рыцари во время церемонии в Кастель-Нуово. Свидетелями посвящения герцога Калабрийского в рыцарское достоинство стали всего три человека, являвшиеся старшими членами правящего Совета. Один из них был нотариусом, а другой — вице-сенешалем Раймундом ди Катания, одним из сыновей Филиппы. Поскольку двор официально находился в трауре, обошлись без пиров и пышных публичных торжеств, которые обычно сопровождали такие церемонии, но, очевидно, даже этот сокращенный обряд посвящения служил своей цели. Ведь "в день среды, 22 января [1343 года], как велел недавно умерший король Роберт… Андрей… законно явился к двери [Иоанны] в Кастель-Нуово, овладел ею и познал ее плотски"[71], сообщает
Chronicle of Parthénope (
Хроника Парфенопа), одна из официальных хроник того периода. То, что члены правящего Совета и, в частности, Иоанна согласились на это так скоро после смерти Роберта, убедительно свидетельствует о том, что все вовлеченные в это дело люди на самом деле просто выполняли последние повеления старого короля.
Горе и привязанность Иоанны к своему деду можно оценить по размеру и великолепию гробницы, которую она для него построила. По приказу молодой королевы два флорентийских скульптора возвели массивную мраморную усыпальницу, которая сохранилась до наших дней в церкви Санта-Кьяра. Памятник высотой в три этажа был больше и грандиознее любого другого реликвария в огромной церкви. Высеченная в подражание склепу императора или Папы, гробница изображала Роберта в окружении его семьи, включая Иоанну, которая представлена сидящей на троне во второй нише, что было "придумано, чтобы заглушить сомнения в том, что Роберт был узурпатором"[72]. Сам Роберт был окружен двумя фигурами, изображающими святых Франциска и Клару Ассизскую, что указывало на его приверженность францисканскому ордену. Таким образом, Иоанна сделала все, чтобы слава ее деда пережила его смерть[73]. Масштаб заказа также являлся заявлением о намерении Иоанны продолжать строительство в великой традиции своих предков и оставить свой собственный след в королевстве посредством возведение впечатляющих памятников зодчества.
Но ее горе от потери деда не помешало Иоанне, понять опасность, которой его последняя воля и завещание подвергали ее и ее королевство. Невозможно было судить о политических и военных последствиях открытого отказа Андрею в праве голоса в управлении страной. Король Людовик и его мать Елизавета, несомненно, опротестовали бы это решение перед Папой и, возможно, даже попытались бы убедить папство предпочесть права Людовика на Неаполитанское королевство, как старшего сына Шаробера. Над королевством нависла бы угроза вторжения, если семья Андрея не добьется своего. Венгры могли в любой момент собрать внушительную армию, а Людовик был деятелен и обучен военному делу.
Иоанна, напротив, была сильно ограничена своим полом и требованием, управлять обязательно консультируясь с созданным для этого Советом по каждому вопросу. Ведь даже если бы Совет согласился на ее просьбу о созыве армии, кто бы тогда ее возглавил? Иоанна не могла сделать это сама, а короля не было. Без Андрея у нее не было защитника, полководца, который мог бы заставить враждебные и соперничающие группировки внутри ее семьи объединиться, чтобы противостоять угрозе. Она также не могла заполучить достойного военачальника через брак, поскольку уже была замужем. Таким образом, Роберт Мудрый своей последней волей и завещанием с первых дней правления Иоанны подорвал ее позиции и сделал уязвимой для нападения.
О том, что и Иоанна, и правящий Совет знали о непростом положении, в которое ее поставил дед, свидетельствует быстрота, с которой она назначила одного из своих самых знатных вассалов, Уго дель Бальцо, графа Авеллино, своим послом при папском дворе. Протокол требовал, чтобы новая королева Неаполя совершила официальное принесение оммажа Папе за свое королевство, и Иоанна наделила графа полномочиями выступать в качестве ее представителя на этой церемонии. Она также поручила Уго обратиться к понтифику, Клименту VI, с просьбой разрешить Андрею короноваться королем.
Прося об этой коронации, Иоанна не собиралась даровать своему мужу правление королевством или разделить с ним власть, а просто хотела оказать ему честь, присвоив титул, сопоставимый с ее собственным. Более того, время составления этого прошения (Уго дель Бальцо был отправлен в Авиньон 25 января, всего через пять дней после кончины Роберта, с полного одобрения Санции и правящего Совета) указывает на то, что эта сделка была заключена еще до смерти короля. Трудно поверить, что Андрей добровольно поклялся бы соблюдать условия завещания, если бы он и его советники не получили неких тайных заверений.
К сожалению, рациональная дипломатическая попытка Иоанны, призванная восстановить прежний статус-кво и тем самым предотвратить возможные протесты со стороны семьи Андрея, была далеко не единственным проектом, исходящей из Неаполя и попавшим в коварное окружение папского двора.
* * *
На протяжении долгих лет ухудшения состояния короля Роберта Агнесса Перигорская не переставала мечтать о том, чтобы ее старший сын, Карл, герцог Дураццо, взошел на неаполитанский трон. Поэтому Агнесса выражала полную лояльность короне, предложив кандидатуру Карла на должность командующего армии для одного из ежегодных вторжений на Сицилию и старалась войти в доверие к Санции и двум юным принцессам. И хотя внешне ее усилия не увенчались успехом — старый король не наградил ее сына и никак не поощрял его интерес к трону, — тем не менее Агнесса быстро поняла, что, объявив Марию альтернативной наследницей, Роберт Мудрый оставил возможность ее сыну заполучить власть. Если бы Иоанна умерла бездетной или была бы свергнута Папой или венграми, Мария унаследовала бы королевство. Это делало четырнадцатилетнюю сестру Иоанны, которая, согласно тому же завещанию, стала чрезвычайно богатой, весьма привлекательной невестой. Роберт постановил, что его вторая внучка должна выйти замуж за наследника французского трона, но Агнесса так же отчаянно пыталась предотвратить этот брак, как и продвинуть своего старшего сына. Филипп VI, король Франции, был братом Екатерины Валуа и таким образом, перспектива брака Марии с французским принцем ставила интересы дома Таранто выше, чем дома Дураццо.
Переписка между двумя королевскими дворами указывает на то, что некоторые предварительные переговоры с французами уже состоялись, но согласование деталей столь важного брачного союза, как хорошо знала Агнесса, потребует времени. Пока судьба Марии оставалась в таком неопределенном состоянии, можно было самостоятельно обратиться к Папе с просьбой о выдаче принцессы замуж. Это мог сделать только человек с хорошими связями в Священной коллегии, который был бы в столь близких отношениях с новым Папой (Бенедикт XII умер предыдущей весной), что мог бы убедить его действовать в пользу заинтересованной стороны. К счастью для нее у Агнессы был такой человек ― ее брат кардинал Эли де Талейран Перигорский.
Брат Агнессы был одним из самых влиятельных кардиналов при папском дворе в Авиньоне и предком того Талейрана, который четыре века спустя станет выдающимся государственным деятелем во времена Французской революции и Наполеона. Петрарка так писал о кардинале: "Сам он это отрицает, но все утверждают, что он создал двух Пап подряд"[74]. Первым из них был новый Папа, Климент VI, избрание которого в предыдущем году, умело срежиссированное Талейраном, заняло всего четыре дня. Своим выдающимся положением кардинал Перигорский был обязан как своей