— Хотели по-тихому прирезать спящую женщину? — рычал он, сверкая глазами.— Трусы! Шакалы! Да по сравнению с вами любой вероломный стигиец сойдет за честного бойца! Но клянусь, сегодня прольется лишь ваша кровь, и больше ничья!
Его клинок превратился в луч смертоносного света. Страшный режущий взмах — и с плеч слетела еще одна обтянутая маской голова. Последний оставшийся противник киммерийца прижался спиной к стене. Мечи с удвоенной яростью замелькали в слабом свете звезд, скрещиваясь и отлетая один от другого.
Проснувшаяся Жазмина стояла рядом с постелью и, затаив дыхание, следила за схваткой. Внезапно у нее вырвался крик ужаса: Конан поскользнулся в луже крови и растянулся плашмя.
Убийца немедля прыгнул вперед, занося меч. Его глаза горели злобным торжеством... но удара так и не последовало. Конан видел, как рот вендийца распахнулся в немом крике боли. Вот, пошатнувшись, он выронил меч, издал какой-то булькающий звук и рухнул на пол. Позади мертвого стояла Жазмина. А между лопатками кшатрия торчал всаженный по рукоятку кинжал.
Конан распорол мечом плащ убитого, в котором запутались его ноги, и поднялся. Он был с головы до ног залит кровью, но в голубых глазах мерцал прежний неукротимый огонь.
— Повезло же мне, девочка, что ты так проворно подоспела со своей зубочисткой... если б не ты, я точно составил бы этим господам компанию в преисподней. Кром! Неплохая драчка была!
Голос Жазмины прозвучал по-женски заботливо:
— Ты весь в крови, мой предводитель. Дай я промою и перевяжу твои раны!
— Чепуха,— буркнул Конан, разматывая чалму одного из убитых и небрежно вытираясь.— Это их кровь. Ну, может, разве пара царапин... Не ахти какой труд — усмирять разные ничтожества.
— Благодарение богам, что ты был подле меня,— содрогнулась Деви.— Не то они... преуспели бы в задуманном. Но могла ли я думать, что в собственной спальне мне придется опасаться убийц? Вендийский народ любит меня и считает мое правление справедливым, армия и большинство знати сохраняют мне верность. Неужели это Ездигерд Туранский подослал в мои покои лазутчиков?
— Ездигерд никогда более не досадит тебе,— пробормотал киммериец,— Он мертв: я убил его на палубе его же корабля. А ну, сними-ка с них маски!
Деви сорвала маску с лица человека, которого навек успокоил ее кинжал,— и отшатнулась в ужасе и недоумении.
— Ченгир! Мой двоюродный брат! В какую же черную измену вовлекла его жажда власти! Но я этого так не оставлю. Завтра же покатятся головы...— И, встряхнув черными локонами, она обратила взор влажных темных глаз на бесстрастно стоявшего киммерийца: — Вот теперь я и в самом деле вижу, что мне не обойтись без супруга. Правь же Вен-дией вместе со мной, Конан! Объявим о нашей помолвке, а через месяц сыграем свадебный пир, каких не было в Вен-дии на памяти ныне живущих! Я люблю тебя, мой предводитель...
И она обняла Конана, нежно прижавшись к нему гибким молодым телом и покрывая его лицо поцелуями. У него слегка закружилась голова, но он твердо и бережно отстранил Деви.
— Кром свидетель, девочка, твое предложение куда как заманчиво. Честное слово, немного найдется женщин красивее тебя... или умнее. Тот, кому судьба подарит счастье стать твоим мужем, поистине может считать себя любимцем сотни богов. Десять лет назад, когда я был бродячим искателем приключений, я, пожалуй, согласился бы остаться с тобой. Но теперь — не могу. У меня нынче есть свое королевство в землях Запада — Аквилония, могущественнейшая на свете держава. Есть у меня и любимая королева... Ее похитил злой чародей, живущий в Кхитае, и я поклялся ее разыскать. Сама посуди, разве достойно мужчины дать клятву и не исполнить ее? Избери себе мужа среди вендийцев: всякий народ предпочитает короля от своей плоти и крови. А мой путь лежит за Химелийские горы.
Жазмина не сводила с него глаз, полных великой любви и нежности, смешанной со слезами:
— Видно, боги ниспосылают счастье лишь для того, чтобы тотчас его отобрать. Но, может, это и к лучшему: не будь горя, мы бы не ведали, что значит истинное счастье...—
Она смахнула влагу с ресниц, и странная, не лишенная лукавства улыбка тронула ее уста,— Завтра ты снова двинешься в путь, но у нас есть еще несколько часов до рассвета. Давай же не будем тратить время на бесполезные разговоры!
Их руки снова переплелись в страстном объятии. Звездный свет холодно отражался в остекленелых зрачках мертвых убийц...
7. ДЕМОН ГОРНЫХ СНЕГОВ
Вдоль заметенной снегом тропы осторожно крался охотник. Нагнувшись вперед, он внимательно разглядывал землю; ноздри его чутко раздувались, словно у гончей, бегущей по следу. Никто прежде него не бывал в этих местах. По крайней мере, никто не пришел назад, чтобы рассказать. Туманы и вековечные тайны окутывали ледяные пустоши близ вершин величественных Химелийских гор...
Зельвар Аф один охотился высоко в горах и случайно заметил удивительные следы. Громадные косолапые ступни неведомого существа глубоко продавили снег, шаг его составлял не менее четырех футов: это говорило о поистине гигантских размерах. Зельвар Аф никогда еще не видел ничего похожего, но в памяти тотчас всплыли страшные легенды из тех, что рассказывали седобородые, старцы, сидя у очагов в крытых соломой хижинах горных деревень.
Зельвар Аф отбросил зародившийся страх со всей безрассудной отвагой первобытного существа. Верно, он был один и в нескольких днях пути от дома. Но не его ли называли первым охотником племени вамадзи? Зажатая в ладони рукоять могучего гирканского лука добавила уверенности. Крепко стиснув ее, он огляделся вокруг. И, ступая по-кошачьи, двинулся дальше по следу.
Он ничего не увидел и не услышал, но что-то заставило его остановиться. Перед ним, сколько хватал глаз, величаво вздымались заснеженные склоны, а за ними угадывались иззубренные силуэты дальних хребтов, упиравшихся в самые небеса. Нигде никаких признаков жизни... Откуда же взялся ледяной тошнотворный ужас, неожиданно затопивший сознание? Ужас, словно бы вправду навеянный жутью легенд о нечеловеческих тварях, являвшихся из порубежных, окутанных мраком пределов... Зельвар Аф вмиг обернулся, выхватывая смуглой рукою увесистый жайбарский нож... и кровь обратилась в лед у него в жилах!
Гигантское белое существо скользило к нему по снегу. Оно отдаленно напоминало человека и от этого казалось только страшней. Никаких черт нельзя было различить на поросшем белым мехом лице. Стремительными прыжками плыло оно к окаменевшей от ужаса жертве. Наконец, со сдавленным криком Зельвар взмахнул ножом, но поздно: белые руки сомкнулись в ледяном, смертельном объятии.