Читать интересную книгу Аквитанская львица - Дмитрий Агалаков

Часть третья

Амазонка

Глава первая

Великий град Константинополь

1

Страшные дороги на землях Венгрии, Болгарии и Византии открывались французским крестоносцам — сотни и сотни разлагающихся трупов солдат. Перерезанные глотки, раскроенные черепа. Сердце стыло у благородных дам, наблюдавших из шатров-кибиток кладбища по обочинам. Волки и вороны, как могли, уже поработали тут. Даже благовониями трудно было перебить смрад. Рыцари, многое повидавшие, и те кривились от этих картин.

Перед франками были трупы германцев…

Разноплеменным крестоносцам, идущим полвека назад в Святую землю под предводительством Готфрида Бульонского, хватило ума двигаться по разным дорогам — этим они избежали столкновений друг с другом и тотального опустошения чужих земель.

Увы, предводители Второго крестового похода — Людовик Седьмой Французский и Конрад Третий Немецкий — об этом не подумали.

Конрад, всполошенный Бернаром Клервоским, выступил со своим войском на месяц раньше Людовика. Известные своей грубостью, жестокостью и пьянством, головорезы из Швабии, Баварии, Саксонии, Франконии и других германских земель в открытую обирали венгров и болгар, то и дело вступали в стычки с войсками тех областей, где проходили, и, в конце концов, вызвали всеобщую ненависть. Венгры, болгары и византийцы стали охотиться за германскими крестоносцами-душегубами и безжалостно вырезали отбивающиеся от армии Конрада отряды.

Дорого вставало Людовику бесчинство немцев — теперь и на французов смотрели, как на диких зверей! Местные жители требовали за фураж десятикратные цены, и король Франции то и дело посылал к Сугерию за деньгами. Великий сенешаль тамплиеров Эврар де Бар предложил Людовику занять денег у ордена, и король с благодарностью согласился.

Совсем не прогулкой начиналось великое движение Европы на Восток. Но поговаривали, что император Мануил Комнин в долгу перед немцами не остался. Выпустил фальшивую золотую монету, которой византийцы расплачивались с немецкими крестоносцами, но не брали ее обратно. А также в муку, из которой изготавливался хлеб для германцев, примешивали известь, отчего многие из воинов Христа навсегда оставались на земле Византии — под придорожными крестами.

Авангард сборной армии франков вышел из придунайских лесов 4 октября 1147 года. Пять долгих месяцев добиралось сюда стотысячное войско короля Франции! Слава богу, забияки-немцы уже переправились через Босфор и сейчас были на пути к Палестине.

Устало потянулись французы к легендарному краю Европы. Но, что скрывать, вид Константинополя принес облегчение крестоносцам Людовика Седьмого.

Королева соскучилась по морскому ветру, его было так много в Бордо и на побережье Атлантики, куда они часто выезжали верхом с ее отцом. И вот теперь соленый ветер, заставляя дышать глубоко и счастливо, пел свою знакомую песню. В конце последнего перехода она сменила костюм амазонки на королевский. Сидя бочком в глубоком женском седле, в голубом парчовом платье и меховой накидке, с золотыми нитями и яркими лентами в волосах, Алиенора с восторгом смотрела вперед — там на фоне синего пролива Босфор и гористого азиатского берега вырастал перед ней сказочный город, ослепительный мираж, грандиозное видение. Над далекой крепостной стеной золотом сверкали купола храмов и высились крыши дворцов. Широкая стрела залива Золотой Рог, сверкавшая на солнце, была заполнена сотнями кораблей. Алиенора думала, что нет ничего прекраснее ее бордоского дворца Омбриер, но теперь понимала, что ошибалась. И мир куда более многогранен, чем она предполагала!

К французам выслали императорских послов — встречную процессию, пышную и пеструю. И вот уже византийцы, холенные и велеречивые, так непохожие на франков, указывали путь королевской чете к одним из семи ворот столицы мира.

Конная процессия переехала по мосту через речку Ликус и взяла курс на Харисиевы ворота. Людовик сделал каменное лицо и никак не хотел оживать. Он дал себе слово ни под каким предлогом не выказывать удивления: он — король франков и не станет благоговеть перед императором! Алиенора даже прыснула, когда украдкой взглянула на его лицо, чем тотчас привлекла к себе внимание все подмечающих греков.

— Да тебя точно в ледяную реку окунули, — держа золоченую уздечку, проговорила она мужу.

