лохматому гному, в избу зашёл мужчина. Высокий и стройный красавец, поглощавший собственной уверенностью всё пространство комнаты. Черты лица его были словно высечены мастером скульптором. Волосы мужчины отсвечивали золотом, слегка разгоняя сумрак комнаты. А большие, изумрудные глаза смотрели на Полину с некоторой грустью. Во взгляде мужчины сквозило утешение, забота и объяснение всему на свете. Девушка так и рухнула обратно на тахту, растекаясь по тёплому одеялу.
– Джолат, ты уже закончил? – приятный голос мужчины удивительно точно дополнял его образ прекрасного принца из волшебной сказки.
– Если честно, господин Нэйлаар, на данный момент мне удалось выяснить только имя этой прекрасной особы.
– Да уж, не густо, – ухмыльнулся чудесный Нэйлаар и тепло посмотрел на девушку. – И как же вас зовут?
– П-Полина, – заикаясь словно школьница перед молодым красавцем-учителем, ответила она.
– Меня зовут Нэйлаар. Я рад приветствовать вас в Миитланде. С возвращением, – Нэйлаар галантно склонил голову в приветствии. – Я попрошу вас ответить на все вопросы нашего уважаемого минната, много времени это не займёт. Так, пустая формальность, – в ответ на это Джолат презрительно фыркнул, – а после я с удовольствием поболтаю с вами. Нам необходимо будет решить один важный вопрос, касающийся вашей дальнейшей судьбы. Договорились?
Полина молча кивнула, восторженно глядя на мужчину с сияющими волосами. До полного образа ей не хватало, чтобы сейчас изо рта у неё потекли слюни.
– Ну вот и отлично, – удовлетворённо кивнул Нэйлаар и исчез из комнаты, бросив надменный взгляд на бородатого человечка.
– Кто это был?
– Один из тех самых эльфов, к существованию которых вы отнеслись с таким скепсисом, – раздражённо буркнул Джолат. – Ну что, могу я задать вам пару вопросов для того, чтобы зафиксировать ваше прибытие в летописи?
– Да, конечно, – ответила Полина, приглаживая растрепавшиеся волосы. Ей хотелось пить, словно после похмелья, а голова слегка кружилась.
– Они всегда этим пользуются. Любят произвести эффектное впечатление. В них живёт магия. Не такая, как у Первых людей, конечно, совсем даже иная. Людям с ними якшаться не стоит. Хотя, учителя из них, конечно, первоклассные, что тут говорить. Это он сейчас такой милый был, задурманил вам, Полина, головушку, а на собеседовании уже другим человеком будет. Не забивайте им себе голову.
– Да я, в общем-то, и не собиралась, – смутилась Полина.
Это был первый день Полины в Миитланде. За ним последовал ещё год учёбы в школе на Ближних островах, где невозмутимые и строгие учителя-ваны рассказывали о мире, в который она попала. Рассказывали его историю и о настоящем положении вещей, учили местному наречию, и основным рунам. На уроках географии Полина с ещё несколькими учениками рассматривали потрёпанные карты, в центре которых изображена была большая гора Гудъюмфьел – гора богов. Листали и новые блестящие карты, верх которых был словно замазан серой краской. Синие вереницы рек, виляя среди коричнево-зелёного ландшафта, утыкались в неаккуратное серое пятно вверху карты и пропадали под ним.
После школы её и ещё восемнадцать человек переправили на материк. По распределению Полина попала в Своельгу. Подразумевалось, что здесь она будет проходить своеобразную практику, приспосабливаться к жизни в новых условиях.
Так она стала жить вместе с Маликой и Божаном, Машкой и Ваней.
Иван пнул здоровой ногой опустевший бочонок, который отозвался коротким глухим звуком.
– Кончилось, – констатировал он.
– Ну и ладно, – встрепенулась Полина, возвращая мысли в настоящее. – Нам пора обратно, солнце уже взошло.
На востоке солнце действительно не спеша выкатывалось на ярко-синее небо. Утренняя свежесть сменялась обещанием жаркого дня. Со стороны деревни доносилось ржание лошадей и утробное мычание здоровых тягловых быков, которых впрягали в повозки.
– Давай, хватай свою ногу и поскакали обратно, Малика нас искать будет.
Кряхтя, Ванька поднялся и опёрся на плечо Полины.
– Тут оставим? – кивнул он на бочонок и кружки.
– Да, заберем потом, не до них сейчас, – широко зевнув, ответила Полина, поудобнее устраивая руку парня у себя на плечах.
На широком вольном поле стоял жуткий гвалт. Телеги с запряжёнными в них быками выстроились в цепочку по дороге, которая уходила на юг от Своельги. Лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу, предвкушая скорую возможность пуститься в путь и почувствовать свободу движения. Вдоль телег суетились женщины и мужчины, проверяя напоследок хорошо ли укреплена оглобля, смазывали крепления колёс, поили водой из деревянных бадей животных и обливались сами, обрушивая на себя из вёдер потоки искрящейся на солнце воды. Ребятня с громкими воплями носилась среди каравана. Взрослые бранились на них, хмуря брови, вспоминая выпитое этой ночью пиво, от которого теперь громыхал череп. Над суетящейся и шумной толпой реял запах пота животных и сладкий аромат полевых цветов.
Солнце, постепенно раскаляясь до бела, выкатывалось на середину небосвода. В высоком небе, слепившее яркой лазурью, носились стрижи, совершая резкие кульбиты. Над изумрудным, свободном от засева, полем с разноцветными пятнами жёлтых лютиков, белого и розового клевера, порхали бабочки, перелетая от цветка к цветку, зависали в полёте стрекозы, трудились без устали пчёлы и осы.
Полина с Ванькой отыскали повозку Божана, которая была третьей в длинном ряду каравана. Малика укладывала последние тюки поклажи, а её муж проверял, наверняка не в первый раз, седло на лошади, верхом на которой ему предстояло отправиться в путь. Места на козлах осталось только на одного и управлять повозкой придётся его жене, пока он сам будет ехать верхом рядом. Быки были обучены и сами хорошо знали дорогу, погонщик им, по большому счёту, не требовался. На краю повозки, свесив ножки, обутые в красные сандалии, сидела Машка и исподлобья наблюдала за сборами родителей.
– Вот вы где, – суетливо обрадовалась Малика, завидев Полину и Ивана, – мы уж думали не попрощавшись уедем.
– Такой радости мы бы вам не доставили, – пошутила запыхавшаяся Полина. – Всё, прибыли, отцепись от меня, – она с огромным облегчением сбросила с себя парня.
– Хорошо, хорошо, можешь пока передохнуть, лошадка, – Ванька старался выглядеть бодро, хотя обидный комок в горле схватывал дыхание. К тому же нога пульсировала, доставляя жуткий дискомфорт, а голова была тяжёлой от выпитого.
– Как нога? – озабоченно спросил Божан.
– Жить буду, – улыбнулся, Ванька.
– Ну и славно, – замялся мужчина, не привыкший к сантиментам, снова сосредоточиваясь на седельных ремнях.
В начале колонны раздался протяжный звук рога Олли, означавший сигнал к выдвижению. Первая телега тронулась, подавая пример остальным. Повозка старейшины была самой большой, до верху нагруженная связками пушнины – самым ценным товаром Своельги и прочим оброком, собранным своельжцами купно. Его доставят в Гнездо, а оттуда уже он будет отправлен в Нювалребен в качестве налога правителю Енкильмаала. Олли сопровождали сразу несколько членов