задание — убить Альбуса Дамблдора до конца шестого года обучения. Сразу после этого Волан-де-морт устроил показательное наказание для юного Пожирателя — Нарцисса подверглась сильнейшему Круциатусу. А ему, Драко, нельзя было даже пошевелиться. Тем самым Лорд тонко намекнул — за каждую неудачу слизеринца будет страдать его мать.
Надо ли говорить о том, что весь следующий год Малфой решал две полярные задачи — пытался убить директора Хогвартса, чтобы спасти жизнь Нарциссы. К слову, с первым вышла промашка. Как он понял уже потом, между Дамблдором и Снейпом, а также Снейпом и самой Нарциссой были договоренности, спасшие Драко от совершения убийства. Директора убил декан его факультета, Северус Снейп.
После такого провала и побега из Хогвартса в родное поместье его ждало безумное лето. Неким спасением был седьмой курс, на котором уже сменилось руководство. Ему надо было сбежать из Малфой-Менора, который в первый раз стал его тюрьмой. И это не было образной метафорой.
Сразу после возвращения из школы он подвергся наказанию. Теперь его мать должна была каждый день наблюдать за пытками и криками собственного сына. Она молчала и казалась равнодушной, но парень знал, что это всего лишь маска. Нельзя было показать их хозяину свою слабость, иначе он с радостью продолжит истязать каждого, кто пойдет ему наперекор.
И хоть директор был мертв, благодаря только лишь Снейпу, Драко почти до самого конца лета так и не появился в своей комнате. Его обителью стали подземелья, в которых он жил. За решеткой, как какой-то преступник или магл.
Тогда-то до него и стало доходить — у Темного Лорда никогда нельзя будет подняться по карьерной лестнице или добиться уважения. Он одинаково ненавидел всех: и тех, кто ошибался, не выполняя его приказы по какой-либо причине, так и тех, кто абсолютно во всем хорош. Доставалось всем.
Он ни раз видел, как свои порции боли получали Антонин Долохов, Торфин Роули, Корбан Яксли, даже Белла… Хотя каждый из них был превосходным бойцом и стратегом.
На седьмой курс Малфой вернулся еще более больным, чем был на шестом году обучения. Он плохо спал и дергался, кричал во сне, чем нарушал сон живущих с ним в одной комнате одногруппников. Учеба отошла на второй план, хотя Драко и так без лишних усилий хорошо учился. У него уже не было цели обогнать Грейнджер по всем предметам, так как перед ним стояли более серьезные задачи. Хотя сама Грейнджер, как и ее верные друзья, не вернулись в Хогвартс.
Однако и седьмой курс не принес облегчения из-за диктаторского стиля жизни в школе. Брат и сестра Кэрроу во главе со Снейпом устроили в Хогвартсе некое подобие концлагеря с четким расписанием и правилами, а также с жесткой мерой наказаний за отступление от этих правил. Хотя самого Снейпа почти никто не видел. Он крайне редко появлялся в Большом зале на общих приемах пищи, постоянно где-то пропадая. Намного чаще Драко и Снейп пересекались на собраниях Пожирателей Смерти.
Это было время, когда Малфой хотел максимально сблизиться со своим окружением на Слизерине, но быстро разнесшиеся по школе слухи о том, что он теперь приспешник Темного Лорда, только отдалили его от многих. Тот же Теодор Нотт с большим удовольствием с головой уходил в книжки и делал вид, что сильно занят.
Крэбб и Гойл ходили хвостом, но с этими двумя Драко не мог долго общаться за неимением развитого мозга, который они и так делили на двоих.
Блейз втихаря уберегал первогодок всех факультетов от пыток, хотя никому об этом не говорил. Это было опасно, поэтому старался меньше пересекаться с остальными. Однако с ним Драко больше всего проводил время. Они частенько молчали, в тишине понимая весь пиздец сложившейся ситуации.
Пэнси также отдалилась, тайно шушукаясь с Тео и подолгу закрываясь с ним с спальне. Точно также она приходила и к Малфою, но каждый раз их отношения терпели крах. Он обозлился. То, что происходило на собраниях Пожирателей, заставляло вылазить его из собственной шкуры. Парня воротило от запаха крови, и он стал ненавидеть змей. Тварь Нагайна каждый раз сжирала у них на глазах того, кто был неугоден Темному Лорду. Пожирателей, предателей, грязнокровок, маглов, ей не было разницы.
Поэтому и Драко не мог отойти от своей ярости, срываясь на самой Паркинсон, которая все принимала на свой счет. Отчасти ей нравилось, что он теперь приближенный к самому могущественному волшебнику, но она не была дурой. Никогда не лезла с расспросами, потому что прекрасно знала — Малфой никогда ей не расскажет о том, что у него на душе.
На какое-то время они сходились, но девушка не могла долго выносить того тягостного молчания и всецело закрытого от мира Драко. Он мог надолго выпадать из реальности, совершенно о ней забывая. В такие моменты она от него уходила. К Тео, который был мягок и нежен.
Но потом Пэнси снова возвращалась, и так повторялось до бесконечности. Пылая жаром, она приходила к Малфою, который своим холодом морозил ей сердце, которое затем в свою очередь отогревал в своей постели Нотт.
Так прошел почти весь учебный год, пока не наступили Пасхальные каникулы. Их слизеринец к своему дальнейшему ужасу решил провести дома, если это место еще можно было так называть. Оно давно провоняло кровью, пытками и смертью.
Тот день, когда егеря привели в поместье Золото Трио, он никогда не забудет. Та пара дней, которые Беллатриса держала Гермиону в подвале, играясь с ней, как с личной игрушкой, стали для Драко личным кошмаром. Ее крики, которые отскакивали от каменных стен подвала и большой гостиной, кажется, до сих пор иногда стояли у него в ушах.
И тогда Драко ничего не мог сделать. Он был слаб. Как