Читать интересную книгу Былицы - Валерий Свешников

Но одно открытие было неожиданным даже для отца. Это был Музей обороны Ленинграда. Он располагался совсем рядом с Гагаринской, и при первой возможности мы его посетили. Теперь там располагается знаменитая «Муха», а в то время все это громадное здание в Соляном переулке было целиком наполнено блокадными экспонатами. Такого музея я не видел никогда. Потом его, к великому сожалению, разгромил Сталин, точнее, его приспешники. Теперь, конечно, что-то восстановлено, но многое исчезло бесследно.

То, что там была представлена почти вся военная техника и наших, и немцев, – это еще не все. Там были удивительные диорамы, очень много фотографий и прочих вещей, которые теребили душу и вызывали почтение к пережитому ленинградцами. Конечно, присутствовала и радость от одержанной победы, но сквозила и боль от пережитого ими ужаса и страданий. Меня впечатлила огромная пирамида из касок, которая перекликалась с верещагинским «Апофеозом войны».

Конфета

Родители посещали многих знакомых, и однажды в гостях меня на прощание угостили довольно большой конфетой. Но так как чай уже попили, то я так весь день и держал ее в руке. Нельзя сказать, что я жаждал чаю, но есть конфеты просто так, как пряники или печенье, я не мог – не привык.

Я ее проносил целый день в руке. От тепла конфета стала мягкой, но шоколад, похоже, был настоящий, поэтому она «дождалась» вечера. Точнее, вечернего чая. Тут я и предложил ее тете Клаве. Сделал свой презент я не очень деликатно, но все равно тетя была потрясена моим терпением. Мы честно разделили конфету на двоих. Я впервые понял, что подарки могут приносить радость не только одаряемому.

Самокат

В поисках нужной вещи в Ленинграде в те времена можно было потерять много времени, обходя один магазин за другим. Так мы искали обычный самокат. Для поиска нужного товара у советского человека формировалась интуиция и настойчивость. Был, конечно, и блат, но были и добрые советчики. Такой доброй феей для нас была Ханна Михайловская – продавец «Спортмага» Апраксина двора. Она была хорошей знакомой моих родителей и быстро перечислила магазины, где можно поискать самокат. Х.М. заверила, что если они вдруг появятся в продаже в их магазине, то она непременно нам сообщит. Но самокат – это скорее игрушка, чем спортинвентарь. В их магазине самокатов не появилось. Мы продолжили поиски.

Однажды нам встретился мальчик – счастливчик, катавшийся на новеньком самокате. Мы его спросили, где ему купили мою несбыточную мечту, но мальчишка испугался и уехал куда-то в сторону. Слежка за ним дала результаты: мы нашли наконец заветную скамейку в Летнем саду, где сидела мать владельца желанного подвижного средства.

От нее узнали, где продают эти чудесные колесницы. Надо было всего лишь добраться до универмага у кинотеатра «Гигант», что на площади Калинина.

Как мы достигли заветной цели, надо писать отдельно. Потом мы пешком вернулись обратно, на Гагаринскую. Я-то, правда, не пешком передвигался, а на самокате. Ах, как же я был счастлив в тот момент!

Эрмитаж

Посещение Эрмитажа – это обязательная часть программы любого гостя Ленинграда. То, что это большой музей, я знал из рассказов родителей. Но то, что Эрмитаж так велик, я не представлял. Отец правильно продумал нашу экскурсию, мы ходили примерно часа два. Это посещение и было, скорее, знакомством с самим зданием Эрмитажа, чем с определенным «набором» шедевров.

Мы осмотрели знаменитые часы с павлином, в этом зале тогда было несколько «фонтанов слез», которые действовали. Был открыт для входа сад под открытым небом, и мы прошлись по его аллеям. Мне понравился рыцарский зал, тем более что отец сделал его посещение сюрпризом для меня. А потом посмотрели коллекцию холодного оружия. Я понял, что надо качать мышцы. А все потому, что размеры и вес двуручного меча внушали уважение к их владельцам. Можно было догадаться, что махать таким увесистым оружием был способен только настоящий силач.

Некоторые экспонаты этих залов удивили своей формой и тонкостью работы. Особенно холодное оружие, но и огнестрельное было произведено с не меньшим тщанием.

Петергоф

Побывали мы и в Петродворце. Я тогда впервые ехал на электричке. Она мне поначалу показалась довольно комфортной. Называлась электричка странно – Ср-3. Но катила она бойко, свистела, правда, как-то визгливо, но доехали мы до места быстро – всего за полчаса. То, что двери в вагон были обычными, как в пассажирских вагонах, меня не удивило. Не знал я еще об автоматических дверях.

