Читать интересную книгу Российская империя 2.0 (сборник) - Ольга Елисеева

– Соображаешь, – ответил Игнатьев с уважением. – Только я не знаю, есть ли он там сегодня, а если есть, то где именно поставлен.

– То есть?

– То и есть. В любой ложбинке. Они там мастера…

– Понял.

– Отлично. Займемся ликбезом. Наша застава прикрывает участок границы, общий с тремя «великими державами». Справа – километров пять, до Вертун-горы, – мирные деревни даяков, растят себе кокосы, да бататы, да ямс, разводят свиней… Князец их свойский, совсем безвредный, не будь нас, он бы давно пропал… имени его запомнить не могу. Сил моих нет такое запоминать. У него там скит Преображенский, а из подданных каждый третий – православный. Правда, каждый второй из каждого третьего еще местным секретным истуканчикам кланяется. Говорят: «На всякий случай. От Большого Белого Бога не убудет». Был тут у нас отец Василий Владимирский, скитоначальник, ругался на лукавый приход свой так, что стены краснели… От даяков пакости давно никакой не было. Слева – команданте Юкио Кобаяси, серьезный человек. У него там республика с наследственным сегуном якудза во главе… В сто тринадцатом от Рождества Христова Кобаяси попробовал на зуб поселок Авангард и с тех пор не суется: половина его самураев осталась на нашей стороне. Сейчас у него четыре глайдера, семь бронеамфибий и два танка, причем один даже исправный. Армия – штыков на пятьсот. Кобаяси тоже давно не совался, но люди его иногда пакостят. Да и чем рогатый не шутит, может, сегун копит силы для прорыва… Однако все это сущие птенчики по сравнению с парнем, который у нас по центру.

– Черный мститель испанских морей?

Игнатьев внимательно посмотрел на меня.

– Об этом здесь не шутят.

– Так серьезно?

– Привыкай.

Из-за скалы появился наряд с заставы: трое солдат в облегченной форме, широкополых шляпах и с оружием. Они шли на расстоянии пятнадцати метров друг от друга и отчего-то пошатывались, как пьяные. Все трое брели, спотыкаясь и раскачиваясь, то и дело меняя темп ходьбы, то и дело заворачивая в сторону и через пять-шесть шагов возвращаясь на тропу. Смысл этих выкрутасов дошел до меня не сразу. Теоретически я знал, что к чему, но когда видишь людей, всерьез делающих на практике презабавные фортели, которые ты сам «проходил» на полигоне под Брянском, узнавание происходит с трудом.

– Уклоняются от снайперского огня? «Танцуют»?

Игнатьев молча кивнул. Для него это была сцена из области «наш быт».

Тут только меня пробрало. Святые угодники!

– Саня, что за парень? Центровой?

– Ли Дэ Ван. Полукитаец-полукореец, бывший гражданин Женевской федерации и, недолго, бывший подданный Его Величества. Вот уже одиннадцать лет, как он контролирует плантации мико на той стороне, от Петляки аж до самого Сулатонга. С тех пор, как зарезал прежнего «лорда».

– Мико… Сырье для микоина?

– Да, «радужная греза» лучших сортов… смертоубийственное зелье. И у него там немного народу, но все это сущие головорезы, притом головорезы хорошего класса, поскольку подбирает он их лично, а оплачивает щедро. Мы не знаем, сколько народу у Ли. В пределах от четырех сотен до полутора тысяч. Мы не знаем, какая у него техника. Монахи-миссионеры дольше часа на его земле не живут. Последний раз, когда наш разведчик вернулся с его территории живым и невредимым, у Ли Дэ Вана уже были антигравы с боевой подвеской.

– Оп-па…

– Совершенно верно. У греко-балканского царя, например, их еще нет. А ведь это – сама Земля…

Саня, родившийся в жилом секторе военной базы на астероиде Веста, исключительно уважал Землю и все с ней связанное. Для него слова «с Земли» означали «высший сорт»!

– Отчего ж полукитаец-полукореец так на нас гневается?

– Проще пареной репы. Поселок Синюха очень его интересовал как идеальный центр для локальной сети сбыта. И еще как точка, откуда можно наладить трафик на целый регион. Чуешь, чем пахнет?

– Полагаю, местное отделение Жандармского корпуса живенько сцапало их?

В Санином взгляде я прочел ледяное презрение.

– Это приграничная полоса, Серега. Здесь все знают всех и о появлении чужаков немедленно сообщают начальнику заставы. Он тут – единственная реальная сила.

– Вы сами брали?

