— А почему вы не строите города на суше? — спросила Селена.
— Суша на Яло-Ми не пригодна для жизни, — резко помрачнев, ответил Лернэ. — Грибовые леса насквозь ядовиты, даже почва в них пропитана токсичными соками. Там невозможно найти пропитания, зато легко самому попасть кому-нибудь на обед.
Селена хотела спросить о чем-то еще, но Лернэ быстро замахал перепонками, изгоняя голограмму Девона прочь. Словоохотливость яло-мийца пропала без следа. Он зарылся глубже в диван, точно желая, чтобы все позабыли о его присутствии.
— Теперь я с удовольствием послушаю про Панград, — рассказ Лернэ остудил раздражение Алконоста. Церсей не стал возражать. Он размяк на диване, влив в себя три бокала подряд. В глазах касианца поселился осоловелый блеск. Кирина вдруг вспомнила, что он так и не пообедал. — Я удручающе мало знаю о городе, в котором живу уже пятый год. Он предстает передо мной в сухих цифрах статистики.
Над столом вспыхнула голограмма земной столицы. Если Солинари и впрямь напоминал изящные белые персты, то Панград походил на готовую развалиться башню дженги. Ярусы столицы вкривь и вкось размещались на семи платформах, соединенных шахтами, лифтами и эскалаторами. Спиральные магистрали опоясывали вертикальный город, поднимаясь от Клоаки до Поднебесного яруса.
Со стороны Панград выглядел безобразно, но внутри он была еще гаже. Уж Кирина-то знала.
Несмотря на сложную систему инсоляции, солнечный свет не проникал в город дальше Лимба, да и там царил вечный полумрак, разгоняемый искусственным освещением. По-настоящему много солнечного света доставалось лишь Поднебесному ярусу, на котором располагались резиденции богачей и Посольство. Обитатели Первого яруса, Клоаки, и вовсе не могли видеть солнце из своих жилищ. Дважды в год им полагались путевки в санатории на верхние уровни города, чтобы восполнить нехватку витамина Д. На деле, заполучить заветный билет было сложнее, чем выиграть в лотерею.
— Мой дом находится здесь, — Селена приблизила пятый ярус и показала его в разрезе. Аккуратные разноцветные домики выглядывали из зелени скверов. Улицы были залиты отраженным светом, а центральная площадь с новеньким фонтаном грелась в лучах самого настоящего солнца. Кирина представила, как Селена сидела там вечерами, разглядывая звезды через просвет, оставленный шестой и седьмой платформами.
— Весьма милое место, — заметил Алконост. — Но маловато света.
— Маловато? — воскликнула Селена и саркастически усмехнулась. — Да что ты вообще в этом понимаешь.
— Сейчас я ему покажу, — неожиданно для самой себя вызвалась Кирина. Девушка перехватила управление голографом, чтобы продемонстрировать третий ярус. Коттеджи сменились многоэтажными муравейниками, зажатыми меж двух платформ. Громадные зеркала, точно пауки, ловили на каждом углу обрывки света, чтобы рассеять его по тесным улицам. Местами тонкие лезвия солнечных лучей вспарывали спертый воздух, проскользнув в узкие щели между верхними платформами. В них танцевала липкая пыль.
Кирина жадно впилась глазами в голограмму, разыскивая свой дом. Ей показалось, что она разглядела школу, в которую ей предстояло пойти, но все здания выглядели словно близнецы, поэтому она не была уверена. Однако ей приятно было думать, что это та самая школа, мимо которой они часто прогуливались всей семьей. Мама всегда рассказывала детям одну и ту же историю о том, как они с отцом познакомились в ее стенах, и обещала, что Кирина и Бруно тоже станут учиться там. А папа ворчал, чтобы она не говорила глупостей, ведь к моменту, когда детям пора будет идти в первый класс, они получат новое жилье как минимум на Четверке. Мама не спорила, и тогда отец позволял себе вслух помечтать о том, как вот-вот подойдет их очередь, ведь он служит уже больше десяти лет. Они переедут на четвертый, а то и на пятый ярус, и дети перестанут дышать вездесущей пылью и смогут играть на солнышке.
— Ты жила здесь? — сочувственно проговорил Алконост, разглядывая угрюмые коробы с тусклыми пыльными окнами.