Петродворец тогда прозывался по-русски, а не по-немецки – Петергоф. Сказывалась неприязнь к немецкому языку. Сам дворец еще лежал в руинах, но многие фонтаны уже работали.

Мы успели посмотреть некоторые фонтаны, пока наконец не добрались до Монплезира. Там меня заинтриговали фонтаны-шутихи. Я долго следил за тем, на какой камень надо нажать ногой, чтобы вдруг брызнула вода. Я бы долго наблюдал, пока отец не намекнул мне, что, возможно, фонтан срабатывает по команде человека. И только тогда я увидел «виновника» чудесного действия шутихи.

От всех увиденных красот я пришел в недоумение – почему надо было разрушать такое красивое создание рук человека.

Обратная дорога

На обратном пути я собирался еще раз посмотреть на следы войны, так поразившие меня. Я рассчитывал, что теперь я встану к окну с другой стороны поезда, чтобы увидеть то, что я не смог рассмотреть по дороге в Ленинград. Кое-что удалось увидеть, но быстро наступила ночь, и на том закончились мои наблюдения.

Утром из-за вынужденного безделья решил узнать, что будет, если я подпрыгну и буду наблюдать, как за это время сдвинется поезд. Это была первая попытка изучения относительности движения и покоя. Не знал я тогда, что Галилей давно открыл этот закон.

Мои эксперименты были прекращены пассажирами, которые почему-то хотели спать. И особенно мои прыжки раздражали людей, желающих с утра пройти в туалет. Мне в тот раз пришлось отложить открытие уже давно открытого закона. Так бытовые проблемы погубили на корню научную мысль.

Впоследствии мы еще не раз ездили в поездах, и почти всегда люди оставались глухими к моим опытам. А как было бы здорово подпрыгнуть всем пассажирам одновременно, поезд от такого облегчения сразу бы побежал быстрее, но люди не захотели меня понять. Так человечество тормозит прогресс – как потом оказалось, я был неправ, но не совсем. Но человечеству действительно наплевать на многие законы природы. А жаль, ему жилось бы интересней, а может и безопасней.

Пятигорск

Летом 1950 или 1951 года мы собрались в Пятигорск. Ехали всей семьей. Для нас с Ирой это было первое дальнее путешествие. Можно понять, почему мы были немного не в себе от предстоящего события. Проявилось это, пожалуй, только в том, что мы в день отъезда ничего не ели, но зато набросились на еду сразу после отъезда.

Поезда по-прежнему ходили неторопливо. Паровозы шли с частыми остановками для заправки водой, а через два-три часа всегда была долгая остановка для чистки топки, что сказывалось на всем поездном обиходе. На крупных станциях при долгих остановках можно было пообедать в станционном буфете или даже ресторане. Для этого на улице или на железнодорожном языке – на перроне – устраивали ряды столов с уже готовым обедом. С тех пор сохранилось в памяти: почему-то яркое солнце, белые скатерти на столах, надуваемые ветерком, как паруса, и толпы, обедающих за столами.

В тоже время помнится, что бежали обедать далеко не все – многие оставались в вагонах и пробавлялись чайком с баранками и конфетками. Для этого на станциях близ вокзала имелось заведение с названием «Кипяток». Странствующие неслись к этому источнику воды и набирали в чайники кипяток в неограниченном количестве. В вагонах начиналось пиршество. Чаевничали с пирогами, баранками и батонами, заедали чай конфетами и сахаром вприкуску. Особенно хорошо было попивать чаек после начала движения. За окном начиналось бесплатное кино: сцены из жизни окраин и пейзажи, слегка разбавленные железнодорожными мотивами. Поезд бежал, не торопясь, и народ тянуло на разговоры и даже песни.

Помимо чая можно было подкрепиться в пути горячей картошкой, солеными огурцами, помидорами или фруктами. Купить их можно было у самодеятельных продавцов, выходящих к поездам, особенно дальних направлений. Эта снедь очень часто выручала в дальних переездах человека со скромным достатком.

Паровозы не были столь деликатны в движении, как нынешние локомотивы, но первоначальный рывок после частых остановок был уже почти ритуалом и не вызывал неудовольствия у пассажиров. Запах паровозного дыма, пожалуй, также не казался неприятным, а, скорее, наоборот, был ароматом путешествий.