Вступив на территории кухни, Мариэль украдкой взглянула на Иелению и оторопела. Свет от окна, разливающийся по кухне, показывал все без прикрас. В гостиной этого не было видно, а здесь все проявилось яркими красками. Волосы Иелении, будучи всегда теплого карамельного цвета, стали белые. Седина ей придала мрачный ореол холода и безразличия. Синие глаза стали ещё ярче, но блеска в них не было. Они были спокойные и спящие. Словно в них что-то умерло, заморозив этот цвет навсегда.
Около глаз расположились новые морщинки, добавив возраста женщине. И глубокие тёмные мешки под веками говорили лишь об одном, что горе, которое она пережила недавно, останется с ней надолго. А может, даже навсегда.
Мариэль поежилась от увиденного и опустила глаза. Она не думала, что мама так горевала по Лариэль. Хотя как ей это понять? Пока она сама не станет матерью, причины горя по собственному ребёнку будут ей неведомы.
— Мама, я хотела сказать тебе…
— Мариэль потом! — Иеления подошла к навесному шкафу и достала оттуда коробку. — Это бабушка прислала.
— Бабушка Глиндменель? Но как? — Мариэль удивленно взглянула и потянулась к коробке.
— Дупло́вая почта. Открой!
Бумага, в которую была завернута посылка, оказалась разорванной. Мама уже знала, что там находится.
Открыв коробку, Мариэль увидела неизвестного вида устройство. Прозрачное, возможно, из крепкого стекла, оно напоминало средних размеров блюдо, внутри которого были небольшие углубления для пробирок. Блюдо стояло на вращающемся круге, прикрученным к прямоугольному постаменту. Тут была и ручка, похожая на ту, что заводит патефон. Старая и, видимо, давно не используемая.
Весь аппарат был сделан из различных деталей, бывших в употреблении вещей, найденных, скорее всего, на чердаке старого дома.
— Мама, что это? Это напоминает мне…
— Центрифугу. Да, это она. Ты её возможно видела в старой медицинской книге твоей бабушки. Она досталась тебе по наследству.
— Точно, я читала о ней. — Усмехнувшись, Мариэль подняла глаза к потолку, чтобы вспомнить что-то важное. — Она делает сыворотку из крови. О, мамочка, это то, что нам надо. Сколько времени она будет делаться?
— Я не знаю, подумай Мариэль, кто здесь лекарь, я или ты?
— Да ты права! Я же читала об этом. В книге говорилось о том, что центрифуга отделяет кровь от сыворотки и плазмы достаточно быстро. В зависимости от того, какие усилия приложишь, такой результат и получишь.
— Чем проворней будешь крутить ручку, тем быстрее отделится сыворотка от крови. Но ты же понимаешь, что не все так просто?
— Как это? — Мариэль удивленно посмотрела на маму в ожидании ответа.
— Ты не знаешь свою бабушку Глиндменель? И очень плохо, что вы до сих пор так и не свиделись. Ты же бродишь днями и ночами по лесу и до сих пор так и не побывала в эльфийской деревне.
— Мама, но ты же сама запретила когда-то.
— Неважно. Все потом. Где Мамондик? А вижу. Давай дружок иди сюда, будем у тебя кровь брать. — Иеления увидела, как Жмунь протянул ей свою иголку из спины и лег на стол, сложив лапки. — Нет, не то. Мариэль, у тебя, что нет клистера и иголки для взятия крови? Мы же не хотим, чтобы наш дружок умер от потери крови или ее заражения.
— Есть, конечно, сейчас принесу. И захвачу пробирку и капиллярную трубку. Я мигом. — Мариэль скрылась из виду, оставив мать и Жмуня на кухне.
— Ты рассказал ей, маленький проказник, да?
Жмунь приподнял голову со стола и отрицательно покачал хоботком. Иеления взяла с полки кастрюлю и поставила его греться на плиту. — Нам нужна кипяченая вода, чтобы простерилизовать пробирки.
Подозрительно взглянув на мамондиника, Иеления погрозила пальцем и произнесла: «Точно ничего не сказал? Мы потом ей все сами расскажем. Не нужно сейчас ее волновать, правда?»
Мариэль, вошла в кухню и замерла с небольшим чемоданчиком в руках.
— Что вы собираетесь мне рассказать? И что здесь вообще происходит?
Иеления отвернулась от дочери к окну и замолчала. Руки у нее немного дрожали, но она совладала с собой и сняла с плиты кастрюлю с кипящей водой. Осторожно донесла ее до стола и мельком взглянула на дочь. Мариэль все так же стояла и молчала в ожидании ответа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мама, я жду!
