не умевший сидеть без дела даже в обеденный перерыв. Для бригады он был – родной отец: интересовался, кто, чем живёт, без совета или без помощи, если кому нужно было, не оставлял. Исподволь узнал он всё и о Сашке, и сам привёл его в самодеятельный кружок, где занимались певцы и музыканты. Руководитель оркестра была женщина средних лет, Вера Павловна. Проверив Сашку на разных музыкальных инструментах, она посадила его на место гитариста. Сама же прекрасно играла на пианино. Сашке даже показалось, что он впервые услышал этот инструмент, влюбился в него, и скоро уговорил руководительницу научить его игре на клавишах. Она согласилась заниматься с ним два раза в неделю, за что Сашка должен был платить ей по двадцать пять рублей.
Начались концерты. Первый, уже с участием Сашки, был седьмого ноября, а второй, где он исполнил сольный номер, – перед Новым годом. От ТЭЦ вскоре получили молодые однокомнатную квартиру. Любу ценили на работе, а Сашку – больше за музыкальные способности. Ну и что, Сашка, жизнь снова наладилась?
Нет, спокойной жизни, видно, не увидеть больше бедному парню. Как-то подошёл он к вахте после смены, а на пропуске вахтёрша ему шепнула:
– У тебя не болит ничего? Всё равно, сходи в медпункт, там Любку твою лечат.
Вернулся на территорию Сашка: намёк понял. Медпункт был закрыт. Стал он стучать в дверь, но внутри тихо. С полчаса походил он вблизи и направился домой, пожав плечами в ответ на взгляд вахтёрши. Но Любы дома не было. Вернулся на ТЭЦ. Вахтёрша затараторила:
– Зачем ушёл? Они выскочили, когда ты убрался. Любка твоя красная, помятая – видно её рыжебородый хорошо лечил.
Через проходную в это время проходил знакомый Сашке слесарь. Услышав вахтёршу, он остановился, отозвал Сашку в сторонку и сказал:
– Послушай, она правду говорит. Ребята хотели тебе рассказать, да не мужское это дело, но раз уж узнал, то не сомневайся. Блядь она, не доктор, так другой бы: перед всеми задом крутит. Мало ей тебя. Такие бывают…
Слушать такое про жену – не дай бог никому. Не говоря Любе ни слова, перебрался Сашка в общежитие. Она не удерживала: видно, поняла, что вновь выплыл наружу её «левак». Недавно ещё обретшая относительный покой, вновь смутилась Сашкина душа от осознания бесполезности его стремлений жить как иные порядочные люди, строить семью. Ему на роду написано другое. И всё чаще стал он думать о том, что стоит ли обременяться браком. Не лучше ли самому, живя холостяком, навешивать рога на лоб муженьков, чем носить их на своём. А пока что – чтение книг? А может, пьянка? Сашка выбрал чтение. Однако, теперь он, читая про романтическую любовь, подвергал её критике. Врёте вы, господа писатели! Мечтаете, а, оторвавшись от рукописи, бредёте сами по истоптанной тропе банальных бытовых измен; а после прячете себя в свои глупые сказки. Жизнь проста: у здорового мужчины бывает в жизни до сотни женщин; и откуда же они берутся? Да благоверные это наши, они самые. Любовь – мираж, как его чувство к Анне. Даже самую большую любовь нет-нет, да и разбавляют посторонние симпатии к другим женщинам. И никуда от них не деться: милых женщин на свете слишком много…
30
Разочарование в женщинах вообще присуще людям пожилого возраста, а молодые мужчины если и подвержены ему, то ненадолго. И синие глаза стройной девушки, которая работала в строительной бригаде на изоляции стальных труб, Сашку возбудили сразу после того, как он один остался. Не затягивая в долгий ящик знакомство, он к ней подошёл и пригласил в кино. И увидел по её искоркам радости в больших глазах, что начался новый роман. Но произошла неувязка: лаборантка, навязывающая ему себя без успеха, задержала его и предупредила:
– Не в ту тебя сторону, друг, потянуло. Я о Кларке. Ведь ей восемнадцати нет, а папа у неё о-го-го… Влипнешь в историю. – Хихикнув, она добавила. – А со мной не будет у тебя проблем. Не пойму, чего теряешься: я тебя жениться не зову, я так зову.
Было о чём задуматься молодцу. Голубые глаза – это красиво, но большой риск. А Клара после похода в кино стала подбегать к нему на работе в обеденный перерыв, принося булочки с кефиром и готовая кормить его с ложечки. Что было делать? Он не отказывался от продуктов, и только дивился способности женщин быстро узнавать о свободном статусе мужчины. В конце концов, решил не связываться с младенцем. Спасаясь от ненужного соблазна, вечерами, взяв запасной ключ от музыкальной комнаты, он закрывался и до полночи извлекал звуки на гитаре или пианино.
Клара быстренько испарилась из его жизни, а вот Люба – нет. Её долгий взгляд, сопровождающий его во время случайных встреч на станции, не был ему безразличным. «Зачем испортила всё, – думал он. – Ведь нравлюсь ей. И чего ей у меня не хватало? Хорошая семья была бы…» Однажды он перекусывал в столовой общежития, и там услышал, как какая-то девушка крикнула:
– Любовь Фёдоровна, подойдите.
Откуда тут взяться Любе? Но подошла к стойке миловидная женщина, которую он часто видел на кухне. Не знал, что она тоже Любовь Фёдоровна. Посмотрел на неё. Она, почувствовала его взгляд, и сама глянула внимательно. С этой улыбки и завязалось их знакомство. На второй день он, сидя за столиком, кивнул ей. Она подошла, и он спросил, не Акимова ли фамилия её. Вопросительный взгляд её стал весёлым, когда он сказал, как звать его бывшую жену, у которой девичья фамилия Акимова. Добавил, что жена ушла от него. И в этот же вечер знакомая привела его домой – маленькую комнатку в бараке. И едва оказались они одни, как она стала снимать с себя платье, шепча: «Можешь представить – я год уже не обнималась с мужчиной…» Когда он замешкался, раздеваясь, она помогла ему. И сразу потянула его к себе. Насчёт продолжительного отсутствия у неё мужчины не соврала: застонала от боли. Следующим вечером он поспешил к ней, хоть чувствовал, что близости духовной здесь не получится: какая-то она грубая. Но большое удовольствие, испытанное с молодой женщиной, обладающей физически конструкцией юной девушки, потянуло его повторить то, о чём мужчины обычно говорят: «неповторимо!». Но его ждало разочарование: «неповторимое» в Любе обрело обыкновенность, которая присутствует у женщин, постоянно общающихся с мужчиной. «Быстро приходит у них всё в норму», – подумал он, а ещё подумал о том, что здесь чувствами не пахнет, просто он получил урок по анатомии. Зачем ему это?