Читать интересную книгу Предпоследняя правда - Филип Дик

— … не видно ничего, кроме тумана и прибрежных скал, — закончил за него Дэвид Лантано. — Самый мрачный на свете берег, который тянется более чем на сотню миль к югу от Сан-Франциско.

Адамс растерянно заморгал. Черт побери, откуда этому парню известно, что он чувствует? Откуда он знает о страхе перед туманом? Казалось, Лантано читает его самые потаенные мысли.

— Если вы не против, я хотел бы ознакомиться с вашей речью, — сказал Лантано. — Тем более, что вы так внимательно изучили мою… насколько я понял, от начала и до конца, — он мельком взглянул на дипломат Адамса, на этот раз с некоторой опаской.

— Нет, — ответил Адамс. Он действительно не мог — после той сильной, свежей речи, которую он только что прослушал.

«Письменный материал», созданный Дэвидом Лантано и с такой убедительностью изложенный манекеном Янси, касалась проблемы лишений. Это была больная тема для обитателей убежищ… во всяком случае, насколько можно было судить по докладам пол-комов, которые получало правительство Эстес-Парка. Эти доклады поступали правительственным чиновникам, те группировали их с тем, чтобы данными мог воспользоваться любой янсмен — ив первую очередь составители речей. Эти базы данных создавали подобие обратной связи. Единственный источник информации о том, какой эффект произвели в «термитниках» их речи.

Интересно будет ознакомиться с этими отчетами после того, как эту речь Лантано передадут по кабелю. Это произойдет примерно через месяц. Мысленно Адамс сделал пометку и запомнил код, по которому она будет проходить. Он непременно ознакомится с докладами, которые придут из убежищ всего мира… Во всяком случае, из Зап-Дема. Если отзывы окажутся благоприятными, советские власти запросят из «Мегавака» мастер-копию записи речи, скормят ее собственному «Мегаваку» в Москве, чтобы после должной обработки загрузить в тамошнего кена… Женевский офис Броуза тоже может выразить желание получить запись — на этот раз оригинал, присвоить ее и официально объявить «первоисточником», на который будут ориентироваться составители речей во всем мире. Если речь Лантано действительно так хороша, как показалось Адамсу, она может стать одним из немногих «непреложных заявлений», которые становятся неотъемлемой частью официальной политики. Какая честь! А ведь Лантано еще так молод.

— Как вы решились заговорить об этом? — Адамс все больше восхищался новичком: этот смуглый юноша, еще не ставший владельцем имения как такового, ночевал на зараженной территории, получая все новые дозы облучения, мучался, умирал — и все же превосходно выполнял работу. — Как вы решились открыто поставить это на обсуждение? «В убежищах люди систематически лишаются того, что принадлежит им по праву»! Вы прямо говорите это в своей речи… — он вспомнил, как Янси произносил отточенные фразы Лантано своим мужественным голосом. Тэлбот Янси, искусственный и в каком-то смысле несуществующий Протектор! Этого заявления — вернее, того, что ты будешь говорить «термитам» через две-три недели, когда запись пройдет обычную проверку в Женеве, — совершенно недостаточно. Вы не живете полной жизнью. Именно об этом говорил Руссо: «Человек рождается свободным, но всю жизнь проводит в цепях». В наши дни и в нашем веке эти слова приобретают иной смысл. Люди родились на поверхности земли, но теперь лишены этой земли — воздуха, солнечного света, холмов, океанов и рек, цветов, запахов. Людям оставили только убежища, подобные консервным банкам, подводным лодкам, вмурованным в землю. Вы отрезаны от остального мира, ютитесь в металлических коробках, освещенных искусственным светом, дышите затхлым воздухом, много раз очищенным и восстановленным, в обязательном порядке слушаете по трансляции музыку и целыми днями сидите в мастерских, изготовляя «жестяных дев» для… Но даже Лантано не смог бы сказать в этом месте правду — это было бы слишком. Вы не знаете, для чего они предназначены на самом деле. Для того, чтобы наверху каждый из нас мог пополнять свою свиту новыми слугами, которые обслуживают нас, сопровождают нас, копают, строят, наводят чистоту, расшаркиваются перед нами… Вы сделали нас настоящими средневековыми баронами в замках. Вы — нибелунги, гномы, обитающие в шахтах под землей; вы работаете на нас день и ночь. А мы расплачиваемся с вами «печатным материалом».

Разумеется, в речи этого не будет — да и как можно! И все же правда прозвучала — слова о том, что жители убежищ лишены чего-то, на что имеют полное право. Их ограбили. Ограбили всю их многомиллионную армию, и за все эти годы ничем не возместили ущерб.

— Дорогие мои американцы, — торжественно произнес манекен Тэлбота Янси своим суровым, мужественным, воинственным, командным отеческим голосом (Адамсу никогда не забыть этот момент речи). — Когда-то в древности христиане высказали идею — возможно, некоторые из вас уже понимают, о чем идет речь. О том, что земная жизнь — или, в вашем случае, подземная — это лишь переходный момент. Краткий эпизод между жизнью прошлой — и жизнью будущей, вечной, совершенно иной. Одному королю-язычнику с Британских островов было видение, после чего он обратился в христианство. Он увидел свою жизнь в полете ночной птицы, которая влетела в окно замка. Влетела в натопленную, ярко освещенную пиршественную залу, пронеслась над столом, за которым пировали и веселились гости — и на мгновение ощутила себя частицей бурлящей жизни, и обрадовалась, что побывала там, где есть другие живые существа. А затем, продолжая полет, нырнула в другое окно и снова исчезла в пустой черноте ночи, царящей за стенами замка. Она больше никогда не увидит этого ярко освещенного теплого зала, гула голосов и кипения жизни. Но вы…

Янси говорил — и эти слова, как всегда, торжественные, величавые и властные, были обращены к каждому из миллионов людей, обитающих в убежищах по всему миру.

— Вы, дорогие мои американцы, — ваша жизнь в своих подземных убежищах не может быть тем мигом, который вы захотите вспоминать. Вспоминать, предвкушать его возвращение или радоваться тому, что такой миг все же был — этот краткий полет через залу, залитую светом. Вы заслуживаете, чтобы такой миг — хотя бы краткий — был в вашей памяти. Но чудовищное безумие, которое охватило мир пятнадцать лет назад, погрузив его в адскую ночь, стало для вас приговором. Изо дня в день вы платите за безрассудство. Вы изгнаны с поверхности земли хлыстами фурий, которые в незапамятные времена изгнали наших прародителей из райского сада. Так не должно быть. Поверьте мне: в один прекрасный день срок вашего заточения закончится. Ограниченность вашего мира, лишения, которых вы не заслужили, — все это исчезнет прежде, чем отзвучит трубный глас. Ужасные бедствия закончатся. Это не будет долгим, постепенным освобождением. Вас вынесет на поверхность, вытолкнет из-под земли — даже тех, кто захочет воспротивиться этому. Вы вернетесь на свою землю, которая ждет вас, ждет, когда вы снова предъявите на нее свои права. Дорогие американцы, друзья мои. Вы имеете право на эту землю, и мы бережем ее для вас. Но мы будем оставаться сторожами лишь до поры. Однажды мы уйдем, а вы вернетесь. И даже память, даже сама идея нашего существования будет похоронена навсегда. И вы, — произнес под конец манекен Янси, — не сможете даже проклясть нас, потому что просто не вспомните о нашем существовании.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});