Остается только корпус. – Он сделал эффектную паузу. – Они сделали это специально, чтобы ты попал в мои руки. А они бы освободили тебя, принцессы, блин, на белых конях! Белые и пушистые. А чтобы я окончательно уверился в этом, напоследок подбросили мне человека, показания которого и расставили все точки. Ну, продолжай, для чего им это нужно?
Я ответил. Эта мысль давно вертелась в голове, начиная с беседы с Катариной в кафешке. Слишком уж она расхваливала свою контору, слишком уж давила, как у них все замечательно. Но оформилась окончательно эта мысль только что. Все, абсолютно все звенья встали в один ряд, образуя законченную логическую цепочку.
– Чтобы вернуть меня. Чтобы я сам пришел к ним. Но зачем им это?
– Вот это я и хотел бы выяснить у тебя.
Дон Кампос ехидно прищурился и стряхнул пепел с кончика сигары, прямо на пол.
– Я не знаю, сеньор. Правда.
– Не верю. Должен знать.
– Я мод. Больше мне не известно ничего. Вы и так знаете больше меня, я насчет того счета… – Я понизил голос, обозначая, какого именно. – Я получил способности от отца, но кто он и откуда – вам выяснить проще, учитывая уровень вашего влияния на планете.
Виктор Кампос не повел и бровью.
– Счет ведет в тупик. Кто-то оставил тебе деньги, много денег. Но с условием, что списываться и переводиться тебе они будут определенной суммой, раз в месяц, в течение двадцати лет. Никаких зацепок – кто, когда, откуда. Голый счет, автоматически переводящий деньги. Робот. Но что-то подсказывает мне, дело в другом. Не в твоем происхождении и способностях.
Я был с ним не согласен, но переубедить вряд ли смогу.
– Понимаешь, Мишель – не дешевая шлюха, – продолжил он. – Она не ведется на «дорогие» подарки, стоимостью в несколько центаво. Это я образно. В Нуэво-ла–Пампе ты можешь снять молоденькую потаскуху, откуда-нибудь из Европы, и она за безделушку тебе отсосет, даже без денег. А чтобы купить такую, как донья Тьерри… Нужно обладать очень, ОЧЕНЬ большой стоимостью!
Он вздохнул и подвел итог:
– Модов множество. Всяких разных. Они все под контролем, как правило, тайным, данные о них есть в департаменте безопасности. Дружественной и контролируемой для корпуса структуре. Они давно могли взять себе кого-нибудь, ради эксперимента. Помурыжить, посмотреть, что получится, а затем со спокойной совестью утилизировать. Но нет, им нужен ты. Именно ты! Ты хлопнул дверью, послал их так же далеко, как и меня, и чтобы повернуть всё вспять, они идут на то, чтобы поссориться с одним из главных действующих лиц на теневой арене планеты. Не чересчур ли для простого парня с улицы, представляющего национальное меньшинство и сына проштрафившейся проститутки?
Пауза.
– Ты понимаешь, чего мне стоило не сорваться, когда я узнал, что Бенито похищен? Я мог начать войну, от которой чертям бы в аду тошно стало! Эх!.. – Он махнул рукой и щелчком отправил то, что осталось от сигары, прямо в угол.
Дон хефе меня озадачил. Вновь. Цепочка, сложившаяся несколько минут назад, перестала складываться. Нет, она была как бы логична, но чего-то в ней не хватало, маленького такого элемента, и я не мог понять, какого именно.
– Я ничем не могу помочь вам, сеньор. Может донья Тьерри и не дешевая шлюха, но чем купил ее я… Не имею понятия.
Иного дон Виктор услышать и не ждал. Он лишь бегло бросил в сторону «яйцеголовых» помощников:
– Я так и думал, приступайте.
– Эй, не надо!.. – закричал я и попытался дернуться, но двое стоявших рядом «быков» подхватили меня под руки, и как ребенка, потащили к страшному креслу. Захваты их были похожи на гидроцилиндры шлюзовой системы, такие сто атмосфер выдержат, где уж мне вырваться…
Меня посадили, несмотря на все попытки сопротивляться, зафиксировали руки, ноги, голову. Затем специалисты в белых халатах принялись подключать ко мне различные провода и надевать загадочные устройства.
– В твоих интересах говорить чистую правду, юноша. Чем быстрее мы найдем ответы на вопросы, тем быстрее для тебя закончится этот кошмар, – прокомментировал Виктор Кампос бесцветным голосом.
– Но я, правда, не знаю, дон Виктор! – почти жалобно выкрикнул я. Хефе в ответ усмехнулся.
– Верю. Но если ты не знаешь, не значит, что этого нет на самом деле. Готовы?
