Я не любил разговаривать с Линдой об анакаона, когда они находились в пределах слышимости, а возможность проинформировать себя во время пути от главной дороги я упустил. Лучшим источником информации, который был сейчас в моем распоряжении, являлся, конечно, Майкл. Поэтому я отстал, чтобы оказаться рядом с ним. Эва и Мерседа шли теперь прямо передо мной, а Линда и Макс маршировали в некотором отдалении за длинноногим Данелем.
Майкл нес груза больше, чем Мерседа или Данель, и, казалось, осиливал его без труда, но мне это разделение труда представлялось странным.
— Приличный груз вам приходится таскать весь день, — сказал я, чтобы завязать разговор.
— Для меня это пустяк, — ответил он.
— Вы всегда так странствуете? — осведомился я. — Я имею в виду, когда идете с Данелем на охоту.
— Да, — сказал Майкл. — Данель должен иметь возможность быстро передвигаться.
— Значит, пауки очень опасны? — продолжал я пытать его.
— Вообще-то нет. И мы скорее ищем их, чем избегаем.
— А зачем вы охотитесь на пауков? Какая от них польза?
— От них никакой пользы, собственно, нет, — признался Майкл. — Мы могли бы использовать их для изготовления деталей одежды и некоторых других вещей, а также можно есть мясо. Но все, что мы получаем от пауков, нам могут дать люди «Зодиака».
— И вы с большим удовольствием используете вещи «Зодиака», чем свои собственные?
— Они лучше, — твердо сказал Майкл.
— Но Данель охотится на пауков, — продолжал я. — Он носит эту пластину на груди, которая изготовлена, видимо, из паучьего панциря или скорлупы, или как там это называется.
— Данелю нравится охотиться на пауков, — объяснил Майкл.
— А люди «Зодиака» ему не нравятся?
— Может быть.
Это был дипломатический ответ.
— И вам доставляет удовольствие охотиться с ним? — дружелюбно продолжал я. — И носить большую часть багажа? Ведь у вас даже нет оружия, которым вы могли бы защищаться.
— Данелю нужен товарищ по охоте, — сказал Майкл таким тоном, будто этого объяснения было достаточно.
— Ну, для меня этого было бы мало, — сухо констатировал я. Собственно, это было совершенно излишнее замечание. Я оглядел его багаж и прикинул, насколько он тяжелее моего. Майкл был сильным мужчиной. Мои силы оставили меня еще до того времени, когда я пребывал на могиле Лапторна, и даже с помощью ветра я уже не был способен к большим нагрузкам. Мне стало ясно, что мои глаза только потому как будто привязаны к багажу Майкла, что сам я его тащить не смог бы. Понемногу сказывается возраст. И два года на той черной скале тоже подточили меня. Если бы я всеми средствами не боролся против этого, то за семь лет как с классным пилотом со мной было бы уже покончено. Я мог бы потом переменить мою профессию на инженера или возобновить давно пренебрегаемую мной дружбу с твердой почвой. Два года, которыми я обязан Чарлоту, могли быть последними из моих лучших лет, и эти рассуждения не делали их приятными и не заставляли сейчас меня идти быстрее. Могила Лапторна была для меня началом конца.
Но я хотел поговорить с Майклом не об этом и потому прогнал эти мысли. Я немного потрещал о лесе, но когда я попытался втянуть его в разговор, он тут же начал расспрашивать меня о себе самом. Он интересовался мною. Я поделился с ним несколькими событиями моего жизненного пути, и, наконец, он достаточно проникся доверием, чтобы мне удалось затронуть тему, которая показалась бы щекотливой, направь я разговор на нее сразу.
— Вы же устраивали вчера вечером представление? — спросил я.
— Представление?
— Прошу прощения. Я имел в виду беседу, что мы вели в вашем доме. Ведь все это было искусственным, правда? — Это было совсем не дружеское утверждение, но я исходил из того, что любовь к правде в списке добродетелей анакаона играет намного большую роль, чем у нас.
— Почему вы так считаете? — осведомился Майкл. Я бросил взгляд вперед. Линда была слишком далеко, чтобы слышать нас, а Эва и Мерседа не обращали на нас внимания.
— Это было представление для Линды, — твердо сказал я. — Для людей «Зодиака». Не было ни слова о ваших собственных интересах. Когда вы говорите с людьми, вы всегда говорите только то, что они хотят слышать или нет?
— Конечно, — сознался он. Я в душе покачал головой. Каждая точка зрения будет изменяться так или эдак, в зависимости от того, что один ждет от другого. Но с какой легкостью и воодушевлением анакаона играли предписанные им людьми роли! Это было очень примечательно.
— Почему вы, анакаона, с таким непротивлением отказываетесь от своего своеобразия? — спросил я прямо.
— Я не могу ответить, — сказал он. — Это вопрос, который я могу определить только в вашем, человеческом образе выражения, и в этом образе выражения он является вопросом, который не следует задавать.
— Я не понял, — сказал я.
— Это человеческий вопрос, — объяснил Майкл. — Я должен дать на него человеческий ответ. И если бы я мог дать человеческий ответ, то тем самым проблема была бы исчерпана. По человеческому образу мышления нет никакой причины, а причина, которая есть по нашему образу мышления, не может быть выражена человеческими словами.
Я старался следовать за ним.
— Вы хотели этим сказать, — попытался я разобраться, — что вы, чтобы суметь объясняться с людьми «Зодиака», считаете необходимым развить в себе личность, с которой можно объясняться, так как взаимопонимание с вами такими, какие вы на самом деле, для них было бы невозможным. Базис, который вы нашли для взаимопонимания, почти полностью диктуется образом мышления людей «Зодиака». Верно?
— Мне кажется, да.
— А Данель не хочет никакого взаимопонимания, так как не хочет, чтобы его дух был отравлен.
— Нет. Вовсе нет. Данель объясняется не непосредственно. Он заложил в себя мало человеческих свойств. Взаимопонимание между этими двумя образами не может быть воспроизведено произвольно.
Теперь я кое-что понимал. Я попытался обосновать смысловое содержание, и это удалось мне не сразу. Майкл же рассказал мне, что душа анакаона настолько чужда человеческой, что анакаона, чтобы объясняться с людьми «Зодиака», должны были принять квазичеловеческую чувствительность. Но как смог этого избежать Данель, если все его люди так старались быть человеческими? Но с другой стороны, как мог такой чрезвычайно чуждый дух с такой легкостью суметь воспринять человеческий образ мышления? Почему это произошло без усилий?
Майкл говорил со мной не как представитель другой расы. Он говорил со мной как составная часть земли обетованной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});