я отловила скопление цифр на странице. Пять нулей…
— Что это? — взглянула на маму.
Она всхлипнула:
— Это… кредитная карточка.
Стоит сказать, что в те времена оплата кредитками не была популярна. И кредиты давали не всем.
— Как… как ты умудрилась? — я опустилась на стул.
— Ну, так, — она пожала плечами, — Забыла.
Я не осознала ещё до конца эту цифру.
— Ты всё это потратила? — спросила её.
— Нет! — возмутилась она и пихнула лежащее между нами письмо, — Это вообще непонятно откуда взялось! Я потратила мало.
— Когда? — не понимала я.
Мамин профиль качнулся. Волосы выпали из причёски. Она заправила за ухо прядь.
— Ну, помнишь, мы жили отдельно?
— Когда ты от Егора ушла? — напомнила я.
Она сдержалась:
— Ну… да.
Тогда мама работала на швейной фабрике. Диплом пригодился впервые. И вроде всё было отлично! Я училась в девятом, впервые влюбилась. Она не встречалась ни с кем. Но мы жили нормально. Помню, раз в месяц ходили в кино. Покупали попкорн, а потом обсуждали за ужином. Жили как нормальные люди…
— Зачем? — я действительно не понимала.
Мама вскинулась.
— А думаешь, просто одной? Я пыталась…, - она замолчала, не договорив.
— И что теперь? — на тот момент информация ещё не улеглась у меня в голове.
Она хмыкнула:
— Буду скрываться.
— Что? — я оторопело смотрела на маму. На то, как она рвёт письмо. Собирается выбросить в мусорку. Но потом, передумав, суёт обратно, к себе в сумку.
— Проверяй почту, поняла? — указала она, — И вот такое выбрасывай.
— Мам, — растеряно бросила я.
Она решительно встала:
— И бабуле не слова!
— Почему? — сыпала я вопросами.
Мама вытерла щёки салфеткой. Та окрасилась в чёрный. Тушь потекла и размазалась.
— Во-первых, у бабушки слабое сердце. Кони двинет, квартира мне отойдёт. А банк её и оттяпает!
Втянув носом воздух, мама добавила:
— А нас выгонит на улицу. Пойдём побираться с тобой, — губы её задрожали.
«Блиииин!», — подумала я. Мне хотелось её успокоить, и одновременно хотелось убить.
— Блин, мам, — вырвалось у меня.
Мама всхлипнула:
— Прости меня, Анька. Я же хотела как лучше.
«А что, если маму посадят в тюрьму?», — подумала я в тот момент. И даже представила. Маму в наручниках. И то, как её уводят подальше. А я остаюсь жить с бабулей! Та скоро помрёт от сердечного приступа, а квартира останется мне. Нам с тобой.
Жестоко? Возможно. Но ведь на деле окажется, что у бабушки сердце — мотор. У которого нет срока годности. А мамин долг перейдёт на меня, когда сокамерницы с ней поквитаются. Ведь она непременно нарвётся…
— Давай скажем, что ты заболела, — предложила наивно. В школе такое срабатывало. Но не во взрослой жизни! От которой я была чересчур далека.
— Ага, — мама хмыкнула, — У врача разживусь справочкой, и мне всё простят.
Она подошла ко мне. Погладила по голове.
— Какая же ты у меня красивая, — проговорила внезапно.
Я даже смутилась, и опустила глаза. Мама взяла с подоконника пачку.
— Дай одну, — попросила, вставая.
Она усмехнулась:
— Ещё чего!
— У меня стресс, — произнесла я, скрестив на груди руки.
Мама открыла окно:
— Это мои проблемы, тебя не касаются.
— И как же ты будешь решать их? — я приблизилась.
Из окна было видно парковку. Твой мотик стоял, прислонённый к столбу.
— Решу, — сказала она, спустя паузу.
А на следующий день напивалась с Анжелкой…
Я тебе ничего не сказала об этой истории. У тебя и своих проблем было достаточно! «Подстава с Тойотой», хозяин которой отказался платить за ремонт. А тут ещё дядя Серёжа слёг с грыжей. Ты был хмур и расстроен.
— Всё наладится, — говорила я, обнимая тебя. Говорила тебе и себе.
— С морем облом, — сокрушался ты.
— Глупости! — я улыбалась в ответ, удивляясь, что это так сильно волнует тебя. Хотя и сама успела нафантазировать нашу поездку.
— Так хотел посмотреть на тебя в купальнике, — ты вздыхал, и закидывал руки за голову.
— Насмотришься, — гладила я твой живот. Пробираясь всё ниже и ниже.
Мы забывались друг в друге. Теряли связь с этим миром в моменты любви. И каждый раз, расставаясь с тобой, я начинала скучать практически сразу.
Следующее письмо пришло спустя время. Уже от судебных приставов. Я «отловила» его и положила себе под подушку. Мне было страшно прочесть. Слово «суд» отчего-то пугало до дрожи. Я позвонила дядь Коле. Мама убила бы, если б узнала! Я звонила с работы. В обеденный перерыв.
Звонок по мобильному был дорогой, и я тараторила в трубку:
— Ну, мы же тебе не чужие? Ты говорил, мы — семья.
— Аня! Я очень хорошо к тебе отношусь, — дребезжал на том конце провода отчим, — И к твоей матери… тоже.
Их разрыв был болезненным. И я полагала, ещё не зажил. По крайней мере, она часто плакала по ночам. И я думаю, виной тому был далеко не кредит.
— Но я же тебе не Рокфеллер!
— Ну, хоть часть? — проговорила я тоном, почти умоляющим. Знала ведь, наверняка, у него есть заначка.
— Я могу посоветовать тебе знакомого юриста, — ответил со вздохом.
И знаешь, мне стало обидно за маму. До слёз! Тот, кто любит, не бросит в беде. А он её бросил.
— А ты, и правда, козёл! — брякнула я и повесила трубку.
Понимая, что сделала хуже, хотела разбить телефон — прощальный подарок от отчима. Но он был мне дорог, как память!
Косметичка была в рюкзаке, а обед уже кончился. Всхлипнув ещё пару раз, я взяла себя в руки. VIP зал пустовал в этот день. Но двое уселись за столиком.
— Твои, — прошептала Маринка. Так как я в прошлый раз отдала ей «своих».
Те самые двое, которых я видела множество раз, говорили о чём-то. Я подошла, стараясь на них не смотреть. Глаза были красными.
— И чего мы ходим сюда? Здесь жрать нечего! — возмутился «любитель» холодных супов.
Второй был расслаблен. Даже рукав на рубашке закатан. А под ним дорогие часы.
— А мне тут персонал нравится. Скромный такой, — услышала я, и сглотнула.
— Вы уже выбрали? — произнесла свою дежурную фразу.
— Я уже выбрал, — ответил мужчина, и пальцем погладил меню.
Второй усмехнулся:
— А я ещё нет! Огласите весь список, пожалуйста.
Я «огласила». Он думал достаточно долго. Потом заказал. Я ушла. А когда вернулась с подносом в руках, его стул был пустым. Пиджак остался на спинке.
«Испарился», — подумала я, ощущая себя под прицелом внимательных глаз.
— Вы сегодня грустная, — озадаченно бросил субъект. Он сидел, примостив на столе левый локоть. Я невольно скользнула взглядом к лицу.
— Вам кажется, — изобразила подобие улыбки.
— Вы плакали? — спросил он