Мы поднимаемся, подсвечиваю тропу тусклым лучом фонаря, стараемся не наступать на осыпи, но некоторые камушки выскакивают и с шуршанием скользят вниз. Мне не по себе от того, что могу скатиться к обрыву вслед за ними, но, стиснув зубы, проворно двигаюсь вперёд. Я обостряю все чувства, внутри меня всё словно гудит, до того я напряжён, и до меня долетает запах сырой рыбы, я поворачиваюсь к Аскольду, тот взглядом подтверждает, что тоже учуял. Вскоре натыкаемся на кусок белуги, наверное, той самой, что отобрали и Катерины. Ещё, через некоторое время, у самого выхода, ещё на один.
— Что скажешь? — заинтригованный спрашиваю я, ковыряя обсидиановым наконечником копья, белое мясо рыбы.
— Проще пареной репы, — ухмыляется Аскольд, — как говорится: «Не рой другому яму, сам в неё попадешь».
— Я, так понимаю, бойцы из лагеря Вилена Ждановича, не успокоились, решили к нам подманить медведя.
— Подманили, — по своему обыкновению бесшумно смеётся Аскольд, аккуратно отпихивает рыбу в сторону: — Заберём на обратном пути, только бы лисы его не унюхали.
— Здесь есть лисы? — на меня повеяло чем-то родным и близким, я этих зверей связываю с прошлой жизнью, и мне становится грустно, даже глаза влажнеют.
— Это не те лисы, что мы знали. Видел одну, с волка, морда хитрая, наглая, шерсть выпадает, камнем отогнал, когда она близко к лагерю подобралась.
Мы выбираемся на поверхность. Фонарик я выключил, нельзя привлекать внимание. Принюхиваюсь, ощущаю ещё один запах сырой рыбы. Идя по нему как по компасу, выходим на знакомую мне до боли тропу, ведущую к валунам. Останавливаюсь, крепче перехватываю копьё, Аскольд понимающе произносит: — Это там вы спасли женщину с детьми?
С угрюмым видом киваю и вслушиваюсь в ночные звуки. Тихо, под порывами утреннего ветерка нежно шуршат гибкие стебли травы, да вкрадчиво пищат мыши полёвки, решившие до восхода солнца полакомиться сладкими дикорастущими злаками. Прошелестела змея, вялая от ночного холода. Над землёй, последний раз пронеслись летучие мыши и поспешили в объятия леса, чтобы отоспаться к следующей ночи. Других звуков, тревожащих мозг, я не слышу и с удовлетворением произношу: — Слоны, вроде ушли, — но этот факт меня больше тревожит, чем успокаивает.
Аскольд внимательно смотрит в темноту, затем, тряхнул бородкой, ободряюще произносит: — Никита, медведя там точно нет, он поволок человека к себе в логово, там будет им лакомиться. Это у тех гор, я правильно думаю?
— Ты, конечно, прав, — я с остервенением поскрёб себе затылок. — Но вдруг ты ошибаешься и он затаился здесь.
— И такое может быть, — пожимает плечами Аскольд и я вижу в его глазах нечто змеиное и холодное. С удивлением понимаю, я совсем не знаю своего друга. — И всё же я считаю, медведя здесь нет, меня никогда не подводила интуиция, — он ободряюще улыбается: — Пойдём, князь, взбодримся перед утром, — неожиданно говорит он и подмигивает.
— Это ты к чему меня так назвал? — опешил я.
— Корона на твоём плече, истинно княжеская. Когда ты сегодня мылся у родника, я глаз с неё не сводил. Заметь, многие в нашем лагере считают, что не просто у тебя такой знак.
Я ухмыльнулся: — Не говори чушь, ты же знаешь, как эта корона получилась, часть шрамов по детской глупости, а последний — по недоразумению.
— И всё же, такие знаки появляются не просто так.
— Ерунда это всё, — я немного польщён, но и также раздосадован, это накладывает на меня ещё большую ответственность. — Князь, — скептически улыбаюсь я, — забавно.
— А ты подумай над значением этого слова. Что касаемо меня, то мне оно нравится, — простодушно говорит Аскольд.
— Ладно, опричник, — ухмыльнулся я, — пошли, медведь нас уже заждался.
Без происшествий добираемся до места трагедии, трава у самых валунов скомкана, кровищи, словно порося зарезали. Вероятно, люди пытались спрятаться, но не успели. Огромные медвежьи следы внушают уважение, настоящий исполин. Нашли и пистолет, но сжёванный острыми зубами. Сую его в карман, хороший металл, в хозяйстве пригодится, ножики, скребки сделать, сейчас даже пустая консервная банка на вес золота. Как всё быстро поменялось, ничего не стоящие вещи взлетели в цене, а то, на что буквально молились, вызывает, если не омерзение, то равнодушие. Когда разжигали костёр, кто-то подсунул под огонь пару сто долларовых бумажек, чтобы ветки лучше разгорались, и прозвучала ехидная реплика: «Пытался в туалет с ними сходить, да жёсткие и формат мелкий, хорошо не подотрёшься — морской галькой удобнее».
— Медведь стал типичным людоедом, очень неприятно, ситуацию необходимо решать, — задумчиво говорит Аскольд.
— Завтра вход в лагерь загородим кольями. А дальше попробуем пощекотать нервы мишке, да так, чтоб дорогу к нашей тропе забыл, — не рисуясь, произношу я.
Аскольд, странно смотрит на меня, и спрашивает: — А ты знаешь, как можно убить медведя?
— Пока об этом не думал, — вздыхаю я.
— Медведя убить непросто, но у него есть несколько уязвимых мест, если туда попасть, то даже стрелой можно завалить такого гиганта. Вот, даю тебе бесплатный совет: Если стрелять сбоку, надо чётко попасть в основание уха или же между ним и глазом, а если бьешь спереди, то прямо в глаз или между ними, если в угон — в соединение затылка с шеей, но чтобы стрела не проскользнула по холке.
— Попробую запомнить, — нервно хохотнул я.
— От этого может зависеть твоя жизнь, князь Никита, — с необычной серьёзностью говорит Аскольд.
— Вновь князь, смотри не привыкни, — без особых претензий произношу я, но в душе мне это слово всё больше и больше нравится.
Назад мы идём скорым шагом, но не забываем собирать куски белуги. Рыба ещё свежая, запечём на костре, деликатес.
Не много не мало, а набрали, каждый, килограммов по тридцать. Ты смотри, столько рыбы не пожалели, настоящие люди, всё сделают ради подлости ближнему своему.
В лагерь возвращаемся на рассвете. Небо посветлело, неугомонные чайки раскричались, перебудив почти всех людей, поэтому, возвращение наше было очень кстати. Сразу принялись запекать белужьи куски. Катя безумно счастлива, её охотничий трофей, почти в полном объёме дошел до назначения.
Утром собираю всех мужчин, женщин на совет сознательно не приглашаю, вопрос должен стоять достаточно деликатно. Мне не нравится ситуация с компанией Вилена Ждановича, они действуют нахрапом, зло и нагло — в стиле бандитских девяностых — забить, запугать и отобрать. Такие отношения достаточно заразны, не прилагая больших усилий, устроиться лучше всех. Придётся эту публику поставить на место, иначе произойдёт всеобщая вакханалия. Мужчин в нашем лагере собралось достаточно, знаю, есть опытные бойцы и их следует направить в нужное русло, чтобы и у них не появились дурные мысли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});