(Садится.)
Полента
О чем мечтаешь ты?
Дант
Вы изменили мне, любимые мечты!Когда я пел, землей и небом вдохновенный,Высокий гимн Творцу был голосом вселенной,К жестокой родине любовью я горел,И в славе я искал изгнанию предел,Мечтал поэмою открыть стезю к отчизнеИ упокоить там остаток бурной жизни!Тогда б в тот светлый храм, где смертный грех омылВодой крещения, я в торжестве вступилИ над купелью бы принял венок мой… Где я?Ах, я в Равенне!..
Полента
Дант! или во мне злодеяТы здесь нашел?
Дант
Прости, мой благородный друг!Ах! речь невольную и горе, и недугИз сердца выжали! Нет, нет, мои страданьяТы облегчил; но, друг, не знаешь ты изгнанья,И на престоле ты его не испытал.Я ж, по Италии скитаяся, узнал,Как солон хлеб чужой и как крута дорогаНа чуждое крыльцо. Полента! много, многоЯ странником терпел: на старца не сердись.
Полента
Друзьями вечно быть взаимно мы клялись.
Дант
Так! ты один мой друг! Флоренция! с тобоюЯ узы все расторг. Ты адскою враждою,Непримиримая, всю жизнь меня гналаИ в ранний, чуждый гроб бескровного свела.Ты мне не родина! Не признаю тебя!Не твой певец, не сын! Здесь в землю лягу я!Не погребешь меня! Я мертвою рукоюТвой камень гробовой с моей могилы срою!Полента, поклянись не выдавать мой прах!
Полента
Не выдам, Дант.
Дант
Клянись!
Полента
Или в моих словахТы сомневаешься?
Дант
Клянись!
Полента
Клянусь святыней!
Дант
Но клятва на тебе не на одном: на сыне,На внуке, правнуках, на роде всем лежит,И горе племени, когда ей изменит!Клянись за весь твой род!
Полента
Клянусь всесильным богом!
Дант
Теперь спокоен я. Полента, об убогомТы в счастьи не забыл, всё дал ему, что мог, —Прими же от певца, от странника в залогПризнательности всё, что с жизнью оставляю:Мои творения. Тебе их завещаю!Сей свиток сохрани, — он с Дантом не умрет,И скоро вся к тебе Италия придет,Как к свежему ключу, здесь черпать вдохновенья,И будут ей мои оракулом виденья!
Полента
О Дант, бессмертный Дант! ах, ежели знакомТебе молений глас и если этот домПриютом был тебе, забвением страданий,Не отвергай, молю, отцовских заклинаний:Ты сам отец, о Дант!
Дант
Что хочешь? Говори!
Полента
Еще ты жив, и вот твой свиток… Ах, сотриЛюбовь, судьбу и смерть, воспетые тобою,Франчески, дочери!
Дант
Безумный!
Полента
(бросается к ногам его) Пред тобоюЗдесь повергаюсь я, певец, как пред судомВсего потомства. Дант! ах, сжалься над отцом,Несчастной дочери не разглашай позора,Из ада выведи, оставь без приговора!Она мне стоила столь многих горьких слез!Когда б ты знал ее…
Дант
Полента! много слезЯ сам пролил в часы подземного свиданья;Как трупы падают, упал я от рыданья,Увидя тень ее. Тебе прощаю яБезумную мольбу: Франческа дочь твоя!Восстань; иль ты мечтал, я мог без вдохновенийДуховный мир воспеть и видеть без видений?Пройти сквозь ад и рай, живым в толпе теней,И мертвый, хладный мир создать в душе моей?..Полента, я не бог! Взгляни: я умираю,Как смертный! Хладный труп — вот всё, что оставляюНо некогда сей труп был духом оживленБожественным, был им в святилище введен,И не мои слова в устах моих гремели.Когда б не истину они запечатлели,Тогда б страшился жизнь меж теми потерять,Которые сей век минувшим будут звать.
Полента
Безмолвствую, о Дант! В слезах благоговею.
Дант
Но время… Смерть в очах: я гасну и хладею.Дай руку мне, сожми; прости, не забывай…Бог, искупитель мой! прими меня в твой рай.(Умирает.)
1827
С. П. ШЕВЫРЕВ
Биографическая справка
С. П. Шевырев. Литография с фотографии 1850-х годов. Музей Института русской литературы АН СССР.
В литературной деятельности Шевырева различаются два неравных по значению и протяженности периода. Первый охватывает 20-е годы и самое начало 30-х, второй — все остальные годы его жизни, то есть целых три десятилетия. Этот последний период, когда Шевырев проявил себя как писатель воинствующе официозного направления, заслонил в памяти современников облик молодого Шевырева — даровитого и оригинального лирика, превосходно эрудированного критика, к литературным выступлениям которого с интересом присматривались такие люди, как П. А. Вяземский, Жуковский, наконец Пушкин и Гоголь. Тщательное изучение раннего этапа литературной деятельности Шевырева[63] доказало необходимость восполнить историю нашей поэзии 20-х годов рядом забытых, но весьма существенных фактов.
Степан Петрович Шевырев родился 18 октября 1806 года в Саратове, где его отец долгое время исполнял обязанности дворянского губернского предводителя. Там же прошли в основном и детские годы Шевырева. В 1818 году, получив основательное домашнее образование, он был помещен в Московский университетский Благородный пансион.
Уже с 1820 года начались регулярные выступления Шевырева в печати — сначала на страницах пансионских изданий (именно здесь в сборнике «Каллиопа» появилось первое из опубликованных его стихотворений — «К друзьям»), затем в московских журналах и альманахах. С 1822 года Шевырев почти еженедельно посещает кружок Раича. Окончив пансион в сентябре 1822 года, Шевырев в декабре 1823 года устраивается в московский архив коллегии иностранных дел. Служба в архиве сблизила несколько молодых людей, вскоре составивших так называемое Общество любомудрия. «Немецкая философия, особенно Шеллингова, сочинения немецких эстетиков и критиков, произведения немецкой словесности принадлежали к числу любимых его занятий», — рассказывал о себе впоследствии Шевырев в автобиографии[64]. Теми же философскими и литературными интересами жили и другие любомудры — прежде всего Д. В. Веневитинов, В. Ф. Одоевский, А. С. Хомяков, братья П. В. и И. В. Киреевские, Н. А. Мельгунов, H. М. Рожалин, В. П. Титов и другие.
После известия о декабрьском восстании келейные заседания кружка были прекращены. Однако почти все его участники поддерживали тесные отношения, а главное — соединяли свои усилия в общих литературных предприятиях. Важнейшим из них был журнал «Московский вестник». В заведование Шевырева вскоре поступил критический отдел журнала. Богатая теоретическая оснащенность и завидная осведомленность в секретах художественного мастерства способствовали известности молодого критика.
В 1827 году Шевырев напечатал свой перевод «междудействия» из второй части «Фауста» Гете и одновременно разбор этой символической сцены. Через проживавшего в Москве немца Н. Борхарда статья была отослана в Веймар к Гете, который в мае 1828 года отозвался на нее любезным письмом с изъявлением похвалы русскому критику за его проницательный анализ.
Как поэт Шевырев стал выдвигаться еще раньше. В январе 1826 года Баратынский в письме к Пушкину рекомендует его вниманию шевыревскую оду «Я есмь», удивляясь даровитости и юности автора. В том же 1826 году состоялось знакомство Шевырева с Пушкиным, закрепившееся затем их частыми встречами в Москве и общим литературным делом — сотрудничеством в «Московском вестнике».