но я все еще была недовольна результатом, поэтому она все это время стояла затянутая бумагой.
– Может, помочь вам с идеями снадобий?
– Спасибо, мне понравились те, что вы предложили на днях, так что некоторые я включила в рецептуру.
– Я рад, – слегка поклонился он.
Внезапно дверной колокольчик звякнул, и в лавку влетел какой-то военный, судорожно озираясь. Наконец его взгляд выхватил лорда Оливера, и он поспешил к нему.
– Ваш… – начал было кланяться незнакомец.
Тот остановил его жестом:
– Сразу говори, что стряслось, Доуэн.
Военный начал что-то пояснять, я разобрала лишь «построения», «ваш отец» и «непредвиденность».
– Понял тебя. Мне нужно идти, – бросил мне его светлость, на ходу одеваясь и направляясь к выходу. – Вернусь завтра или на днях. Если что, пришлю весточку.
– Постойте… но…
– Вы что, не слышали? Случились дела поважнее вашей лавочки.
Он распахнул дверь, и военный выбежал вслед за ним.
Я осталась стоять с неприятным чувством. Что могло стрястись? И при чем здесь военные? Я-то думала, его светлость в свободное от работы здесь время предается занятиям вроде верховой езды или раздумывает: поехать в театр или устроить званый ужин.
Да и как теперь быть с магическим договором? Я не могу поставить подпись, если его светлость не вернется, – ведомость этого не пропустит.
Но долго раздумывать над всем этим не пришлось – ждала работа. Ближе к обеду в лавку вошла еще одна покупательница. Она отличалась от тех, что обычно здесь бывали, нарядом и манерой держаться. А еще мне показалось, что я где-то ее видела.
– О, так у вас закрыто на ремонт? – указала она на витрину.
– Нет, лишь производится переоформление. Что вам угодно?
– Вообще-то я пришла познакомиться с вами, – ответила она, проходя внутрь и оглядываясь.
– Со мной? – удивилась я. – Думаю, мои зелья будут куда интереснее.
– Тогда предложите мне что-нибудь сами.
– Я не знаю, чего вы хотите.
– Я тоже. Но всем людям что-то нужно, даже если они этого не знают. Примените свою интуицию.
Я оглядела гостью:
– Что ж, ваш наряд говорит о том, что в деньгах вы не нуждаетесь, красота – о том, что и в кавалерах тоже. Вам не нужно улучшать дикцию, ваша кожа в превосходном состоянии, а ум, насколько могу судить, острый. Единственное, чего вам недостает, это свободы выражать свое мнение.
– Вот как? – удивилась она. – Разве, исходя из всего сказанного вами, не ясно, что я свободнее большинства знакомых вам дам? А то и всех?
– Именно поэтому вы и не свободны, – заметила я, проходя к полкам. – Вам кажется, что женщина должна во всем слушаться мужчин, а такой умной и деятельной натуре, как вы, где-то в глубине души от этого… несвободно.
Она продолжила удивленно смотреть на меня.
– Вот, – повернулась я, протягивая пузырек, – это поможет.
– Что здесь? – с любопытством спросила она, принимая его.
– Средство, укрепляющее начало вашей личности. Если будет необходимо принять сложное решение вроде выбора между сердцем и разумом, оно поможет.
Она недоверчиво покрутила пузырек:
– Вы еще необычнее, чем мне говорили.
Я пожала плечами:
– Не знаю, зачем вам говорили обо мне, а не о моих зельях.
– О них я тоже наслышана. Так вы не предложите мне более традиционных средств вроде шампуня для густоты волос или снадобья для улучшения нот голоса?
– Если желаете.
Она набрала еще с полдюжины средств, подобных перечисленным, после чего покинула лавку.
Лорд Оливер вернулся лишь через два дня.
– Не думала, что вы вернетесь, – заметила я, отпирая лавку, – похоже, стряслось что-то действительно важное.
Он кивнул:
– Да, но все уже улажено.
