жестко.
И так же жестко намотал ее темные волосы на руку. Натянул как поводья и почувствовал, что губы на нем. Они ласкали мое эго с особым старанием. Сосали, играли с головкой, стирали остатки помады на жилистом стволе твердеющего члена. Он набирался мощи, новых сил, чтобы опять ее пронзить до дрожи под коленями.
Я входил в этот рот как демон, как черт. Как отбитый на всю голову маньяк, нашедший себе жертву в виде юной сексапильной девушки. Прямо на свадьбе. Прямо в тот момент, когда она не ждет такой удачи. Такой меткой, суровой, да просто беспощадной расплаты за клятву.
Клятву быть моей, во что бы то ни стало. Даже если мое имя будет вызывать в ней отвращение, страх, желание уехать от меня на самый край свет. Лишь бы не нашел. И не взял, не вошел до самых яиц, награждая потом спермой каждый сантиметр ее губ и шеи. Как будто нарисованной художником груди — такой нежной, словно райский плод. В саду, у бога под присмотром.
Я вышел из нее и облил эти соски горячим. Брызнул на грудь семенем, сжимая кулаки до хруста. Как бывает при пиздатом оргазме.
ДА. ВОТ ЭТО ОНО. КАК РАЗ ТО, ЗА ЧЕМ Я ПРИШЕЛ.
Уля славно постаралась, поработала руками. Выдрочила мою душу до конца, до самой последней капли. Освободила меня начисто от тяжести мучений.
Я ею насладился. Наконец-то сделал это. Весь покрылся потом, мелкой дрожью. Я хотел и получил. Именно ее. Мне было наплевать, что Уля думает об этом. Ненавидит или любит. Чувствует она все то же, что и я…
Она теперь моя. И уедет отсюда со мной.
— Одевайся, — говорил я тихо. Уставшим хриплым голосом, как будто из нирваны.
Стоял над ней и растирал большим пальцем потеки на ее лице. Еще теплые и пахнущие сексом. На ее прекрасном личике без капли понимания, зачем — зачем ей одеваться? Для чего? Я ведь только недавно сорвал с нее платье…
— Одеваться? — повторила она, тяжело дыша. И коснулась губами моих пальцев. Такой нежный легкий поцелуй в знак покорности, принятия меня как хозяина. — Что-то не так? Ты даже не ляжешь в постель?
— Нам некогда лежать, малая. С минуты на минуту к нам нагрянет опергруппа. Будет жарко. Не хочу уже стрелять — хочу забрать тебя с собой и встретить рассвет.
— Ты покажешь мне рассвет?
Я склонился к ней, чтобы поцеловать эти терпкие губы.
И сказать ей на ушко:
— Я покажу тебе, что такое экстаз. Настоящий оргазм… Ты наконец узнаешь, что значит кончать по-взрослому. Будешь орать и биться в истерике, пока я тереблю тебя как гитарист свою любимую гитару. Аккорд за аккордом. Куплет за куплетом. Пока ты не зальешься стонами и сладким криком грязной сучки… Криком довольной и счастливой… МОЕЙ… грязной сучки…
Ульяна
И вот я снова в его власти.
Артур опять меняет мою жизнь и перечеркивает то, к чему я шла. Все это больше не имело значения. Потому что если этот человек появлялся, то я уже ничего не контролировала. Включая себя. Не могла ему противостоять.
Его чарам, его напору, его бездонным голубым глазам, которые буквально раздевали. Он мог даже молчать. Не говорить мне ни слова — просто смотреть на меня и не сводить своих красивых глаз. Под четкими и хмурыми бровями. Он никогда не расслаблялся, Аксенов вечно на чеку, вечно в тонусе — каждую секунду. Его не обманешь, не слукавишь, ничего не скроешь. Если он захочет, то узнает о тебе все, абсолютно все.
Его внезапный визит на свадьбу — наглядный пример всевластия. Уверена, он знал о бракосочетании и раньше. Просто хотел это сделать красиво, символично. Показать мне, насколько я беспомощна, зависима в таких вещах. Ведь только он один решает, когда появиться, когда исчезнуть.
Кто я такая, чтобы совладать с настолько волевым мужчиной? В его голове царит патриархат, где женщина — игрушка, отрада, отдушина. Важная часть развлечений. Которую при желании можно сменить, попробовать другую.
Но у меня еще был один козырь в кармане. Это внесет в наши отношения нюанс. Один важный и значительный нюанс.
О нем Артур не знает. В этом я уверена. О нем вообще пока никто не знает. Кроме одного человека — меня одной.
— Я заказал этот наряд для тебя, — сказал он, держа в руках платье.
Выйдя из душа, я увидела его уже одетым. С таким же огнем во взгляде, как и раньше. Мы будто все еще были в постели. Он играл со мной в жаркие брачные игры. И одним только сексом они не ограничивались.
— Платье? Для меня? — удивлялась я сюрпризу. — Оно красное…
— Тебе не нравится?
— Мне… Мне оно очень нравится, — ответила я, принимая на руки почти невесомую ткань внутри прозрачной упаковки.
Оно было новым, приятно пахло. Обертка шелестела и ласкала ухо звуком подношения. Но зачем? И как? Откуда он знал, что мне подойдет?
— Можешь примерить.
Аксенов посмотрел на часы. Но затем опять вернулся взглядом к платью. Он хотел меня увидеть в нем прямо сейчас. Не ехать же мне в банном халате. Прежний наряд испорчен. Да и сомневаюсь, что он подойдет — Артур хотел подчеркнуть, что теперь я не связана с прежним женихом. Абсолютно ничем.
— Откуда ты знал мои размеры? — говорила я и обволакивала тело новым ощущением. Чувством тепла и мягкости, чувством внимания, роскоши, качества. Совсем иного качества жизни.
Он подошел, чтобы надеть бретельку на плечо и горячо поцеловать меня в шею. Как бы невзначай, пользуясь моментом.
Это будоражило сильнее грубых ласок. Очень чувствительно, особенно теперь — когда он всем своим поведением говорил: "Ты моя. Принадлежишь только мне. И больше никому".
— Я узнал размеры в том ателье, где ты заказывала свадебное платье. Просто пришел к ним и узнал. Они не могли мне отказать.
— О боже, Артур, — колотило мое сердце от того, как он водил губами у меня за ухом. — Я не могу это выдержать. Пожалуйста.
— Просто знал, что это порву. Не смогу удержаться — разорву твою одежду к ебеням, чтобы достать до самого вкусного. Попробовать начинку этой сочной сахарной невесты на трехъярусном торте.
— Ты просто больной… — шептала я. — Ненормальный.
— До тебя я был нормальнее, Ульяна. Это все твоя вина. Пожинай теперь плоды.
— Ты меня отпустишь?
Зачем я это спросила — почему я это делала?
Я прекрасно понимала, что не было смысла спрашивать у волка, будет ли он красть ягненка, чтобы утащить к себе в нору. Точно так