— Ты смеешься — это уже хорошо, — только и сказал он. — Вам, южанам, все нипочем!

— Что верно, то верно! — с вызовом, но весело откликнулась королева. — Мы такие!

— Окруженные пышной процессией, король и королева Франции на парадных скакунах торжественно въехали в город…

— Выросший над Босфором Константинополь представлял собой гигантскую треугольную крепость, в которой уместился бы десяток крупных европейских городов. Многоступенчатые крепостные стены, названные «стенами Феодосия», соединяли четыреста мощных башен Константинополя. Правая стена великой крепости выходила на Пропонтиду — Мраморное море, тупой угол упирался в Босфор, левая стена простиралась вдоль бухты Золотой Рог, основание треугольника пересекало сушу и было ограждено широким рвом с водой. Но сама крепость, в чем убедились король и королева франков, являлась всего лишь прочной гигантской шкатулкой, в которой, подобно золотым слиткам и россыпям алмазов, под открытым небом хранились великие сокровища — невиданные дворцы и храмы. И каждый был гимном богатству, могуществу и помпезной роскоши.

— Путешественники, прибывающие по суше с севера, как сейчас — крестоносцы, видели только верхушки константинопольских зданий. Город, весь как на ладони, открывался лишь мореплавателям — тем, кто подходил к столице на кораблях со стороны Пропонтиды. Берег Мраморного моря был пологим — в противоположность другому, обрывчатому, что нависал над заливом Золотой Рог. Именно с торговых и военных судов представала чужеземцам фантастическая картина: за укрепленными гаванями и высокими крепостными стенами Константинополя, точно алмазные самородки, гроздьями росли прилепленные друг к другу дворцы: Буколеон, Большой дворец, дворцы Халка и Магнавра, Дафны, Порфиры, наконец, Священный дворец. Все они были переплетены друг с другом террасами и галереями, и десятки внутренних двориков прятались внутри — там покойно шумели круглые многоступенчатые фонтаны и зеленели сады. Здесь семья басилевса, придворные и гости империи могли отдохнуть в знойный день и насладиться пением прирученных птиц. Лишь дворец Влахерны стоял особняком на северо-восточной стороне Константинополя.

Тем не менее, центральным местом владыки мира была Золотая палата в Священном дворце. Именно сюда и должны были доставить византийские вельможи короля и королеву Франции — Людовика и Алиенору. Но прежде им предстояло торжественно проехать через весь город по улице Меса — мимо храмов, акведуков, богатых домов и, конечно, форумов, без которых не могли обойтись, всегда готовые почесать языки греки.

2

По коридорам дворца Дафны, вплотную примыкавшего к Священному дворцу, торопливо шел круглый человек в богатой тунике и расшитом золотом таларе. Его сопровождали два воина. Двери открывались перед ним, как открываются незапертые окна под внезапным порывом ветра.

И уже скоро он вошел в императорские покои и низко склонил голову.

— Говори, Нарцисс, — промолвил темноволосый молодой мужчина, вытянувшийся вдоль греческой лежанки, на шелковом покрывале, среди подушек.

Широкоплечий, с массивным торсом и узкой талией, он был сложен, как античный герой. Его приветливое лицо казалось озабоченным. Впрочем, он был занят. Стопы молодого мужчины массировала хорошенькая юная женщина в белом хитоне, ногти на пальцах правой руки обрабатывала пилкой другая юная женщина в такой же просторной скромной одежде.

— Варвары в городе, о величайший, — с поклоном сказал царедворец.

Служанки и бровью не повели — политические новости их не касались.

— Не скрою, мне будет интересно взглянуть на этого галла, — словно, между прочим, заметил император Мануил Комнин.

Басилевс со дня на день ожидал этого известия. Оно было подобно тому, как если бы сказали, что у стен Великого града стоит злой и голодный великан. Никто не мог подумать, что воодушевленные новым походом франки соберут стотысячное войско! Но еще хуже было подружить этого великана с норманном Рожером Вторым. Мануил выбрал меньшее из зол.

— Надеюсь, этот галл окажется лучше моего шурина Конрада. Тот показал себя истинным животным, — император мечтательно улыбнулся. — И особенно интересно будет посмотреть на жену Людовика — столько разговоров ходит о ее красоте!

— О, да, мой басилевс, наши послы говорили о ней не умолкая.

Но мечтательность быстро слетела с лица молодого императора. Он нахмурился: