— Поженимся! — вскричал Бертолд. — Боже мой, неужели в этом доме все сошли с ума?!
— Все? А кого ты еще имеешь в виду?
— Себя, мама, — пробормотал Бертолд и устремился к лестнице, ведущей наверх. — Себя!
14
— Хилда, ты плохо себя чувствуешь? — участливо спросила Фредерика, когда они вышли из процедурной.
Бертолд только что отправился на стоянку, где оставил машину, и после его ухода Хилда облегченно вздохнула.
Завтрак прошел в мрачной обстановке. Такая же атмосфера царила возле процедурной, пока ждали приглашения на анализ крови.
За все утро Бертолд не произнес ни слова, даже когда брали кровь у него и у Петл. И только после этого поинтересовался у доктора Фармана, нельзя ли ускорить получение результата. Врач пообещал сделать все от него зависящее, но выразил сомнение, что анализ будет готов раньше чем через две недели. Увидев, как Бертолд при этом известии поджал губы, Хилда поняла, что на душе у него сейчас так же скверно, как и у нее.
— Нет, со мной все в порядке, — солгала она Фредерике. — Просто я переволновалась. Опасалась, что Петл может испугаться иглы.
— Да, понимаю. Но Петл плакала всего минуту. Посмотри, — Фредерика кивнула на коляску, — она уже снова спит.
— Замечательный ребенок. Прекрасная маленькая соня.
— Судя по твоему виду, тебе тоже не мешало бы поспать.
— Конечно, — согласилась Хилда, — я плохо спала прошлой ночью.
— И я знаю почему! — заявила Фредерика. — Бертолд мне рассказал.
Оцепенев, Хилда уставилась на Фредерику и с трудом выдавила:
— Он рассказал вам… что?
— Что вы поссорились вчера вечером.
— Ах да… да, мы поссорились.
— Представляю, как тебя возмутила эта болтовня про Бернарда Шеридана.
— Бернарда Шеридана? — машинально повторила Хилда.
— Ну, про того мужчину, которого Бертолд обвиняет в любовной связи с Флорой. Он работал главным бухгалтером в «Кертис лтд.». Был женат, разумеется, но Бернарда это не останавливало, он волочился за каждой юбкой. Женщинам он нравился, симпатичный был мужчина. Очень обходительный, когда дело касалось прекрасного пола.
Хилда нахмурилась. В такого Флора вполне могла влюбиться. Но почему мне вдруг показалась знакомой фамилия Шеридан?
— Бедная Алексис, — пробормотала Фредерика, и тут Хилда вспомнила.
Наверное, Бернард Шеридан был женат на Алексис Шеридан, той самой, которую Фредерика приглашала в пятницу на ужин. Закусив губу, Хилда принялась лихорадочно размышлять: будучи женатым, этот Бернард, наверное, убедил Флору держать в тайне его имя, а Бертолдом Флора, возможно, просто прикрывалась, когда я приставала к ней с расспросами о новом любовнике.
— Вы говорили, что Алексис вдова, не так ли? — спросила Хилда у Фредерики.
— Да, полгода назад Бернард погиб в автомобильной катастрофе. Причем по своей вине. Сел пьяный за руль, не справился с управлением и врезался в телеграфный столб.
Хилда прокручивала полученную информацию, когда ей на ум пришло еще кое-что. Имя Бернард начинается с буквы «Б». Кровь отхлынула от лица Хилды. О господи… что же я натворила?!
— Но не волнуйся, все это не имеет значения, — успокоила Фредерика, истолковавшая ее волнение по-своему. — Я так прямо и сказала Бертолду: крошка Петл твоя дочь. И неприлично сваливать вину на другого, тем более на покойного. В такой ситуации надо вести себя по-мужски.
Хилда почувствовала, как покрылась холодным потом.
— Пожалуй… мне лучше сесть, — пробормотала она и опустилась прямо на бордюр, тянувшийся вдоль тротуара.
— Ох, дорогая, ты бледная как полотно! — встревожилась Фредерика. — Послушай, надо добраться до моей машины и включить кондиционер. Здесь очень жарко. Давай-ка, обопрись на меня. Когда мы приедем домой, думаю, тебе лучше полежать. За Петл я присмотрю. Мы на весь день перенесем ее кроватку вниз, чтобы ты смогла хорошенько выспаться. Если она будет плакать, то не разбудит тебя.
— Спасибо, вы очень добры, — пролепетала Хилда, готовая расплакаться.
Как вчера сказал Бертолд? «Моя мама не заслуживает того, чтобы испытать еще одно разочарование, она достаточно натерпелась в своей жизни». Наверное, он имел в виду, что Фредерика потеряла мужа слишком рано, а младший сын бросил жену и стал монахом. И вот теперь бедная женщина еще может лишиться внучки, о которой всегда мечтала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Хилда почувствовала себя отвратительно. Просто отвратительно!
Бертолд расхаживал по своему кабинету. И чувствовал себя отвратительно. Просто отвратительно!
Как же по-свински я вел себя сегодня утром: дулся на всех, будто капризный ребенок, убежал из процедурной, не сказав ни слова даже матери! Неудивительно, что у нее был такой разочарованный взгляд.
А что касается Хилды, то она этим утром выглядела какой-то отрешенной. В ней не чувствовалось ни малейшего намека на ту напористую особу, которая в прошлую пятницу буквально вломилась в мою жизнь, обуреваемая жаждой мщения. Она выглядела разбитой, была бледна, под глазами темные круги, плечи поникли…
Бертолду пришло в голову, что, возможно, вчера вечером Хилда просто защищалась, изображая этакую развязную девицу. Играла роль. Ведь она, в конце концов, актриса.
Учитывая ее неприязнь к нему, их спонтанный порыв, неземной в своей прелести любовный акт, должно быть, повергли ее в шок. И краснеющая скромница, торопливо натягивавшая топ вечером в пятницу, не имела ничего общего с той вульгарной развязной девицей, Хилда какой притворялась вчера.
Возможно, она убежала из постели потому, что боялась оставаться в ней вместе со мной, предположил Бертолд. Испугалась того, что может сказать, почувствовать и сделать. Из чего я могу сделать вывод, что все-таки для Хилды это был не просто секс. А нечто большее!
Бертолд снова ощутил мучительное чувство вины за то, что все время неправильно вел себя с Хилдой. Да, следует признать, что у нее были все основания ненавидеть меня. Я с самого начала обошелся с ней жестоко. Сначала приказал охране вышвырнуть ее, затем обвинил в мошенничестве.
И более того, когда меня охватила страсть, которую я посчитал не чем иным, как просто похотью, я воспользовался тем, что Хилда была расстроена и беззащитна. А вчера, почувствовав, что нас тянет друг к другу, овладел Хилдой, будто она моя собственность! Я даже не потрудился пощадить ее чувства! Так что же удивительного в том, что Хилда предприняла отчаянную попытку защититься от меня?!
И вот теперь она потеряна для меня. А через две недели, когда будут готовы результаты анализа ДНК, Хилда вообще исчезнет из моей жизни. Навсегда.
Если только… Бертолд уселся за стол и принялся разрабатывать план действий.
Когда план был готов, от его дерзости у Бертолда даже перехватило дыхание. Но у него в распоряжении оставалось всего две недели, и он не мог позволить Хилде уйти из его жизни. Не сейчас, когда он встретил женщину, именно такую, какую прочила ему в жены мать. Не сейчас, когда он по-настоящему влюбился!
Хилда в очередной раз перевернулась с бока на бок. Она не могла уснуть — мешали все новые и новые мысли. И, несмотря на усталость, невозможно было просто лежать и ничего не делать. Ей следовало поехать к Бертолду, поговорить с ним, извиниться, объяснить.
Хилда понимала, что теперь он должен ненавидеть ее, но сейчас она думала не столько о себе, сколько о Фредерике и о Петл.
К горлу подступил комок. Бедная маленькая Петл. У нее не будет любящего отца, и дедушки с бабушкой, наверное, тоже не будет. Даже если родители Бернарда живы, захотят ли они признать незаконнорожденного ребенка их покойного сына? Хилда сильно сомневалась в этом. А кроме того, имеет ли она право усугублять горе утраты рассказом о непристойном поведении их сына?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А приятельница Фредерики, Алексис, вдова Бернарда? Разве заслуживает она того, чтобы кто-то пришел к ней и заявил, что у ее мужа есть незаконнорожденный ребенок?
Хилда не могла представить женщину, которая спокойно отнеслась бы к известию о том, что у ее мужа был ребенок от другой.