потребуются годы, чтобы выветрилась память о той бойне, если это вообще произойдет.
Капитан проснулся, как испуганный кот, от стука Пазела, и одевался, пока Пазел рассказывал все, что они узнали.
— Древо Небес, «Обещание» сгорело — ради нас! И мы от него убегаем. Но мы не можем помочь ему, не с такого расстояния. Оно справится с пожаром или погибнет задолго до того, как мы сможем прибыть.
Затем Пазел спросил его о мастере-шпионе:
— Ниривиэль продолжает о нем спрашивать. Где бы он ни был, разве кто-нибудь не может отвести птицу туда, хотя бы ненадолго?
Фиффенгурт перестал застегивать свою униформу.
— Нет, — сказал он, — птица не может нанести треклятый визит Отту. Тебе никто не сказал?
— Сказал мне что?
Фиффенгурт наклонился поближе к Пазелу и понизил голос:
— Это чудовище заперто.
— На гауптвахте? — спросил Пазел. — Вы заперли Сандора Отта на гауптвахте?
— Тише! — прошептал Фиффенгурт. — Нет, не на обычной гауптвахте. Мы не могли этого сделать; у Отта слишком большая поддержка среди турахов, и драка между солдатами и матросами означала бы конец этого корабля. Нет, Отт заперся сам. Ты хочешь сказать, что Крысси не рассказал тебе о своем великом приключении? О том, что он нашел за Зеленой Дверью?
— Да, рассказал, но я решил, что он бредит. Он сказал, что на другой стороне был демон.
— Больше нет. Кто-то позволил ему сбежать — вероятно, сам Отт, хотя он клянется в обратном. Я говорю, что он лжет. Иначе почему он побежал прямо туда после того, как убил капитана?
Пазелу пришлось опереться о дверной косяк:
— Сандор Отт убил Роуза?
— Конеш. Ты же не думаешь, что эта женщина убила нашего огромного капитана, его стюарда и чуть ли не самого Отта голыми руками? И почему Отт вообще был там до восхода солнца? И на стюарде не было крови — только сломанная шея. Очень точно сломанная шея. Нет, Сандор Отт отправился в каюту Роуза с намерением совершить убийство и нашел в нашем шкипере больше, чем ожидал. Есть и последнее доказательство: как ты думаешь, что еще находится в камере с мастером-шпионом? Сундук капитана Роуза, вот что. Отт говорит, что он увидел его там, вошел в камеру, чтобы осмотреть, и дверь камеры за ним захлопнулась. Не сомневаюсь, что последнее — правда. Но есть еще и Зеленая Дверь. Ты знаешь, что она была заклинена металлической пластиной.
— Была?
— Как раз к этому подхожу. Случилось так, что мистер Драффл неторопливо проходил мимо и увидел, что цепи на Зеленой Двери сняты. Он просунул голову внутрь и увидел Отта, перепачканного засохшей кровью и запертого в клетке без замка. И самая большая удача в том, что Драффл сразу же обратился ко мне. Он поклялся мне хранить тайну, и нам всем лучше всего надеяться, что он сдержит свое слово. Затем я нанес Отту визит вежливости.
Ему хватило одного взгляда на мое лицо, чтобы понять, что я его не освобожу. Он изрыгал всевозможные угрозы, но был бессилен, и, мне показалось, это его глубоко потрясло. Он пытался воззвать к моей любви к Арквалу. Я сказал ему, что никто не мог бы больше навредить моей любви к Арквалу, чем он. Я захватил с собой мешок, полный еды, воды и кое-каких медикаментов, и бросил все это через решетку камеры. А потом просто вышел. Вернувшись в коридор, я отодвинул металлическую пластину ломом и закрыл Зеленую Дверь. Она тут же исчезла. Сандор Отт в клетке, которую он не может открыть, на гауптвахте, которую никто не может найти.
Пазел вздрогнул. Он был рад, испытал облегчение — но за своим отвращением он чувствовал жалость к этому ужасному старику. Один Пазел знал мрачную, жестокую историю жизни Отта: эгуар на Брамиане показал ему ее. По сравнению с детством Отта детство Пазела было беззаботной прогулкой по клеверным полям. И все же эта жалость разозлила его. Он спросил себя, не позволяет ли отсутствие жалости таким тварям, как Отт, править миром.
— Я не произнесу ни слова, капитан Фиффенгурт, — сказал он.
Фиффенгурт положил руку на плечо Пазела:
— Тебе не обязательно говорить «капитан», когда мы одни, парень. Не мне.
Пазел ухмыльнулся.
— Оппо, сэр, — сказал он.
Был час перед рассветом, когда он вернулся в большую каюту. В комнате было тихо; Джорл и Сьюзит поднялись, чтобы поприветствовать его без лая; Фелтруп дернулся во сне на медвежьей шкуре. Нипс, к его удивлению, лежал, завернувшись в одеяло, в углу, один. Пазел поморщился. С того момента, как он увидел Нипса и Лунджу вместе на Дороге Девяти Пиков, он знал, что впереди их обоих ждет боль. И Марилу. Это пройдет, подумал он. Сейчас его сердце полно ею, но она ушла и не вернется. Это пройдет, а Марила все еще будет там.
Он подошел к адмиральской спальне и проскользнул внутрь. Воздух был спертый, душный. Они убрали сломанные ножки кровати и прибили раму гвоздями прямо к полу. Он улыбнулся. Таша откинула одеяло. Она носила рубашку своего отца как ночную рубашку; в гардеробе их было, должно быть, штук двадцать. Пазел присел на край кровати и коснулся ее руки.
— Таша? О Питфайр — Таша!
Она вся горела в лихорадке. Рубашка промокла насквозь, простыня под ней была влажной.
— Где ты был? — спросила она, просыпаясь. Но ее голос был напряженным, и когда он дотронулся до ее лица, то обнаружил, что у нее стучат зубы. — Почему ты не ответил мне, Пазел?
— Не ответил тебе? Когда?
— Я видела тебя, но ты не хотел говорить. Я слышал, как плакала Марила, но это было... я не знаю где. И птицы. Тысячи и тысячи, и все летят на восток.
Пазел пришел в ужас. Он заставил ее сесть. Ее кожа была как будто только что из духовки. Он нащупал ее фляжку с водой и рывком ее открыл.
— Пей!
Она уставилась на него в лунном свете:
— Ты действительно здесь?
Она смотрела прямо на него, но не была уверена. Он встал, открыл дверь и позвал Нипса и Марилу. Когда он снова посмотрел на нее, она уже лежала на боку.
— Если это ты, Пазел, дай мне одеяло. Я замерзла до смерти.
Она спасла их; она покидала их. Она ненавидела этот мир, который сделал ее частью своей судьбы. Идиотский