А достигают цели единицы… Может, на то они и мечты, чтобы оставаться мечтами? Как ты считаешь? За свою мечту ведь стоит побороться… Чтобы получить, надо сначала дать…
Взгляд скользил по волосам, по моей влажной от зноя шее… по плечам, которые едва скрывали две бретельки сарафана. А потом эти карие глаза зависли на груди — в зоне декольте. Он даже не скрывал своего интереса — нагло пялился на грудь, будто это другой Шептицкий. Не отец, а сын. Ко вниманию со стороны Никиты я привыкла. Это стало нормой наших отношений. А вот неловкое молчание наедине с Владленом — это было чем-то новым.
И это новшество мне не нравилось. От слова совсем.
Владлен
Ульяна была не просто симпатичной девочкой, коих в моем подчинении сотни. Она излучала определенные флюиды, мне как мужчине было трудно перед ними устоять. Я думал о ней каждый раз, когда читал им лекции, когда видел ее в коридоре, в приемной деканата. И особенно страстно я думал о ней, когда видел их вместе с Никитой.
Обычно я не разделяю взглядов сына. Он у меня вырос оболтусом, на меня ни капли не похож. Весь пошел в родню супруги. Но уж каков есть… А тут вдруг Ульяна в качестве пары.
Скромная. Красивая. Не корыстная шалава, как это обычно бывает в случае мажоров на понтах вроде моего Никиты. Самая настоящая девочка, не побоюсь этого слова.
— Никита мне много рассказывал о тебе. — Я встал из-за стола, чтобы пройтись и расслабить ее перед более откровенной беседой. Так сказать, близким знакомством. — Ты ведь не против неформального общения между нами, правда?
Я остановился у нее за спиной, ослабил галстук — он так мне надоел за этот долгий рабочий день. И положил обе руки ей на плечи. Такие нежные, хрупкие плечики. Было приятно касаться ее теплой, слегка влажной кожи. Гладить ее пальцами. Гулять ими по плечам от самой шеи до бретелек из сиреневого ситца.
Такая невинная. Чистая. Как же хотелось ее испортить, расположив на мягком диване. Как множество других до нее. Она ведь поддастся, сомнений не было — точно такая же, как и все. Недотрога, ханжа, только делала вид, что не понимает, чего мне от нее нужно. Чего я добиваюсь.
Впрочем, если Уля будет играть в эту игру, но делать все, как я прошу, то пускай. Мне даже нравится этот подход. Он меня заводит — этот ее налет абсолютной девственности.
— А это неформальное общение, — повторила она мои слова, — оно будет как между студенткой и преподавателем, деканом… или как между мужчиной и девушкой сына этого мужчины?
— Хм… — ухмыльнулся я. Только и всего.
Звучали риторические вопросы. А в них я не видел никакого смысла. Уж лучше тратить силы на действия вместо слов. Поэтому я принялся делать ей массаж, поглаживая ключицы, плечи, шею. И постепенно стаскивая бретельки сарафана. Он тут был лишним. Хотя и отлично подчеркивал сексуальность образа.
Мне уже не терпелось запустить свои руки ниже — выяснить, есть ли на этой девочке лифчик. И если его нет — обхватить ладонями ее грудь, почувствовать тепло и мягкость, которая доступна сыну. После него это будет все равно что необласканная дева. Без опыта секса и нормального мужского внимания.
А сам он ничего и не узнает.
— Что вы делаете? — препиралась Ульяна, схватив себя за сарафан. Она упорно не давала ему слезть пониже, обнажая сочное тело. — Вы меня что, домогаетесь?! А как же этика?!
— К черту этику, — ответил я уверенно. Взял ее за руку и усадил на диван. Мягкий, просторный, обитый элитной кожей. Я на этом диване много чего делал, пока дверь закрыта и никто не видит. — Тут только я и ты. И больше никого. Не смотри на то, что я твой декан. Я у тебя почти не читаю. Мы могли бы познакомиться куда поближе. Это выгодно нам обоим, не находишь?
— А как же ваш сын — Никита? Вы себя так ведете, будто мы с ним не пара. Вам не будет потом стыдно смотреть ему в глаза после такого?
— После какого?
— После флирта со мной, с его девушкой.
— Пф… — качал я головой. — Мне — и за что-то стыдно? Единственное, за что мне стыдно, так это за сына. Что он до сих пор не сделал тебя женщиной. Это ведь правда?
— Что правда? — нервничала Уля, все так же держа себя за плечи.
Будто это поможет ей защититься от меня. Да если бы я хотел, я бы мигом поставил ее раком и отымел за долбаный зачет… Вот только училась Фомина хорошо. Словно мне на зло, мелкая тварь.
— Что ты все еще девственница. Сын говорит, что ты не имела контакта с мужчиной. Как это должно быть по правилам. Полноценного контакта.
— Вы что, и правда о таком с ним говорите?
— Конечно. Он ведь моя кровь. Мы с ним делимся секретами, тайнами. Чисто по-мужски. Это нормально. Как папа и сын. Под бутылочку пива или виски… И он… Никита говорил мне, что вы до сих пор с ним не занимались… ну… вагинальным сексом…
— О господи… — качала она головой, спрятав лицо за ладонью.
Ей стало стыдно. Вся покраснела, щеки горят, натурально пылают. А у меня в трусах растет гора. Этот стояк говорил об одном — с моего дивана она девочкой не уйдет. Я ее трахну. Так или иначе. А если будет упрямой — прижучу только так. Я найду рычаг на каждую сучку. Даже на эту.
— Никита повел себя благородно. Я воспитал из него достойного юношу, не правда ли?
— Да, — отрезала сухо Ульяна, даже не глянув на меня. Смотрела куда-то в пол, прикрывая глаза козырьком из ладони. — Большое спасибо за такого чудесного сына. Как я вижу, у вас отличные отношения, вы с ним всем делитесь. И теперь я десять раз подумаю, прежде чем рассказать ему о чем-то.
— А еще он говорил, что ты отлично делаешь минет.
Эти слова ее довели. Девка моего балбеса отвернулась и спустя несколько мгновений вытерла слезу. Шмыгнула носом. Это был хороший знак, она раскололась. Плавилась как воск под моим напором. Я ее обрабатывал шаг за шагом. И уже предвкушал, как эти пухленькие губки обхватят мой член и примут его внутрь. Прямо в теплый ротик.
— Я не буду отвечать. Мы не можем с вами о таком разговаривать. Это все неправильно.
— Видишь ли, детка… — Я поднялся с дивана и снял с себя пиджак. Чтобы он не мешал. Не мешал мне