Звонок Клэр лишь ненадолго отвлек Арабеллу. Не слишком удивленная легкостью измены Эммелины, она окончательно убедилась в том, что эта женщина способна искренне любить только свои цветы.
Закончив очередную главу, Арабелла выключила компьютер и подошла к журнальному столику, который был засыпан вырезками из свежих газет.
Сегодня утром она получила от своего агента увесистый конверт с вырезками. Фил Квикли, невысокий юркий шатен, был восхищен тем, как умело она поддерживает интерес к собственной персоне. С недавнего времени он оказывал ей массу всевозможных услуг: советовал, как и когда выходить в свет, следил за всевозможными рейтингами, уговаривал продюсеров популярных телепрограмм на интервью с ней, собрал целый штат талантливых журналистов и критиков, которые изысканно рекламировали ее книги. Его рекомендовал ей менеджер «А&С Black», издательства, с которым у Арабеллы был контракт – и пока она не жалела о том, что платила Филу.
Вот и сейчас он подсказал ей банальный, но верный выход из щекотливого положения, в котором она оказалась после скандала на выставке. Да, да, так она и объяснит все близким знакомым и родственникам: то, что произошло на фуршете, всего лишь умелая фальсификация скандала, способного привлечь внимание публики к ее последней книге, которая вышла в не выгодное для коммерции время отпусков. Возможно, это объяснение слишком экзотично для обывательского сознания родственников, но лучше поверить в это, чем в то, что твоя дочь (кузина, племянница, тетушка) – закоренелая лесбиянка из свиты пресловутой Клэр Гоббард, а именно так истолковали случившееся шакалы от прессы.
Окончательно успокоившись, Арабелла позвонила родителям, все им растолковала, а потом жизнерадостно поделилась планами на будущее.
Но как только она положила трубку, ей опять стало не по себе. Ощущение собственной жизни, ясное, прозрачное, как звездный свет, так внезапно нахлынувшее в ту ночь, когда она в одиночку ушла из клуба, поселило в ней тревогу. Все эти дни она не находила себе места, успокаиваясь лишь за работой.
В том, что она хочет порвать все отношения с Эммелиной, она не сомневалась. Но при этом ей так не хотелось объясняться, вообще вспоминать то, что между ними было… Она не звонила и беспокойно ждала, пока та позвонит сама.
Наконец, звонок Клэр снял напряжение. С облегчением, не совсем понятным ей самой, она узнала, что Мелина, видимо, больше не позвонит ей вообще.
Теперь, когда ожидание перестало мучить ее, Арабелла поняла, что ей больше не хочется видеть никого из своих столичных знакомых, давать интервью, умело лавировать между общественным мнением и своими личными интересами… Но в Лондоне ей волей-неволей придется это делать. И тогда она с нежностью подумала о доме своих родителей, уютном старомодном особнячке в тихом Труро, который когда-то был для нее самым милым и любимым домом на свете.
Но как объяснить родителям причину, по которой так резко изменились ее планы? Ведь всего несколько минут назад она заявила им, что вернуться в Лондон из Фолмута, даже не навестив их на обратном пути, ее вынудили неотложные дела, которым придется посвятить весь ближайший месяц.
«Боже мой! Но почему я не могу просто перезвонить и сказать: „Мама! Мне плохо. Я хочу приехать к тебе прямо сейчас!" Неужели это так трудно?!»
Уехав из родного дома и почувствовав себя на свободе, она до такой степени упивалась этим чувством все последние годы, что постепенно совсем перестала ценить те простые вещи, которые когда-то были так доступны…
Не раздумывая больше, Арабелла вновь взяла в руки телефон и сообщила родителям о своем скором приезде.
Глава 11
Через несколько дней, сидя в уютном вагоне железнодорожного экспресса «Лондон – Корнуолл», Арабелла рассеянно смотрела на бескрайние бордовые поля, засеянные клевером, и ела горячие пирожки, без которых никогда не обходилось путешествие в этом поезде.
По вагону зазвенела тележка с винами – Арабелла выбрала «Краббиз», имбирное, которое ей что-то напоминало. «Кажется, мама добавляла его в кексы», – подумала она, сделав последний глоток, и откинулась в мягком кресле, собираясь задремать.
Но неожиданно дверь купе резко открылась, и вошел запыхавшийся молодой человек лет двадцати. Видимо, он опоздал на поезд, и ему пришлось долго идти по вагонам в поисках своего места.
«Вот некстати, – тут же решила Арабелла. Она уже настроилась на то, что поедет одна. – И почему ко мне посадили мужчину? Что за неразбериха! А впрочем – какой он мужчина?» – Она увидела, что юноша пытается пристроить свой саквояж на верхнюю полку и при этом не повернуться к ней задом.
Наконец долговязый попутчик с горем пополам справился с этой задачей, встав к ней бочком, а потом сел в дальний угол и смущенно улыбнулся, словно извиняясь за что-то.
«И откуда он такой взялся?! И одет как-то необычно… Со вкусом, но старомодно – будто мой папочка в юности!» – Арабелла вспомнила одну из старых фотографий семейного архива Пенлайонов.
Но, похоже, молчуна пора было спасать, и она как можно доброжелательнее произнесла, интонируя, словно учительница:
– Значит, вы теперь мой попутчик? Очень приятно – вместе нам будет веселее. А то этот клевер – гляньте в окно! Он раскраснелся не на один десяток миль и нагоняет на меня тоску! А на вас?
К ее удивлению, юноша ответил очень раскованно, чем порадовал Арабеллу, которая приготовилась уже к компании смущенного зануды, с кем не получится ни толком поговорить, ни в удовольствие помолчать.
– А по-моему, клевер – цветок поэтический. Несмотря на то, что его скармливают коровам и кроликам.
Юношу звали Дэном, и они легко разговорились, причем рассказывал он, а Арабелла слушала.
Выяснилось, что ее спутник тоже родом из Труро, учится в Лондоне, а теперь едет домой на каникулы – чтобы совершить первую самостоятельную экспедицию по Корнуоллу.
– Экспедицию? – переспросила Арабелла.
– Да, фольклорную экспедицию. Дело в том, что вообще-то я филолог, но моя специальность – фольклористика. А если еще конкретней, то я коллекционирую суеверия.
– Ну что же, я могла бы вам парочку подарить. А уж моя мама и шагу не ступит, чтобы не заглянуть в «Календарь суеверий» или что-нибудь в этом роде.
Тут Арабелла снова услышала дребезжание – ресторанная тележка возвращалась назад.
Дэн взглянул на пустой бокал Арабеллы, и она, поймав этот взгляд, улыбнулась и спросила:
– Вы знакомы со «Знаменитой куропаткой»?
– А кто это?
– Сейчас узнаете!
Арабелла выглянула из купе и, дождавшись, пока официант поравняется с их купе, попросила две порции «Феймос граус»,[43] бутылку содовой и, немного подумав, два вишневых десерта.