— Я не спала с Севером, — мой голос дрожит от обиды и унижения. — Как ты вообще мог так обо мне думать?
— Но спала ведь как-то, — холодно заявляет он. — И этим все испортила.
Мой позвоночник превращается с негнущуюся палку, кулаки сжимаются. Тело пытается защититься от попытки его подчинить.
— Мы ушли от темы. — Я заставляю себя удерживать взгляд отца. — Многочисленная охрана, элитная недвижимость заграницей, домработницы, перелет бизнес-классом. Каким образом мы все это можем себе позволить?
— Это я могу себе позволить. А ты лишь пользуешься тем, что я даю.
Боль вспышкой обжигает левую половину груди, но быстро отступает. Все благодаря невидимому защитному кокону, медленно опускающимся на меня сверху. Без него этот разговор мне не вынести. Отец слишком хорош в давлении и манипуляциях.
— Ты снова пытаешься уйти от темы. Откуда взялись деньги на все это, если ты был объявлен банкротом?
В какой-то момент мне кажется, что он даст мне пощечину — таким гневом горят его глаза. Я никогда даже близко не позволяла себе разговаривать с ним так.
— Очевидно, что какие-то деньги у меня оставались, — медленно цедит он. — Я не такой идиот, чтобы не суметь отложить что-то на старость.
— Ты определенно не идиот, папа. Но всю мою жизнь явно считаешь идиоткой меня. Нам всегда на все хватало денег, но мы никогда не жили вот так… — Сморгнув нестерпимый зуд в глазах, я обвожу рукой стены. — Это иной уровень достатка, исчисляющийся сотнями тысяч евро. Выходит, Север был прав, и это украл те деньги. Этот чертов общак, из-за которого на меня объявили охоту.
— Теперь ему ты веришь больше, чем родному отцу? — В его голосе металлом звенит обвинение.
— Я верю своим глазам. Долгое время отказывалась видеть. Даже когда ты привез меня в тот дом, я пыталась ни о чем не думать и не задавать лишних вопросов… Отказывалась признавать, что ты мог поступить вот так… Так же как не верила в то, что ты мог провернуть аферу с налогами. Даже когда все в голос утверждали обратное, я не сомневалась в том, что тебя подставил бухгалтер. Которого на деле у тебя никогда не было…
— На этом закончим этот детский сад, — грубо перебивает отец. — Я не позволю, чтобы дочь, вдруг возомнившая себя умной и взрослой, отчитывала меня как щенка. Ты поняла меня? Все, что я когда-либо делал — всегда было для твоего блага. Заруби себе это на носу. Так что давай-ка отоспись и спускайся вниз с хорошим настроением.
Это он, — отчаянно стучит в висках. — Это действительно он украл те деньги.
— Ради тебя я порвала отношения с мамой, — хриплю я сквозь сжатые зубы. — Вот так слепо я тебя любила. Никогда не ставила твои действия под сомнения. Даже когда они причиняли боль и стоило бы задуматься. Север ведь приходил к тебе в тюрьму, перед тем как отправить видео отцу Родиона, так? Он хотел, чтобы ты вернул деньги в обмен на мою безопасность. Видео никуда не уходит, и я по-прежнему остаюсь под защитой Винокурова. Или Аспида, как вы его называете. — И что с того? — небрежно спрашивает отец.
— А то, что теперь я точно знаю, что общак у тебя. Ты предпочел сбросить меня как балласт, когда твое судно стало тонуть. Единственную дочь, которой якобы всегда желал только добра.
Слезы, которые, казалось бы, прикипели к глазам, наконец, вытекают.
— Со мной могло случится что угодно. Меня могли изнасиловать, изуродовать, убить… И все по вине твоей алчности.
— Ничего бы с тобой не случилось. Этот мягкотелый тюфяк бы не допустил.
— А если бы допустил? Что бы ты делал со всеми этими деньгами? У тебя никого нет. Ни друзей, ни семьи. Ни единого человека, которому ты был бы нужен.
— Перегибаешь палку, Линда! — Глаза папы грозно вспыхивают. — Лучше остановись, пока не случилось непоправимого.
— И что ты сделаешь? Скормишь меня акулам? — Я пытаюсь усмехнуться, но мышцы лица не слушаются, складываясь в жалобную гримасу.