– Проходите.
– Как шли дела без меня? – спросил он, проходя внутрь.
– Примерно как обычно.
– Я надеялся на ответ: «чуть хуже, чем обычно» или даже «гораздо хуже, чем обычно».
Я не стала говорить ему, что без него дела действительно пошли не так гладко. Похоже, многие клиентки привыкли к «мистеру Оливеру», и несколько даже сразу ушли, услышав, что его нет и неизвестно, когда он вернется и вернется ли вообще. Еще несколько спрашивали новинки вроде тех, что предлагал мистер Оливер, и мне пришлось просить их подождать, пообещав сотню новых зелий в ближайшие дни.
– Так вы не расскажете, что произошло?
– Это не касается дел лавки.
– Как скажете.
Он прошел к стойке и скользнул взглядом по лежащим там бумагам.
– Здесь пропущено три дня, – указал он на ведомость.
– Да.
– Так поставьте свои подписи.
– Я не могу, – спокойно ответила я, берясь за лейку и направляясь к кадкам с растениями.
– Что значит – не можете? – удивился он.
– Очень просто: как только я ставлю подпись, вашему отцу приходит оповещение. Но если договор не был соблюден, перо не пропустит подпись.
– Глупости! – рассердился он. – Этот момент наверняка как-то можно обойти! Вы ведь хозяйка лавки зелий, так сварите соответствующие чернила!
– Я не могу!
– Не можете или не хотите? – спросил он, перехватывая лейку. – Я же сказал: я не прохлаждался, дела были действительно важные!
– Верю вам, но повторяю: даже если б хотела, все равно не смогла бы. Пожалуйста, отпустите лейку!
– Вы это специально, – произнес он, выпуская ручку.
– Что? – опешила я.
– В договоре есть пункт пролонгации: если я не выполню все условия, то буду обязан отработать вместо месяца полгода. Вы намеренно отказываетесь ставить подпись, чтобы произошла пролонгация!
– Да вы с ума сошли! Думаете, я горю желанием лицезреть вас здесь еще полгода?! Или полагаете, что ваша помощь настолько неоценима? Ах, миссис Рэйдс, вот вам непроверенное средство для глаз, и вам, мисс Вуд, еще какая-то мешанина, мне этого добра не жалко, ведь я просто смешиваю все подряд, надеясь, что все будет хорошо!
– Так вот какого вы мнения о моей помощи, – процедил он, отступая на шаг. – По-вашему, я лишь бездельник и повеса, который просиживает здесь штаны, пока вы трудитесь?
Мой гнев уже схлынул, но брать назад слова, когда он в таком состоянии, не хотелось.
– В договоре есть пункт про обстоятельства непреодолимой силы, – продолжил его светлость, – в таком случае вы можете поставить свою подпись.
– Могла бы, если бы вы сообщили мне, что это за обстоятельства.
– Я же сказал: я не могу. Это тайна.
– Тогда, простите, ничем не могу помочь.
– Да вы просто влюбились в меня! – взорвался он.
– Что? – от удивления у меня лейка выпала из рук.
– Да! Думаете, я не вижу всех этих взглядов?! Подумали, как вам повезло, что я оказался тут, и если продлить договор еще на полгода, то вы сумеете завлечь меня всеми этими речами и «Ох, Оливер, это котелок моей матери». Так вот, мне противны такие расчетливые девушки, как вы!
– Покиньте мою лавку немедленно, – прошептала я, чувствуя, как кровь отхлынула от щек. – И пропадите вы пропадом вместе со своим договором и полсотней золотых! Видеть вас больше не желаю.
Я бросилась в заднюю комнату и, захлопнув дверь, привалилась к створке, тяжело дыша. Лишь когда услышала, как звякнул колокольчик, сползла вниз, закрыв лицо ладонями.
* * *
Оливер шел по улице широким шагом. Клокотавшая в нем злость постепенно шла на убыль. Нет, он не жалел