— Это было бы проявлением негостеприимства с моей стороны, — сказал маркиз, прежде чем его бабушка успела что-нибудь сказать на это. — Я очень бы хотел узнать о вас как можно больше, Мина. Ведь пока я знаю только, что вы любите и знаете птиц.
Затем он снова поцеловал руку маркизе и на прощание сказал:
— Спокойной ночи, бабушка. Не засиживайтесь долго с Миной. Вы ведь знаете, доктор велел вам больше отдыхать.
— Доктора ничего не понимают! — резко ответила пожилая леди. — Я уже много раз говорила ему, что у меня и так будет достаточно времени для отдыха потом, в могиле.
— Что будет еще очень не скоро, поэтому не стоит сейчас об этом говорить, — ответил ласково маркиз.
Он вышел, а Мина почувствовала такое облегчение, словно у нее с души свалился камень.
Все время, пока он был здесь, она ясно ощущала его присутствие, и это действовало на нее каким-то странным образом, тревожило ее, мешало вести себя естественно и непринужденно.
Она решила, что это происходит оттого с ней, что маркиз смотрит на нее как на свою будущую жену.
Мина бы очень хотела сказать ему, что этого никогда не случится, она не станет его женой. Сказать, что ее ужасает одна только мысль о том, что такой человек, как он, обладающий холодным, черствым сердцем, может рассуждать о браке, рассматривать и оценивать свою будущую жену, как кобылу на ярмарке.
Ибо брак может быть заключен только тогда, когда двое, ни в чем не сомневаясь и ни о чем не раздумывая, любят друг друга, так, как любят Гарри и Кристин.
«Я бы очень хотела набраться смелости и сказать его светлости, как обидна и неприятна сама мысль рассматривать меня как свою будущую жену, которую надо воспитывать, чтобы получить именно то, что ему хочется», — подумала Мина.
Она от всей души возмущалась тем, что он был намерен делать, но не могла ничего возразить. Сейчас самое главное для нее вести себя как можно естественнее, чтобы маркиз не догадался, что она самозванка. Иначе он попытается помешать свадьбе Кристин и Гарри.
Вспоминая волевое лицо маркиза с квадратным подбородком и твердо сжатыми губами, Мина подумала, что такой человек способен на все, чтобы добиться своей цели.
Думая о маркизе, Мина совершенно забыла, что находится здесь не одна и что его бабушка сидит возле нее и внимательно наблюдает за сменой выражений на ее лице.
— Что так расстроило вас, дитя мое? — спросила маркиза.
Мина очнулась от своих мыслей.
— Извините меня, мадам, — сказала она, запинаясь. — Я, должно быть, показалась вам невежливой, но, поверьте, я не хотела…
— Мне кажется, вы просто погрузились в то, что называют сном наяву, — тепло улыбнулась маркиза. — И мне хотелось бы узнать, не мечтали ли вы о моем внуке. Я уверена, вы нашли его очень привлекательным.
— Я думала, мадам, что его светлость относится к тем людям, кто всегда и во всем привык поступать так, как нужно им. Возможно, это оттого, что он очень избалован.
Мина произнесла все это, не подумав, что для его бабушки ее слова могут прозвучать слишком резко, и, увидев недоумение на лице вдовствующей маркизы, постаралась быстро исправить положение:
— Пожалуйста, извините меня. Я… не должна была так говорить! — воскликнула она с раскаянием.
— Правильно сделали, что все это сказали, — сурово возразила ей пожилая дама. — Вы говорили то, что считали правдой. Уверяю вас, милая девушка, я очень дорожу правдой, особенно когда дело касается моего внука. — Маркиза чуть приподняла бровь и закончила: — Большинство молодых женщин обычно превозносят его внешность и обаяние.
Мина застенчиво улыбнулась.
— Надеюсь, вы не сочтете за дерзость с моей стороны, мадам, если я приведу слова моей нянюшки. Она говорила: «Красота — это лишь внешняя оболочка. Главное, что у человека внутри».
Вдовствующая маркиза рассмеялась.
— Определенно, вы должны сказать это моему внуку. Однако могу ли я предположить, судя по вашим словам, что вы собираетесь критиковать его после столь непродолжительного знакомства?
— Нет… конечно, нет, мадам! — прошептала Мина, внезапно покраснев.
Старая леди вновь рассмеялась.
— Не смущайтесь так, дорогая. Я уверена, Тиану это пойдет только на пользу. Для него это будет весьма ценный и редкий опыт.
Мина подумала, что сделала непростительную ошибку, высказывая откровенно все, что думала.
— Пожалуйста… прошу вас, мадам, — начала она. — Я вовсе не имела в виду… я не хотела сказать ничего, что… хоть в малейшей степени умаляло бы достоинства его светлости. Боюсь, я иногда бываю слишком несдержанна в своих речах… какие-то слова невольно срываются у меня с языка… еще до того, как я хорошенько подумаю.
— Я была точно такой же в молодости, — улыбнулась старая дама. — В результате я заработала славу опасной собеседницы. Многие побаивались моего острого языка.
Увидев, что Мина слушает ее, широко открыв глаза, маркиза продолжила:
— Это привело к тому, что окружающие, не зная, что я скажу в следующую минуту, обычно внимательно меня слушали. А это не менее льстило моему самолюбию, чем комплименты по поводу моей внешности.
— Я уверена, что вы вызывали в обществе восхищение, мадам, — сказала Мина, — потому что вы, должно быть, были раньше очень красивы.
— Поскольку мы выяснили, что вы всегда свободно высказываетесь, не слишком задумываясь над словами, милое дитя, — улыбнулась маркиза, — то буду считать, что этот комплимент сделан от чистого сердца.
— Это вырвалось как-то само собой, — окончательно смутилась Мина.
Пожилая дама снова от души рассмеялась.
— Я предчувствую, Мина, — сказала она, — что, подобно маленькому веселому крапивнику, вы будете оживлять атмосферу, царящую в Вент Роял, и я первая готова внимать звуку вашего звонкого голоска.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Маркиз стоял, облокотившись на каминную доску, и отпивал понемногу шампанское из высокого бокала, ожидая прихода Мины и вспоминая свой разговор с бабушкой, состоявшийся накануне вечером.
Вдовствующая маркиза была несказанно удивлена, узнав, что на попечение ее внука оставили молодую девушку.
— Это что-то новенькое, Тиан, — сказала ему бабушка, когда он, прочитав письмо Надин Лидфорд, сообщил бабушке о приезде Кристин. — Раньше, насколько я помню, твои приятельницы оставляли твоим заботам своих лошадей, собак, огромное количество дорожных сундуков, картины и мебель, а однажды даже попугая!
Маркиз улыбнулся, но ничего не ответил, и она продолжила:
— Но никогда на моей памяти никто из них не оставлял на тебя своих детей. Нет, это определенно большой прогресс, Тиан. Доверие к тебе со стороны твоих знакомых дам необычайно возросло.