— Приди в себя! — Побагровев, отец вскакивает с кровати. — Общение с этим мудаком все мозги тебе засрало!
— Больше не смей входить ко мне без стука, — громко чеканю я, глядя как он свирепо дергает дверную ручку. — В стране, куда ты меня притащил, очень жарко, так что я собираюсь ходить голой.
35
— А потом он говорит: гоните его в шею! Это заместителя министра.
Отец громко смеется, и его смех моментально подхватывают остальные. При желании он умеет быть душой компании.
— А тот что? Замминистра который, — просмеявшись, уточняет мужчина, сидящий напротив. Его зовут Николай, живет в Коста дель Соль с семьей уже пару лет. На ужин он пришел с сыном, который вот уже час молча ковыряется в тарелке, и лишь изредка кивает услышанному.
То, что эти люди богаты, ощущается во всем: то, как лениво-расслабленно себя держат, сидя в самом пафосном ресторане побережья, в отблеске дорогих часов, украшающих их запястья и даже в оттенке загара — золотисто-бронзовом, какой бывает от прогулок на яхте.
— А вы чем занимаетесь? — интересуется отец, глядя на отпрыска этого Николая. Я плохо запомнила как его зовут: то ли Иван, то ли Игорь.
— Венчурными инвестициями. — Оторвавшись от тарелки, Иван или Игорь мечет быстрый взгляд в меня.
— И к слову, довольно удачно, — вставляет Николай, с гордостью глядя на сына. — У Вани хорошее чутье на прибыльные проекты.
— Видимо, есть в кого, — замечает отец. — Венчурные инвестиции дело рискованное, но не для тех, кто дружит с головой.
Усмехнувшись, я тянусь к вину. Меньше месяца назад отец отбывал срок, а сегодня под бокал элитного шардоне рассуждает о венчурных фондах в попытке завести дружбу с местными нуворишами. Удивительно, как много всего начинаешь замечать, когда слетают розовые очки. Например то, как отец, которого ты считала оплотом ума и цельности, банально заигрывает людьми, которых знает не больше суток. И дело не в симпатии и дружеском расположении — теперь я твердо уверена, что подобные сантименты отцу чужды. Он привык использовать людей — хоть того же Евгения. Как он тогда сказал? «Сейчас Евгений мне нужен, но когда придет время — его рядом не будет». Николай по какой-то причине тоже ему понадобился, и когда отец получит желаемое, он отпихнет его от себя, как старый засаленный носок.
— А моя Линда учится на стилиста. — Отец смотрит на меня с фальшивой улыбкой. — Лучшая студентка на курсе.
Три пары глаз моментально устремляются на меня. Иван даже открывает рот с явным намерением что-то спросить, но я его опережаю.
— На стилиста я уже не учусь. — Поднеся бокал ко рту, я вытряхиваю из него последние капли. — И вообще нигде.
Отцовский взгляд больно хлещет меня по лицу, но я терплю. В этом заключается суть наших отношений в последние две недели — в молчаливом противостоянии «кто кого».
Я устала жить во лжи. Меня от нее в буквальном смысле тошнит. Уж лучше уродливая правда.
— Линда взяла небольшой академический отпуск, — поясняет отец в попытке свести все к шутке.
— Вот как? А почему? — неожиданно подает голос Иван, оглядывая меня с интересом.
И пока я прикидываю, стоит ли сообщать ему, по какой причине я променяла учебу на карьеру официантки, за меня отвечает отец:
— У нее возникли проблемы со здоровьем.
Я трогаю за рукав проходящего официанта.
— Можно повторить вино, пожалуйста.
— Местный климат решит любые проблемы со здоровьем. — Николай поднимает бокал. — Поверьте мне.
— Для этого я ее сюда и привез. — Чокнувшись с ним, отец пьет. — Ради моря и климата.
Прикрыв глаза рукой, я беззвучно смеюсь. Ради здоровья дочери бросил все, чтобы было ему дорого. Прямо-таки претендент на премию «Отец года».
***
— Ну и какого черта ты смеялась весь вечер? — сурово спрашивает отец, когда мы выходим на крыльцо. — Чтобы продемонстрировать, какая у меня идиотка-дочь?
— Именно для этого, — сухо отвечаю я. — И еще для того, чтобы не сдохнуть от скуки.