доставляющий деньги из пункта «А» в пункт «Б». Вот это и впрямь очень походило на правду. В какой-то момент парень не совладал с соблазном и решил похитить ценный груз. Тоже очень правдоподобно. Но версия по-прежнему не давала ответа на два важнейших вопроса: почему за деньгами до сих пор не пришел ни сам похититель, ни его наниматели. Варина дедукция подсказала такой ответ: Эдик мог оставить деньги у старухи только по одной причине – он физически не может их забрать. Арестован. Убит. Кирпич свалился ему на голову. А хозяевам денег просто неизвестно их местонахождение. И спросить, допустим, теперь не у кого. Все выглядело очень логично, и от этой стройности мысли Варвару затрясло. Именно сейчас был тот самый момент, когда деньги еще не нашли. Найдут ли – большой вопрос. Но если все-таки поймут, где искать, будет поздно, шанс окажется упущен раз и навсегда. Ведь, по большом счету, чем она рискует? Деньги не ее, это понятно, но кто может связать исчезнувшие по пути следования сумки с ее скромной персоной? Даже если будет установлено, что Эдик, черт бы его побрал, снял комнату и определился к бабке, то где доказательства, что именно здесь он и собирался хранить украденные сумки? Где доказательства того, что именно Варвара могла покуситься на их содержимое? Единственной свидетельницей была сама старушка Пантелеевна, которая просила ее забрать имущество жильца к себе. Вот если бабку спросят и она ответит, тогда Варваре несдобровать, это уж точно. Мысли метались и заплетались в такой хоровод, у которого непонятно было, где конец, а где начало. И в тот момент, когда возбуждение достигло высшей точки, раздался звонок в дверь.
Варвару затрясло. Она очень живо представила себе, кто сейчас может стоять за дверью. За считаные секунды на нее налетел и заколотил озноб. Не открывать – это было самое разумное решение. Но ведь так она и не узнает, что происходит, не получит ответа на вопрос, который ее в данный момент интересовал больше всего: знают ли хозяева денег, где они могут находиться, и ведут ли их поиски в нужном направлении. В конце концов, в окнах квартиры горел свет, и если Варя не откроет, ее как раз и заподозрят… Нет, надо вести себя так, будто ничего не произошло, и она вообще понятия не имеет, что за сумки такие…
Варя открыла. Перед дверью стоял помятый Василий, сын Пантелеевны.
– Вы приехали, это очень хорошо, – сказала Варвара вместо приветствия, хотя с ней здороваться никто и не собирался.
Василий поднял на нее мутные глаза, размытые, с неуловимым, нечетким взглядом.
– Как мама? – спросила Варя.
– Мама всё, – ответил Вася, – нет мамы.
– Как это? Что вы имеете в виду?
– Умерла мама, – ответил он, и Варе показалось, что он собирается заплакать.
– О боже, какое несчастье, – вздохнула девушка, искренне огорчившись плохому известию. – Как же так? Разве все было так плохо?
– Инсульт какой-то там сложный, – объяснил Василий, – ничего не смогли сделать. Сказали, возраст, мол. Кошка ее у тебя?
– Да, вы хотите забрать?
– Нет, куда я ее теперь дену? Ею же заниматься надо. Я, собственно, об этом спросить хотел. Ну, про Аришку. Мама ее очень любила.
– Она просила меня взять ее на время болезни, я забрала. Ах, какое несчастье.
– Слушай, Варя, давай по капельке, а? А то мне тяжело как-то. У меня есть, – сказал Вася и достал откуда-то бутылку самого что ни на есть примитивного коньяка.
– Заходите, – пригласила Варвара, – но у меня слабо с закуской.
– Я сейчас, через минуту…
Василий бросился в свою квартиру и через минуту принес банку сомнительного паштета и палку на удивление хорошей колбасы – видно, достал из материного холодильника.
Сели, выпили. Помянули старушку добрым словом, Варя всплакнула. Аришка будто почувствовала неладное, пришла в кухню, стала тревожно вертеться между ног, мяукать, заглядывать в глаза. Варя взяла ее на руки, погладила пушистый животик, поцеловала мокрый нос, потерлась о щечку, прошептала что-то утешительное. Аришка вроде успокоилась.
– Спасибо тебе за кошку, – сказал Вася. – Ты не думай про меня плохо, я не такой конченый, как считала мама. Просто мне не везет. Но я ее любил, мне просто стыдно было показываться ей на глаза. Поможешь с похоронами? Вернее, с поминками… Я тебе денежку дам, ты пригласи кого-то, чтобы пироги купили, холодец или что там на поминках едят.
– Я все сделаю, не волнуйтесь.
– Да ты мне не выкай, я персона не слишком важная.
– Хорошо, Вася, ты не волнуйся, я все сделаю, я твою маму очень уважала. Чем смогу – помогу.
– Спасибо, хорошая ты девушка. Скверно, что одинокая. Хотя у нас в России всегда так: чем лучше женщина, тем меньше на нее охотников. Ты меня прости, ладно?
– За что?
– Да лезу вот не в свое дело. Уж сколько раз себе обещал, но язык-то без костей. Не может за зубами держаться, вечно ему там тесно. Просто обидно, когда видишь, как за всякой стервозиной собачьи свадьбы выстраиваются. А хорошие девушки в одиночку детские коляски таскают. Доброта в наше время низко ценится. Или не ценится совсем.
– Ну, Вась, может, те, за кем свадьбы выстраиваются, красотки какие-нибудь невозможные. А мне вот бог красоты не дал. Вы же, мужчины, глазами любите, так что…
– Вот еще глупости какие! – фыркнул Вася. – Ты просто себе цены не знаешь. Ты очень даже хорошенькая. Тебе скромность мешает. Бывает, что она не украшает, как ни странно. Но что-то я опять в дебри полез, куда не просили.
– Да ладно, расслабься, я не обижаюсь, – сказала Варвара и встала из-за стола, показывая гостю, что его визит подошел к концу.
Вася понял и тоже не обиделся – бутылка была уже пуста.
Когда мужик ушел, Варя подумала о том, что он, по сути, совершенно прав. Она устала от одиночества. И даже внезапно свалившиеся на ее голову деньги – если предположить, что она осмелится оставить их себе, – ее проблемы не решат. Что она будет с ними делать? Бизнесом, даже самым крохотным, она заниматься не сможет, менталитет у нее не тот. Купить новую квартиру? Это можно, но дальше-то что? На новое жилье и свежую мебель все деньги как раз и уйдут, и она всплакнуть не успеет, как придется вернуться в свое прежнее финансовое состояние. Да и так ли уж ей плохо в нынешнем жилье? Отнюдь. Ее квартира очень удачно расположена, функциональна, она уютная и обжитая. Родная, проще говоря. Нет, ей и здесь хорошо. Можно, конечно, поездить по