у машины.
— Карлос, прошу, я должна поехать. Роберто, он не в себе. Я должна ему помешать.
— Мама, я с тобой.
— Нет. Мы сами должны во всем разобраться. Помолись за нас. Надеюсь, что Роб простит меня за то, что я промолчала о тебе, — она коснулась его щеки и постаралась улыбнуться, но улыбка получилась кривой. — Постарайся всех успокоить.
Карлос отошел в сторону, и Кристина уехала. Рамона подошла к Карлосу.
— Я бы хотела остаться, — сказала она ему, — но никто не хочет меня видеть.
— Сейчас не время, вы же знаете, — Карлос посмотрел на нее. — Вам действительно лучше уехать.
Он повернулся и пошел в дом.
— Карлос, — к нему кинулась Сабрина. — Где мама?
— Она уехала. Я так за нее волнуюсь.
— А она даже не вспоминала о тебе все эти годы, — напомнил ему Даниэль. — Ты так легко поверил в эти сказки.
— Когда ты поговоришь с Августой — ты все поймешь. Винсенте принимал роды, но как врач — он ничего не сделал, чтобы помочь маме.
— Винсенте? — крикнула Сабрина. — Господи, да он…
— Что? — спросили все.
— Он убил мою маму. Я верю в то, что говорит Карлос. Ему наплевать на все. Господи, как ему сходит все с рук.
— О какой маме ты говоришь? — спросил Даниэль.
— Даниэль, хватит дурачиться, — упрекнула его Сабрина. — Я при всех сказала о том, что Кристина не моя родная мама. Ты глухой, или притворяешься?
— Я не понимаю, — серьезно произнес Даниэль.
— Мама и папа все знали, — сказала Сабрина.
— Почему все всё знают, кроме меня? — он встал.
— Потому что ты слишком зациклен на самом себе, — сказала Сабрина. — Ты слишком правильный.
— Что в это плохого? — Даниэль уже полностью протрезвел.
— Ты не допускаешь, что люди могут совершать ошибки. Или поступать как-то иначе.
— Ты прям как бабушка, — произнесла Виктория. — Она тоже считает, что все должны жить так, как хочется ей.
— Кого вы из меня сделали, — рассердился Даниэль. — Мама скрыла от нас, что у нее есть еще один сын.
— Господи, да что ты так зациклился на этом, — покачал головой Карлос. — Она узнала обо мне неделю назад, когда мы были в том доме, когда вы нас потеряли. Я приехал туда, чтобы разобраться с ней. А она чуть не потеряла сознание, когда я ей сказал, что я ее сын.
— Карлос, — Сабрина подошла к нему.
— Я хотел покончить жизнь самоубийством, предполагая, что спал со своей собственной сестрой. Она перехватила нож, не позволила мне этого сделать. Вот откуда у нее рана на руке. Она поехала к Винсенте, чтобы все выяснить. Вот почему сюда приходила Августа. Я все видел. Так невозможно играть. Вы думаете, что я сразу поверил в то, что можно не знать, родив ребенка. Можно, если женщина находится без сознания.
— Двойня. Карлос, существует масса исследований, чтобы узнать об этом, — сказал Даниэль.
— Сейчас да, но тогда — нет. Да и кто наблюдал за ее беременностью? Винсенте? Которого купил отец. Купил его молчание. Ему было наплевать на маму, он бросил ее умирать.
— Я верю Карлосу, — сказала Сабрина. — Винсенте на это способен. Один раз он уже убил.
— Сабрина. «О чем ты говоришь?» — спросила Виктория.
— Он убил мою маму, чтобы занять место моего отца. Отец не смог работать в больнице, он всю жизнь считал, что он убил маму, отключив ее от аппарата, но это сделал ранее Винсенте, скрыв снимки, на которых видно, что мама была жива, но он позволил ее мозгу умереть. Мозг умер, а тело еще было живым несколько месяцев, чтобы смогла родиться я. Папа встретил Кристину в тот день, когда умерла Луз. С тобой на руках, Даниэль. Никто никого не обманывал.
— Но Карлос, — начал он.
— Я все понял, — сказал Карлос, — мама меня не бросала. — Я прошу тебя. Поедем со мной. Я очень боюсь за нее. Ведь они поехали туда, к отцу.
— Я не хочу его видеть, — отмахнулся Даниэль.
— Тебе придется. Ты должен защитить маму, как когда-то она защитила тебя.
Карлос открыл дверь и подождал, пока Даниэль подойдет.
— Только ради тебя.
— Ты еще будешь просить у мамы прощение. Поверь мне, Даниэль, она не виновата.
Даниэль молчал. Карлос завел машину, и они уехали.
Виктория и Сабрина закрыли дверь. Они молча сели на диван. Им приходилось ждать. Ждать, пока наконец-то все уляжется. Когда в доме наконец-то воцарится мир и покой…
Роберто толкнул дверь и зашел в дом Алехандро и сразу же увидел его. Выходящего из кабинета.
— Роберто? Что ты тут делаешь? «Кто тебя впустил?» — спросил Алехандро, пряча пистолет в карман.
Роберто подошел к нему ближе. Его глаза метали молнии. Он сжал кулаки.
— Хочешь разобраться? — спросил он его.
— О чем ты? — Алехандро сделал шаг назад. — Что ты хочешь от меня?
— Перед тобой не слабая женщина. Ну же, давай поговорим, как мужчина с мужчиной.
— Что тебе надо? — Алехандро не понимал.
Роберто налетел на него и ударил в скулу. Алехандро отлетел в сторону и упал на журнальный столик, который под ним раскололся.
— Ты с ума сошел? — Алехандро стал подниматься. По лестнице спускался Бруно, он молча смотрел на Роберто, доставая пистолет из кармана и направляя его на него. Алехандро поднялся с пола и отряхнул брюки, вытер кровь с губы.
Роберто видел, что Бруно держит его на мушке, но в этот момент ему было все равно, хотелось добраться до шеи Алехандро и придушить его.
— Не стоит, сеньор, — предупредил его Бруно, взмахивая пистолетом.
— Ты держал ее на мушке, пока твой хозяин насиловал ее? — хрипло спросил Роб.
— Нет, о Господи, нет, Роберто, — Кристина подбежала к нему и закрыла его собой. — Не трогай его. Хватит. Все кончено. Мы ничего никому не скажем. Оставьте всех нас в покое.
— Так вот, кто наследил, — усмехнулся Алехандро, он сплюнул кровь. — Значит ты отец. Я уже сломал себе голову — кто бы это мог быть. Сразу я заподозрил неладное, слишком уж вы спелись.
— Алехандро, — крикнул Херардо, спускаясь по лестнице, — оставь их в покое. Хочешь разбираться — разбирайся со мной. Я виноват во всем.
— Кто тебя выпустил? — спросил Алехандро и посмотрел на Бруно, опять тот не доглядел, и что у него за работник.
— Алехандро, никто ничего не узнает, пожалуйста, — Кристина закрывала Роберто.
Роберто отодвинул Кристину, задвигая ее за свою спину.
— Если ты мужчина, то отошли своего слугу и давай разберемся как мужчина с мужчиной. Ты похитил мою женщину. Ты надругался над нею.
— Она так сопротивлялась. Меня это так заводило, — усмехнулся Алехандро. — Я