жаждал шума.
Под полом в курятнике снова закричал петух. Откликнулся соседский. Мальчик напрягся. «Скоро начнет светать. Не будет он дожидаться рассвета».
Он набрал в охапку побольше дров.
Дата Туташхиа был уже одет, стягивал чоху поясом. Придвинув стулья поближе к огню, он раскинул на них бурку.
Мальчик сбросил дрова перед камином, положил несколько щепок на угли и нагнулся, чтобы раздуть под ними огонь.
— Дай-ка я. Поглядишь, как у меня получается, — абраг потрепал мальчика по плечу.
Мальчик распрямился и уступил ему место. Туташхиа пододвинул стульчик, через плечо улыбнулся мальчику, стоявшему за его спиной, нагнулся и принялся дуть на огонь с протяжным свистом. Гуду Пертиа вынул из-за пазухи револьвер, приставил к затылку абрага и нажал на спусковой крючок.
Раздался выстрел. Он снова взвел курок. Абраг лбом ударился о каменную плиту камина, успел ладонями упереться в пол и застыл. Мальчик снова прицелился, но выстрелить не успел. Туташхиа разогнулся и еще не выпрямился, а револьвер Гуду Пертиа был у него в руках.
Они стояли и смотрели друг другу в лицо — между ними было три шага, не больше. Выражение безмерного, бескрайнего удивления и глухой смертельной боли исказило лицо Даты Туташхиа. Гуду Пертиа настороженно ждал. Он хотел лишь одного — сохранить свою жизнь — и искал путь, который его спасет. Он не выказывал ни растерянности, ни страха и уж вовсе не собирался просить о пощаде.
— Что ты наделал… — протянул Туташхиа и со стоном потер лоб. — Что ты сделал, Гудуна!
Тепло крови, стекавшей с затылка на шею, заставило абрага притронуться к ране. Боль становилась сильнее. Туташхиа заткнул револьвер Гудуны за пояс, сложил платок, перевязал рану. Руки его дрожали. Слабость овладела им, он опустился на стул, уронил голову и уставился в пол.
Взгляд мальчика метнулся к карабину, прислоненному к стене, но ему было до него не дотянуться, — между ним и карабином был абраг.
— Нельзя мне здесь умирать, — проговорил Дата Туташхиа.
Мальчик не разобрал его слов.
Сделав над собой усилие, абраг приподнялся и встал. Застонав, сжав виски, будто хотел унять боль. Постоял так, пока боль не утихла и голова не перестала кружиться, взял с камина оружие и снова затих.
— Надо же, что придумал… Пересилил он меня, его взяла, — сказал он и замолк — от слабости или просто задумался. — Ты матери не говори, что я приходил и ты стрелял. Пожалеем ее.
Мальчик не отвечал.
На пороге дома Дата Туташхиа сказал:
— Денег не бери. Замучают они тебя, изведут… — И осекся. — Я знаю, что делать… Мой труп им не найти… И денег ты не получишь!
По проселочной дороге абраг пошел к морю.
Гуду Пертиа стоял, не двигаясь и не отрывая от двери глаз. Он очнулся от запаха гари, обернулся и вперился в огонь, разбушевавшийся в камине. В голове становилось все чище, все ясней, и властно овладевала им уверенность, что ему надо все, до мелочей все сделать так, как велел, уходя, Дата Туташхиа.
Мальчик схватил бурку, бросил ее на пол и затоптал загоревшийся край. На полу он заметил маленькую лужицу крови. Он принес тряпку и воду в ведре, смыл и отчистил кровь. Дотошно все осмотрел и нигде не обнаружил больше следов гостя. Свернул бурку, сунул ее под мышку, взял ведро с тряпкой и вышел из комнаты. Вернувшись, разбросал головешки, придавил огонь и сел на кровать.
Он думал, перебирая в памяти все, с самого начала, еще раз вспомнил все по порядку и все взвесил — шаг за шагом.
— Куда же он… ночью?..
Мальчику вдруг пришло в голову, что ему непременно, во что бы то ни стало надо увидеть того, к кому придет Дата Туташхиа. Он вскочил, набросил на себя пальтецо и бросился вон.
Он вышел на улицу и прислушался к ночной тишине. Ни шагов, ни собачьего лая, ничего, что говорило б о том, что кто-то идет, — ни звука. Он рванулся вправо, пробежав шагов тридцать, остановился и бросился в противоположную сторону. Он искал направление без всякого смысла, подчиняясь только наитию, и был уверен, что выбирает верно.
Он уже бежал. Иногда, чтоб отдышаться, шел шагом. Он весь обратился в слух и зрение, чтоб еще издали различить во тьме человека, бредущего по дороге.
Он одолел Микорский подъем. Отсюда прямой линейкой спускалась к деревне дорога. Где-то на середине склона дорогу пересекала тень.
Туташхиа?..
Мальчик свернул с дороги и пошел кустарником — абраг еще шел, и мальчик решил, обогнав его, спрятаться у Микорского мосточка. Но надо было знать, за чем он идет. Может, это и не абраг?
Он дошел до речки и берегом вышел к мосту… Тень, бредшая по дороге, была еще далеко. Возле мостка, на этом берегу, стояла кузница Малакии Нинуа. К кузнице примыкала небольшая пристройка, в которой жил кузнец. Мальчик вышел из укрытия и приткнулся возле задней стены кузницы так, чтобы дорога была на виду.
Путник шел медленно и неуверенной походкой. Он останавливался, припадал к деревьям и снова двигался дальше. Мальчик уже не сомневался — это был Дата Туташхиа.
— Он идет в Микори, — мелькнуло у него в голове. — К кому же в Микори он идет?..
Дата Туташхиа свернул к кузнице и постучал в окно Малакии.
Мальчика всегда удивляло — стоило ему пройти мимо кузни, когда шел к микорским мальчишкам, — Малакиа Нинуа всегда выйдет и не преминет сунуть ему то конфету, то биток, то бляху, а то новехонькую мотыгу подарит. А уж подковать лошадь или быка, так за это он вообще ничего с него не брал или брал полцены — случись при этом посторонний…
Дата Туташхиа постучал еще раз. В доме послышалось движение, и окно отворилось.
— Это я, Малакиа, — тихо сказал Туташхиа.
— Сейчас, сейчас…
— Я не могу зайти, времени нет, спешу.
Абраг стоял под окном, а мальчик, притаившись за углом, прижался к стене. Между ними было каких-нибудь два шага.
— Ты что, Дата, захворал? Что-то голос у тебя не тот…
— Устал страшно. В гавани меня ждет турецкая фелюга. Ухожу в Самсун, у меня там дела есть. — Туташхиа перевел дух. — Я тебя о чем хочу попросить. На этих днях повидай Мосе Джагалиа. Мой конь у него. Сейчас ноябрь. В декабре приедет Мушни Зарандиа. У Гулиа свадьба, он там непременно будет. Пусть Джагалиа приведет коня прямо на свадьбу и отдаст Мушни. Остальное я ему, мерзавцу, — объяснил — как и что сказать. — Туташхиа застонал и обхватил голову руками. — Кто языками почесать любит,