Один из яйцеголовых кивнул.
– Приступайте.
Второй помощник старым добрым шприцем, а не современным иньектором, сделал мне укол. В голове сразу поплыло. Первый долго смотрел на мою реакцию, а затем заговорил тягучим монотонным голосом. Угу, именно тягучим и монотонным, и очень тяжелым, как каменная плита. В этот момент я видел его слова, ощущал всю их тяжесть на своих плечах.
– Сейчас мы будем задавать тебе вопросы. Ты будешь на них отвечать. Не пытайся врать, это невозможно. Молчать тоже не пытайся – будет больно.
Его голос уплывал и уплывал вдаль, я видел и его, в смысле голос, и даль. Даль была сине-голубая, голос же – фиолетовый.
– Все готово.
О, а это второй голос. Более высокий, от него отдавало красноватыми и розоватыми задорными тонами. И он не такой вязкий, более острый. Точно, острый! Как нож! Порезаться можно!
– Как зовут твою мать, Стефанию Шимановскую? – произнес фиолетовый.
– Стефания Шимановская, – ответил я.
Я даже не думал удивляться такой постановке вопроса. В происходящем безумии это было нормой. Я смотрел на цвет слов, ловил их, наслаждался их видом. Это было замечательно!
– Место ее рождения?..
* * *
Что было дальше – точно не скажу. Я куда-то плыл, меня о чем-то спрашивали, краски слов мелькали вокруг узором, завораживая, а затем…
Затем их слова становились острее и острее, и в один миг я «поранился». Почувствовал, осознал бредовость происходящего. Буквально вывалился из сумасшествия в обычное состояние, и, поняв, что со мной происходит, мне стало не по себе.
Я ощутил пронизывающий холод вокруг. А слова, звучащие где-то далеко, в темном коридоре за гранью восприятия, отдавались в черепной коробке набатом, раскалывая ее на части.
– …Не действует. Я не знаю, как это возможно, но его организм нейтрализует препарат. Мы почти потеряли его!
– Увеличите дозу.
– Уже. Дважды. Он нейтрализует его, словно алкоголь.
– Этого не может быть.
– Не может, сеньор. Но это так.
– Увеличьте дозу!– крик, почти фиолетовый. – Мне нужна эта информация!
– Хорошо, сеньор. Но следующую дозу он не переживет.
– Мне все равно. Включайте шокер. Комбинируйте эффект.
– Сеньор, шокер тоже может его убить. При такой дозировке есть вероятность отказа сердца.
– Выполняйте!…– Крик, почти багровый.
Затем мне было больно. Очень больно! От воспоминаний о той боли меня спасает только почти полное отсутствие оных воспоминаний. А после я куда-то провалился. Меня спрашивали, теребили; их голоса отдавали багрово-красными – цветами страха, отчаяния и ярости. Я что-то отвечал, но….
…Но затем я вспомнил о месте, где смогу спрятаться от всего этого кошмара. Что бы ни происходило снаружи, какую бы боль мне не причиняли, я, как малыш в детской игре, буду «в домике».
Это тихое место, где я уже был. Не надо бояться его, и тем более бояться там заблудиться. Это место – я сам, мое сознание, а как можно заблудиться в собственном сознании?
Я сбегу туда, и буду тихо брести по белоснежной пустыне, оглушенный тишиной, окруженный мириадами невесомых снежинок. Снежинки будут кружиться вокруг, завораживать безмолвным танцем, не падая на землю, а я всё буду брести и брести куда-то вперед. Туда, где нет бандитов. Где нет комиссаров и Виктора Кампоса. Там нет и корпуса телохранителей, вместе с доньей Мишель и «прошмондулькой» Катариной. Нет и Бенито, толстого урода. Им всем закрыта туда дорога. Там нет и слабохарактерной Николь – раз уж сужу людей по себе, то ей там делать нечего. И нет приставучки Долорес. Ну, Эмма, не такая плохая по сравнению с некоторыми, но я ее все равно недолюбливаю. В конце концов, это только мое право, брать туда кого-то, или не брать.
Там будет только Бэль, моя девочка-аристократка с белыми волосами. Кто она? Принцесса? Младшую принцессу ведь тоже зовут Изабелла, как и ее. Правда, принцесс охраняют иначе, да и вряд ли бы ее величество позволило разгуливать дочери с кем попало – все-таки дочь правительницы, а не главы пусть и крупного, но клана.
Не важно. Всё это не важно. Важно только, что она есть. Там, в конце этой белоснежной, как ее волосы, пустыни она стоит и ждет меня: ждет, когда я добреду и буду с ней. Навсегда. А значит, я должен туда идти, исчезнув из этого мира. Кошмара с фиолетовыми голосами…