– Угу. В разное время выловили восемь бойцов Ли и, кроме того, полтора десятка наших придурков. Конченых уже наркоманов и еще ту редкую сволочь, которая сама не потребляет, но поделиться готова со всяким… Нашим-то, конечно, досталось аж по самое не могу, а с чужими даже не знали, что и делать. Потом у прежнего начальника заставы, того, который до Сманова был, случилась истерика. Можно сказать, впал в аффект. То есть очень разгневался и приказал солдатам отрезать правую руку тому шпендрику – первой попытке Ли. Начальника заставы судить за такое самоуправство не могли: видно же – хвор человек. Лечили его, лечили, целый месяц лечили, а потом вернули на ту же должность.

Саня улыбнулся с необыкновенной нежностью. Каждая веснушка на его лице будто заново расцвела.

– Заразным оказалось сумасшествие. То-олько выловят очередного дельца, так у какого-нибудь офицера из наших – аффект. Еще жандармы приехать не успевают, а парня уже покурочили. Они, кстати, не спешат. Отчего бы это?

– От плохой погоды.

– Ты знал! В общем, восемь отрубленных ладошек.

Я быстренько просчитал логику процесса и задал Сане очень неудобный вопрос:

– А… они?

– По-разному.

– Ты туману-то не напускай. Мне надо ориентироваться в обстановке.

– Хорошо. – Он вздохнул и спросил: – Линию движения наряда на сколько метров видишь?

– От скалы до спуска в овраг – метров триста пятьдесят или четыреста…

– Триста семьдесят. И только здесь, пока я служу, двоих ранили, двоих убили, а еще одного раненого утащили на ту сторону.

– И?

– Не знаю. Никто не знает. Говорят, принял тамошнее «гражданство». Может, раструб батальонного излучателя к виску ему приставили… Понимаешь, какая подлая штука, если в одного из «танцоров» все-таки попали, он становится неподвижной мишенью, а тот, кто пытается оттащить его в овраг – почти неподвижной…

– А сколько ты здесь служишь, Саня?

– Три года. И очень хорошо, что с сегодняшнего дня я в отпуске.

…На следующий день поручик Роговский, командир технической батареи, таскал меня по позициям, где расставлены были стационарные приборы постоянного наблюдения. Новехонькие, кстати. «Горизонт-8» – екатеринбургский завод и, значит, очень приличное качество… Так вот, Роговский, пребывая в двух километрах от Петляки, неожиданно лег, повернулся на спину и показал мне палец, приложенный к губам. Мол, т-с-с-с! Я замер. Лежу, дыхание на режим подготовки переключил, ушки-глазки работают на триста шестьдесят градусов, мало только в сатори не впадаю… Но не чую супостата. Вот Роговский, вот мастер, как его передовой рубеж-то перепахал! Истинного невидимку видит. Аж досада берет: я-то что ж? Где моя подготовка? Осназовец! Слепая курица, глухая тетеря…

Так лежим минут пять. Никого. Ничего. Вдруг Роговский говорит мне – громко, не таясь:

– Вот! Вот! Синебровка… Цы-цы-цы-р-р… фить-фить… А это псевдофазан затенькал. Слышите? Какая прелесть!

– А?

– Поистине, птичий рай! Такие голоса – только тут. Больших селений лучшие певуны почему-то избегают.

Иногда лучше молчать. А то еще скажешь что-нибудь…

На следующий день из Покровца прилетел военюрист в майорском звании, а с ним капрал, совершеннейший амбал по виду. Как видно, капрал должен был впоследствии сыграть роль моего конвоира…

Сманов вызвал меня к себе в кабинет. Там я застал конец шумного разговора. Капитан Дреев, в жилах которого текла, как говорят, помимо русской, еще и армянская кровь, темпераментно объяснял, почему меня нельзя отдавать, хоть трава не расти. Ругался, размахивал руками, стыдил неведомого подонка, который затеял травлю несмышленого юноши, – ну спасибо, дорогой Дреев, – и под конец даже предложил отправить меня на дальнюю точку, в самые джунгли.

– …и черта с два они его там достанут! А? Да! Что мы теряем? Оставим штабных людей с носом!

Сманов жестом прекратил дреевское словоизвержение.

– Все, что вы предлагали, в теории правильно, но практически невыполнимо.

– Отчего? Д я…

– Вы ничего не станете предпринимать без моего дозволения, Степан Сергеевич. Я рад, что мы одинаково смотрим на нынешнее затруднение, и… и довольно.

– А насчет дальней точки? – сделал последнюю попытку Дреев. Напор его явно ослаб.

– Ни в коем случае. Это и не очень логично, и не очень достойно. К тому же, я знаю Сырцова, он, если надо, и в джунгли, и в болота полезет. Оставим этот разговор.

– Что ж делать-то, Максим Андреевич?

Сманов усмехнулся.

– Сегодня выдался тот случай, Степан Сергеевич, когда лучше всего положиться на волю Божью и ничего не предпринимать. Он рассудит, кто из нас прав. Идите.

А потом, оборотясь ко мне, добавил:

– Сядьте-ка в коридоре и молитесь. Сейчас будет решаться ваша судьба.