— Только первые семь лет, — вздохнула Кирина и приблизила голограмму Лимба. Здесь царил вечный сумрак, который не в силах были разогнать ни зеркала, ни диодные фонари, понатыканные на каждом шагу. На этом уровне столицы размещались дома призрения, хосписы и приюты. Сюда спускали тех, о чьем существовании горожане не желали помнить, но кого совесть не позволяла сослать Клоаку. — Потом нас с братом поселили тут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мда, — только и произнес Метеор.
— Как так вышло? — в голосе Селены звучала неподдельная жалость.
Кирина уже пожалела, что поддалась внезапному порыву и вынула безотрадное прошлое на всеобщее обозрение.
— Когда мне было шесть, погиб мой отец, — нехотя пояснила она. — Через год не стало мамы. Других родственников у нас не нашлось, и мы попали в приют.
Кирина почти услышала, как заскрежетали мозги собравшихся, подыскивая деликатный способ сменить тему.
— Все в порядке, это случилось очень давно, — со вздохом произнесла она. — Мой отец был военным. Где-то через год после высадки пришельцев в Африке разразилась эпидемия красной лихорадки. Вирус распространялся бешеными темпами, и возникла угроза, что он вырвется за пределы Африки. Чтобы не допустить этого, Правительство решило изолировать регион. Были созданы отряды блокаторов. Их единственной задачей было удержать людей в карантине до тех пор, пока не будет готова вакцина. Один из таких отрядов возглавил мой отец, — Кирина быстро моргнула. — Блокада возмутила африканцев, и они потребовали снять карантин. Правительство объяснило им, что это невозможно: красная лихорадка может прятаться в теле до двух недель без каких-либо симптомов, и, спасаясь бегством из очага эпидемии, зараженные разнесли бы вирус по всей планете. Тогда африканцы взялись за оружие, — Кирина на секунду умолкла, набрала в грудь воздуха и быстро завершила свое повествование. — Местные смяли блокаторов числом, сорвали карантин и ринулись на север. Если бы хоть сотня зараженных добралась до Панграда, то он превратился бы в гигантский могильник. Но к счастью, подоспела вакцина, и красную лихорадку удалось обуздать за неделю.
— Твой отец — настоящий герой, — проговорила Селена. — Он дал ученым время на изготовление лекарства.
Кирина закусила губу и с горечью произнесла:
— Однажды я нашла в Сети фото памятника: чернокожий мужчина с карабином в руке давит сапогом грудь поверженного блокатора. Этого мужчину звали Зебоин Зэмба. Он возглавил мятеж и собственноручно убил сотни блокаторов. В том числе, и моего папу. В последствие Зэмбу объявили преступником и расстреляли, но многие африканцы чтят как героя именно его.
Селена не нашлась, что ответить.
— Герой для одних для других всегда будет злодеем, — вдруг встрял совершенно утонувший в подушках Капитан.
Кирине не понравились его слова. Не было ничего героического в кровожадном мяснике, который натравил на блокаторов обезумевших от страха африканцев.
— А что случилось с твоей мамой? — вдруг подал голос Лернэ.
— Она погибла в давке на общественной кухне, — вздохнула Кирина. — После смерти отца у нас почти не осталось средств к существованию, и ей приходилось ходить туда за бесплатными обедами для нас.
— Но ведь твой папа погиб, выполняя правительственное задание! — воскликнула Селена. — Почему государство не позаботилось о вас?
— Эта эпидемия едва не расколола страну. Африканцы возненавидели Правительство за карантин. Единый Север, напротив, усомнился во власти, потому что лихорадку не смогли удержать внутри очага. Суеверная Азия заподозрила, что по Африке разгуливал инопланетный вирус, занесенный пришельцами. А Америка в который раз убедилась, что лучше держаться подальше от заокеанских проблем, — Кирина тяжко вздохнула. — Нужно было как можно скорее стереть эпидемию из памяти людей, а значит — позабыть всех, кто был с ней связан.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне очень жаль, Кирина, — проговорила Селена. — Но я думаю, твои родители гордились бы тобой. Ты закончила Академию и живешь на Поднебесном ярусе. Наверное, они и мечтать не могли о таком.