Ему удалось пробраться внутрь, в пустую гостиную, где он вскоре нашел альбомы с фотографиями: Кэти рядом с открытой ею в деревне школой, Кэти возле приюта и столовой, выстроенных на ее деньги для деревенских бедняков, Сейди начиная с младенческого возраста, снова Кэти, с дочерью и окруженная благодарными жителями деревни. На одном снимке Сейди и Хуанито висели вниз головами на ветке, как опоссумы. На другом Сейди с заразительным хохотом направляла в лицо Хуанито струю воды из садового шланга.
Рейф вспомнил слова Кэти о том, что она полюбила фотографироваться с детства, потому что ее родители не считали нужным делать снимки всей семьи. Альбомы в доме родителей Кэти были заполнены фотографиями блестящей пары со знаменитостями и титулованными особами.
Рейф припомнил слова Кэти о том, как она мечтала о нормальной жизни. Ей хотелось хранить фотографии мужа, детей, домашних животных и настоящих друзей. Она извела на Рейфа десятки упаковок пленки. Жаль, что не удалось повнимательнее рассмотреть снимки в альбомах, ибо в этот миг раздались подозрительные звуки, и Рейф торопливо шмыгнул на балкон.
Полчаса спустя у него родилась идея, и не просто идея, а целый план.
Затаившись в тени, он наблюдал, как Морис пытается заняться любовью с Кэти на террасе. Неловкая сценка была, слава Богу, недолгой: Кэти умоляла Мориса поберечь пыл для спальни, поскольку опасалась, что Сейди подглядывает за ними и может выскочить как из-под земли в самый неподходящий момент.
Она действительно опасалась, другого слова и не подберешь!
Из обрывков весьма бурной беседы, в которых упоминалось о поцелуе и чемодане, полном игуан, Рейф сделал вывод, что миниатюрной бестии не по душе высокомерный аристократ-француз, за которого Кэти собиралась выйти замуж.
Из густой тени Рейф наблюдал, как Пита возится на кухне. Он видел, как она откупорила бутылку шампанского и поставила ее в ведерко со льдом. Склонившись над бутылкой, женщина посыпала в нее розовый порошок из флакона с длинным горлышком, словно посолила выпотрошенного цыпленка. Рейф уже был готов плюнуть на осторожность, войти в кухню и спросить, чем, черт возьми, она занимается! Но происходящее показалось ему слишком странным. Как школьница, отвечающая на трудный вопрос у доски, Пита взяла старую книгу и что-то прочла из нее вслух перед большой фотографией в рамке, на которой была изображена индианка сурового вида.
Холодок пробежал по спине Рейфа — словно задул техасский северный ветер. Но погода тут была ни при чем: озноб у Рейфа вызвали таинственные слова Питы и удивительные явления, происшедшие после них. Голубое пламя газовой горелки под чайником сделалось зеленым, а позолоченная рамка фотографии вдруг засветилась.
Наконец Пита захлопнула книгу, с довольной улыбкой погладила бутылку шампанского и положила фотографию рядом с ней. В этот миг Рейф вспомнил, что медлить некогда: Кэти и Морис уже поднялись наверх.
Он вновь прокрался на балкон второго этажа и обнаружил, что Морис раздевается у себя в комнате. Кэти тоже раздевалась, и за ней Рейф наблюдал значительно дольше.
Когда она вышла из ванной, закутанная в полотенце, с разметавшимися по плечам золотистыми волосами, Рейф застыл на месте. Но тут Кэти сбросила полотенце, и кровь вспыхнула в жилах Рейфа. Долгую минуту Кэти стояла перед зеркалом, критически разглядывая себя.
А затем она принялась наносить на тело лосьон. Рейф жадно смотрел, как ее пальцы скользят по коже, обводят соски, касаются живота и бедер. Когда Кэти закончила себя массировать, Рейф пожалел, что она уделила уходу за телом так мало времени.
Но нет, Кэти подхватила ладонями свои восхитительные груди и приподняла их повыше, рассматривая упругие полушария с дерзко набухшими сосками. Она вертелась перед зеркалом, принимая соблазнительные позы. То, привстав на цыпочки, поставит длинную, великолепную ногу на подзеркальник. То, выгнув спину, соберет волосы на затылке, а затем отпустит их, позволив упасть на плечи каскадом густых блестящих прядей...
Рейф хрипло застонал, пронзенный ревностью, яростью и желанием. Неужели она предприняла эти соблазнительные любовные игры потому, что надеялась чуть позднее продемонстрировать их Морису?
Когда Рейф вспомнил, как вела себя Кэти в первую ночь, стараясь произвести впечатление на парня, которого считала вором, ему пришлось крепко стиснуть кулаки, чтобы не ворваться в комнату и не дать воли своим чувствам. Не будь они близки прежде, Рейф, возможно, не ощутил бы этой внезапной и неудержимой ярости хозяина, уверенного, что Кэти принадлежит ему, и только ему одному, и никто, кроме него, не имеет права прикасаться к ней. А может, не зная, как великолепна она в постели, он не счел бы ее роскошное тело и грациозные движения столь чертовски притягательными.
Но, как обычно, Кэти подтолкнула его к губительной пропасти плотского вожделения. К тому времени, как она набросила прозрачную черную ночную рубашку, Рейф почти потерял власть над собой, терзаемый нестерпимым желанием.
Именно в эту минуту Рейфа осенило.
Но чтобы осуществить задуманный план, ему предстояло переступить запретную черту. Кэти и прежде умудрялась оказывать на него подобное воздействие.
Губы Рейфа изогнулись в горькой улыбке, и он вытащил браунинг из-за пояса. Опустошив магазин, он дважды пересчитал патроны на дрожащей ладони, убеждаясь, что вытащил все до единого.
Сунул патроны в задний карман джинсов вместе с наручниками. Оружием он хотел воспользоваться только для того, чтобы напугать, но не убить.
Ничего не подозревавший Морис еще напевал, стоя под душем, когда Рейф появился за его спиной и ткнул дулом в поясницу.
Никогда прежде Рейф не пугал умышленно ни в чем не повинного человека.
Драка не состоялась. Последовал только краткий, приглушенный, деловитый разговор — впрочем, не настолько краткий, чтобы Рейф не уловил отчетливого французского акцента в голосе Мориса. Побледневший аристократ с горящими ненавистью глазами выбрал из своего гардероба несколько предметов, идеально подходящих для маскарада во время маленькой сцены соблазнения, которую Рейф вознамерился разыграть для Кэти. Рейф успел даже извиниться перед обнаженным Морисом, после того как надел на него наручники и заткнул ему рот кляпом. Связав Морису щиколотки, Рейф запер его в просторном стенном шкафу вместе с парой одеял и подушкой.
Приняв душ, Рейф побрился и воспользовался изысканным французским лосьоном после бритья, принадлежащим Морису. Затем оделся в черные брюки, черную шелковую водолазку и серый кашемировый блейзер. Черные замшевые туфли немного жали, но остальная одежда оказалась впору.