— Мариэль, не сейчас. Давай займемся более важным делом. Я вижу, ты принесла все что нужно для взятия крови у Жмуня.
— Ты не хочешь мне говорить, потому что до сих пор злишься на меня из-за Лариэль. Но я не убивала ее. Я не…
— Я знаю. Ты не виновата. Жмунь мне все рассказал. Но мы найдем виновного, обязательно найдем!
Ухмыльнувшись, Мариэль посмотрела на своего дружка и показала ему кулак. Затем провела рукой по шее и пригрозила расправой. Но быстро послала воздушный поцелуй и подошла к столу. Жмунь притворился, что не видел странных жестов Мариэль, поэтому закрыл глаза и вытянул мохнатые лапки вверх.
— Прости малыш за боль. Я быстро. Расслабься и убери свои иголки. — Мариэль достала из коробочки острое лезвие и кусок мыла.
— Мама, дай миску с горячей водой. Нужно сделать мыльную пену и побрить шею Жмуня.
— Ты будешь брать из шеи? Но это же больно! — Иеления протянула миску дочери и осторожно взяла жгут со стола. — Это еще зачем?
Мариэль молча взбила пену и нанесла на шею Жмуня. Затем ловким движением сбрила небольшой участок шерсти и забрала у матери жгут. Быстро перевязав шею и увидев яремную вену, она легко дотронулась до нее пальцем и почувствовала пульс. Мамондик лежал и не двигался. Казалось, он спал. Эльфийка достала из коробочки средних размеров колбу со спиртом и мягкую хлопковую подушечку. Налив небольшое количество, она смазала вену на шее мамондика.
Взяв клистер, она воткнула в него иголку, которую также протерла спиртом, а затем аккуратно проколола вену. Плавно войдя под кожу, она сделала свое дело. Вытащив иглу, она резко схватила капиллярную трубку и прижала ее к ранке, из которой тут же пошла ярко бордовая кровь.
— Мама, простерилизуй пробирку, быстро!
Иеления взяла из коробочки стеклянную пробирку и сделала все, как сказала Мариэль. Несколько раз окунув в кипяток склянку, она щипцами вытащила ее оттуда и протянула дочери.
Мариэль взяла пробирку и подставила к ней капиллярную трубку. Кровь полилась густой бордовой жидкостью. Наполнив сосуд полностью, эльфийка развязала жгут и прижала хлопковую подушечку к шее Мамондика.
— Все малыш! Ты как? — Мариэль взяла любимого дружка на ручки и покачала. Он мирно дышал и сладко сопел. — Нет, вы посмотрите на него, идеальный пациент!
— Мама, а теперь центрифуга! Бабушкина.
— Давай пробирку. Вставляй ее в это отверстие, закрывай крышку и начинай крутить. Стоп! Помнишь, я тебе говорила, что не все просто. Бабушка Глиндменель сделала это устройство и снабдило его магией. Особой, эльфийской.
— Хах… но я не владею магией. Во мне больше человеческого, чем эльфийского, я это уже давно поняла.
— Да, твой отец постарался, когда делал тебя.
— Мама? Ты это сказала вслух?
Иеления немного покраснела и отвернулась.
— Лучше бы ты владела магией, чем тащила все, что плохо лежит!
— Я … эээ… давай не будем об этом! Пожалуйста. — Мариэль покраснела и у нее сильно зачесались руки. Она подумала, что неплохо было бы спрятать эту центрифугу подальше от посторонних глаз, чтобы потом испробовать ее снова. Однако без материнского надзора.
— Нам нужна магия, древняя, эльфийская! Вот только я давно ей не пользовалась. — Почесав подбородок, Иеления замерла. — Наверно с тех пор, как мы с твоим отцом сбежали из эльфийской деревни. Сколько лет прошло с тех пор?
— Девятнадцать. Мне же девятнадцать. — Мариэль замерла и у нее расширились глаза. — Мама, ты владеешь магией? Никогда этого не видела. Удивительно!
— Ты слушаешь меня или опять витаешь в облаках? Естественно, ты не видела. Значит, девятнадцать. Хм… осталось вспомнить, как это делать?
Иеления потрогала ручку центрифуги и закрыла глаза. Звуки сверчков и крики неизвестных животных летели из глубины леса, шорох травы от ветра и всплески воды у водопада дарили новые ощущения и эмоции. Знакомые трели птиц смешивались со звуками арфы и барабанов.